Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

Юрген вытер уголок губ.

– Так вот. Он был молод и жаждал себя показать. Когда Драга Ложа решила, что безопаснее убить и Мала, он вступился за него и чуть со всеми не переругался. Уж не знаю, почему он это сделал – из упрямства или из жалости, – но Мала пощадили.

Чарна сощурилась.

– Он сейчас жив, этот Мал? Может, он за всем и стоит. Раз ученики Нимхе умели создавать чудовищ. Наверняка он понимал и видел больше, чем всем казалось, а теперь решил отомстить…

Юрген пожал плечами.

– Кто знает? Но когда говорят «шестой ученик Нимхе», имеют в виду не его. Это… что-то вроде сказки. Будто после гибели своих пяти учеников Нимхе, уже закованная в железо, взяла себе шестого, втайне от Драга Ложи. Она обучала его год или два, а потом он её убил. Просто однажды – не спрашивай почему; случайно, наверное, – в хоромы Нимхе забрели путники. Они нашли её труп, подвешенный на цепях, и рассказали об этом в соседней деревне. До сих пор никто не знает, от чего погибла Нимхе. Из-за клятв её не могли тронуть ни чародеи Драга Ложи, ни кто-то по их приказу.

Чарна обхватила плошку ладонями, хмыкнула.

– Если это сказка, то почему сразу ученик, а не ученица? Я всегда думала, что это о том слуге… Ладно. Пусть Драга Ложа разбирается с остатками двора Нимхе, а не лезет к Йовару.

Юрген болезненно улыбнулся и снова уткнулся в тарелку.

Больше у них разговор не клеился. Наверное, Чарне было неловко – Юрген видел краем глаза, как она, перехватывая ложку, беспокойно оттягивала рукава. Но Юргену не хотелось трепаться языком или пояснять ей вещи, с которыми Чарна могла бы разобраться давным-давно, окажись чуть любознательнее.

Когда, ещё в большой трапезной, Йовар спросил его, с кем ему хочется путешествовать, Юрген чуть было не ответил: «С Ольжаной». Вовремя спохватился, что Йовар шутки не оценит. Ольжана тоже многого не знала, но с ней было бы легче. Она была весёлой, обстоятельной и спокойной, лучше умела обращаться с деньгами – а их Юргену стоило беречь. Время от времени ученики Йовара помогали жителям соседних местечек – за плату, конечно. Помогали зельем, оберегами или теми чарами, которые позволял Йовар. Но Юрген не знал цен за пределами Борожского господарства и не умел торговаться – раньше деньги не казались ему чем-то, требующим его внимания. В Чернолесье можно было прожить и без них.

Юрген сделал ещё один глоток невкусной похлёбки, прикрыл глаза. В последнее время ему страшно не хватало людей, ушедших из его жизни. Злости на них не было, только любопытство и грусть. Что бы сейчас сказала Ольжана? Как бы себя повела Ратмила? Что бы сделал Чеслав?

Знал ведь: это не те вопросы, на которые он хотел бы получить ответ. Эта тоска по несуществующей семье. Станет ему легче, если он найдёт Ольжану и услышит, как ей ненавистен их двор? А если отыщет постаревшую Ратмилу, занятую хозяйством и родными детьми? Или в конце концов наткнётся на могилу Чеслава, которой никогда не было, – отпустит ли его эта расправа, случившаяся пятнадцать лет назад?

Воспоминания, спрятанные на затворках мозга. Юрген стиснул руками виски, оградился от гогота и шума. Вот ему снова лет пять, он сидит на кухне. Чеслав наколдовывает для него волчка из пара, поднимающегося над огромным чаном. Волчок прыгает по подоконнику, взлетает на печку. Юргену смешно. Чеслав треплет его волосы, обещает вернуться к ночи – и, конечно, уже никогда не возвращается.

Юрген расспрашивает о нём весь следующий день. Ждёт одну ночь, вторую, забрасывает вопросами старших учеников, пока однажды за завтраком Хранко – почти одиннадцатилетний, но уже такой же вредный, как сейчас, – не выдерживает и не сообщает, что Чеслав не придёт. «Совсем не придёт, понимаешь, Юрген? Йовар наказал его, ты что, не знаешь? Он ушёл на восточный погост и там остался». Вот так.

Йовар не появляется. Спросить некого. Ратмила и старшие ученики не пускают Юргена со двора, но он всё равно сбегает – берёт след щенячьим носом, выходит на погост и не находит ничего, кроме взрытых могил и примятой травы. След теряется в реке, отделяющей Чернолесье от владений Нимхе. Стоит ранняя весна. Юрген ныряет и ныряет. Вода холодна, она заливает ему глаза и уши. Юрген ревёт, но никуда не уходит. На дне нет ничего, даже клочка одежды. На противоположном берегу – пусто.

Дальше – темнота. Кто-то возвращает его домой, наверное, Йовар. Следующую неделю Юрген мечется в лихорадке, хнычет и зовёт Чеслава. Он различает Ратмилу, обтирающую его лоб тряпицей, и согбенную фигуру Йовара у своей постели. Позже случится много разного – и его тяжёлое выздоровление, и рассказ о том, к какому тёмному колдовству питал слабость Чеслав, и надежда Юргена на то, что Чеслав спасся, раз уж никто не нашёл его тела. Юрген будет верить в это до тех пор, пока подросший Хранко не скривится и не спросит, мол, ты правда думаешь, что после чар Йовара там могло что-то остаться?..

– Юрген. – Чарна нахмурилась, нависла над столом. – На тебе лица нет. Ты в порядке?

Он – да. А вот Ольжана – не очень.

Ольжана и Чеслав – каждый в своё время – были единственными, кого Йовар не хотел брать в ученики. Возраст? Ратмила была куда старше их обоих. Казалось, что с ними будет много хлопот? Точно не больше, чем с новорождённым Юргеном. Йовар с первой встречи невзлюбил Ольжану точно так же, как Чеслава, – глупо это отрицать.

Юрген спрятал лицо в ладонях, медленно и глубоко вздохнул. Ему стало тошно от внезапной мысли. Жаль, что этого не случилось при Диком дворе, тогда бы он решился и спросил прямо – Йовар многое ему прощал, простил бы и этот вопрос.

Это ведь на самом деле не ты?

Юргена затрясло. Он стал себе противен, словно хоть и мысленно, но предал Йовара.

– Юрген, – Чарна накрыла его руку своей ладонью, – ты чего? Эй? Всё будет хорошо. Мы всё выясним.

Его будто выбросило из воспоминаний, резко вернуло в корчму. За спиной грянул смех. У стойки шумно выругались, перевернув кружку с пивом. Нос защипало от перебродившего воздуха.

– Всё хорошо. – Юрген слегка улыбнулся и высвободил руку. – Просто задумался. Извини, если напугал.

Чарна кивнула, убрала ладонь под стол.

– Привет! – Звонкий голос.

Юрген