Ворона летает по геодезической - Игорь Блинов

— И что можно сказать на основе прочитанного? — спросил Ермолаев.

— Вот что странно. В то время остяки не признавали убийства, — сказал Шапиро. — Стрелять в человека для них было невозможным. Вот и спрашивается — кто кому рассказывал сказки, местные приезжему иностранцу или наоборот?

— Погоди, погоди, ты говоришь — убить человека… А если этого Богатыря они воспринимали не как человека?

— Как монстра? — задумался Шапиро. — А это возможно.

— То-то и оно. Даже сейчас пресса умеет мозги промывать. А тут приехал интеллигентный ученый и давай проповедовать темным людям. Пару чудес показал — электрический фонарик там или еще что-нибудь — и дело в шляпе.

— Не так все просто, — ответил Шапиро. — Тут много интересного, и насчет чудес тоже. Я заметил несколько странностей насчет этой книги…

— Да разве книга может сотворить настоящее чудо? — перебил его Ермолаев. — Сколько же можно ныть и искать легких путей? Только и слышим пошлость на пошлости: «хотели как лучше, а вышло как всегда», «дураки и дороги», «воруют»… Что возвышает человека, комфорт? Допустим, в Европе люди живут в комфорте. А вот какие великие достижения в культуре можно назвать за последние десятилетия — когда, между прочим, уже выросло новое поколение — ну кроме глубочайшей убежденности в собственном, опять же, культурном превосходстве? Нет ответа. А магия — это такое же средство достижение комфорта и материального благополучия. О чем гадают? О деньгах, о славе, о всякой там карьере, о том, чем господь несправедливо обделил. Как поповны на женихов гадают. А вот на недостаток ума или таланта не жалуются, потому что там каждый с детства о себе знает: он самый, самый, самый — спасибо доктору Споку… Никакая магия не сделает человека человеком. Только он сам. Нужно только вспомнить, что ты — человек.

— Насчет магии поспорить можно. Да и другие вещи тут есть.

— Что, карта, где указаны сокровища?

— Откуда ты знаешь? — удивился Шапиро. — Вообще-то, вроде того.

Ермолаев подошел к столу и молча пролистал книгу.

— Где карта-то?

— Есть и карта, — ответил Шапиро. — Но этот персонаж других сокровищ искал.

— Духовных, что ли?

— Да, представь себе, — ответил Шапиро. — Там есть что-то вроде изложения нравственного кредо. И проект создания независимого сибирского княжества. Там и про золото есть, только я пока не разобрался, в реальном это смысле или в фигуральном.

— Разберись, разберись. Предтеча он был, этот американец, вот что, — подытожил Ермолаев.

— Предтеча современной западной агентуры, то есть?

— Нет, предтеча Шайтана.

— Ох ты, господи, — отшатнулся Шапиро.

— Да, и книга эта тоже бесовская.

— Напрасно ты так, хорошая книга.

— Занятная, — согласился Ермолаев и пролистал фолиант. — Я же не говорю, что ее надо в огонь. Рисунки интересные. Вот и карта, а здесь, наверное, клад зарыт. «Ве-жа-коры», название поселка. Что-то знакомое как будто… Чушь это собачья.

— Может, и чушь, да только много есть на свете такого, что и не снилось нашим мудрецам.

— Эт точно…

— Пойдем выпьем.

— Завязал. Да и не время сейчас.

«Не время сейчас пить и веселиться Русскому Богатырю, когда воронье не дремлет, — подумал Ермолаев. — Наверное, это действительно так…»

— Знаешь, друг Шапиро, — произнес он после недолгого молчания. — А иди работать к нам, в нашу систему.

— Э, нет, не надо, — протестующе поднял руки Шапиро.

— Что так?

— Принципы у меня. Терпеть ненавижу дисциплинку и все такое. Давай-ка будем заниматься нашим общим делом, но каждый на своем на своем месте — ты по-своему, а я по-своему.

— Все-таки подумай.

— Поздно думать, я уже взрослый и менять привычки не могу. Может кондрашка хватить.

— Жаль, — Ермолаев поднялся и протянул руку.

Уже у двери Шапиро сказал:

— И Динке не предлагай.

— Да я… Как это тебе в голову взбрело, что…

— Взбрело или нет — просто комическая ситуация возникнет…

«Что он имел в виду, когда говорил про Дину и ситуацию? — думал Ермолаев, спускаясь по лестнице. — Загадочный все-таки этот Шапиро. Интеллигенция, едрен-батон…»

Он шел по улице, и какая-то неотвязные мысли, перебивая друг друга, не оставляли его и беспокоили: «Тайга, Курбатов, Ве-жа-ко-ры…»

У перекрестка он остановился и повернул назад.

— Ну-ка, неси свою книгу, — вместо приветствия выпалил он ошеломленному Шапиро.

— Здрасьте…

— Здоровались уже. Давай ее сюда.

— Яволь, герр офицер!

«Так, вот и та картинка, которую Вика запомнила. Неужели та самая?» — Ермолаев захлопнул фолиант и повернулся к Шапиро:

— А где ты ее взял, эту книгу?

— Да у твоей подруги купил, на книжном рынке, где же еще.

— Ну, я упал… Раньше не мог сказать?

— А ты и не спрашивал.

— Курбатов… — Ермолаев со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу.

— Погоди, постой, — Шапиро не успел удивиться, как уже хлопнула дверь и раздался звук быстро удаляющихся шагов.

«Что-то он нервный стал», — подумал Шапиро и выглянул в окно.

Ермолаеву повезло — Григорович был дома.

— Курбатов сейчас где? — сходу атаковал вопросом Ермолаев.

— Курбатов-то? А он как корабль по волнам — нынче здесь, завтра — там. Ребята говорили, он в Сибири подрабатывает. Он с виду как бы хлипковат, но вообще-то жилистый. А зачем он тебе?

— Дело есть.

— Вроде уехал, — неуверенно ответил Григорович.

— Насовсем?

— Кто его знает… В тайгу уехал. Там у него свой дом, от предков достался, что ли. А здесь он недавно, с приисков вернулся, квартиру снимал.

— А почему ты решил, что с приисков? — спросил Ермолаев.

— Да он ребятам золотого песка давал, деньги понадобились, а у меня ювелир знакомый…

— А куда он уехал, в какой город? — перебил Ермолаев.

— Да какой там город… Маленький поселок в тайге, ни электричества, ни водопровода, ни советской власти там.

— А называется как?

— Название я как раз помню, даже стихи были, для рифмы подошло — Вежакоры, во как.

— Вежакоры?! Ну и штука…

— А что?

— А то, что земля наша маленькая, вот что.

«Неужели Курбатов, поверить не могу. Курбатов, этот невзрачный человечишка, и есть тот самый! Я рассчитывал выйти, по меньшей мере, на Князя Тьмы, а попался мелкий бес. Вернее, с виду мелкий, а по сути… Что есть Человек с Большой Буквы, чем он отличается от зверя? Тем, что приносит добро окружающим, и не потому что так удобнее ему самому, а просто так. Не задумываясь и не предавая свои добрые дела громкой огласке. Достоинство человека — его дар созидания, осмысленное желание сделать мир лучше и красивее. Человек — это прежде всего Строитель, но чтобы стать им, нужно преодолеть инертность и жадность. Но, увы, многие этого уже не могут. Кто-то дергает за ниточки, кому-то выгоднее, чтобы было по-другому, чтобы толпа днем горбилась ради заработка, а вечером наводняла магазины. Всем удобно, и всем спокойно, и приятно пребывать в полусне. Легче получать радость от поедания, чем от выращивания. Красота съедобна — вот девиз современной цивилизации, где достоинство личности определяется не тем, сколько он создал, а — сколько потребил. Это хомо фабер наоборот — в торжестве душевной лености из вещей высокого уровня выкачивает их свойства и превращает в отходы. Курбатов — один из них. Разрушитель Красоты. Нет, он не мелок. Имя ему — легион…»

Глава семнадцатая

Кадавр Курбатова

Курбатову снилось, что он умер и, обретя крылья, с огромной скоростью делает круги над какой-то дорогой, затем над бескрайними полями. Внизу мерцают реки и дома. Плавно заходит солнце. Труп его лежит прямо на земле. Вдруг под ним переворачивается огромный люк, и он падает в разверзшуюся пропасть…

Титов со спецназовцами пока не прибыл. Ермолаев маялся во дворе уже час, когда увидел Курбатова, выходящего из подъезда.

«Как бы не упустить… Черт, телефона нет», — Ермолаев оглянулся и увидел таксофон.

Шапиро был дома.

— Записывай номер, скажешь — пусть группу захвата присылают в район стройки, он туда направился, — Ермолаев повесил трубку и быстро пошел вдоль стены. Темная фигура пересекла пустырь и скрылась в овраге.

«Не буду ждать спецназ — сам управлюсь», — решил Ермолаев и, уже не таясь, бросился вдогонку.

Каково же было его удивление, когда на краю оврага вместо Курбатова он обнаружил совсем другого человека, намного крупнее, хотя и тоже в черном пальто и шляпе. «Мать честная — Баскаков!..» — Ермолаев был ошеломлен, и не знал, радоваться ему или на всякий случай отойти подальше.

Баскаков увидел его, сунул руку в карман. «Сейчас достанет пистолет, — понял Ермолаев. — И мы меняемся ролями».