Дом восходящего солнца - Чак Хастмайр

– Ты собираешься меня впустить или как?

Голос был похож на голос Рэя Шейна.

– Твою мать! Да у меня чуть гребаный сердечный приступ не случился!

Они с Рэем сидели друг напротив друга за кухонным столом. Кухонька в квартире была крошечная, но Дженни любила ее больше всего. Стены были светлые. Дженни развесила повсюду жизнерадостные картинки в средиземноморском духе. Стол был квадратный, с рамой из выбеленного дерева. Столешница выложена мексиканской плиткой.

Сердце Дженни все еще колотилось, как безумное.

– Что с твоим лицом? Боже мой, да тебя как будто гребаный грузовик переехал!

Рэй коснулся рукой ссадины над бровью.

– По-моему, раньше я никогда не слышал, чтобы ты говорила «мать твою» или «гребаный». А сейчас ты два раза сказала «гребаный». В одном предложении.

Дженни сделала глубокий вздох, пытаясь успокоиться.

– Это были два разных предложения. Один абзац, может быть, но два разных предложения.

Она была страшно рада, что не Гордо, а Шейн подкараулил ее у двери. Но что понадобилось от нее Рэю? Зачем он ее ждал?

– Не думаю, что понятие «абзац» применимо к устной речи. – Закрыв глаза, Рэй потер виски.

– Что?!

Он открыл глаза и посмотрел на Дженни.

– Когда ты разговариваешь, то разговариваешь не абзацами. Вот на письме несколько предложений – это абзац. А в устной речи несколько предложений – это.

– Ну-ну?

– Я не знаю, что это, но это точно не абзац.

– Ты теперь преподаешь английский?

Рэй покачал головой:

– Я много читал в тюрьме. Это считается?

– Нет.

– Я просто хотел внести ясность.

Дженни положила ладони на стол, наклонилась к Рэю и раздельно, почти по слогам произнесла:

– Нечего тут вносить никакую гребаную ясность, мать твою, потому что ты просто гребаный урод и напугал меня до гребаной потери сознания.

Рэй уставился на нее. Дженни показала ему три пальца.

– Три раза. И в одном предложении, так что можешь не беспокоиться насчет абзацев.

В гостиной громко тикали часы. Несколько секунд Рэй смотрел на Дженни без всякого выражения. Потом вдруг улыбнулся. Дженни не могла не улыбнуться в ответ. Он расхохотался, громко, от всего сердца. И тут же схватился за ребра от боли.

Дженни взглянула на его слипшиеся от крови волосы надо лбом.

– Что у тебя случилось?

– Твой дружок опять постарался.

Дженни вспыхнула:

– Если ты собираешься разговаривать со мной в таком тоне, то дверь вон там. Можешь убираться из моей квартиры.

Рэй криво усмехнулся:

– Из твоей квартиры. Я помню времена, когда это была наша квартира.

Дженни посмотрела ему прямо в глаза:

– Теперь это только моя квартира. Ты сам так решил, Рэй. Это был твой выбор.

Он едва заметно кивнул. И отвел взгляд.

Дженни почувствовала, что ее гнев улетучивается. В глазах Рэя она увидела что-то, чего там не было раньше. Поражение. Будто его побили – не только физически, но и морально. Рэй не был таким никогда – даже когда его вели в тюрьму. Возможно, чаша в конце концов переполнилась. Ему пришлось пережить слишком много. Как, собственно, и ей. Может быть, они оба изменились так сильно, что пути назад уже нет.

Рэй кончиками пальцев потрогал рану на голове.

– Мне больше некуда идти, Джен, – просто сказал он.

– Расскажи мне, что случилось. Но предупреждаю, – она подняла палец, – если ты опять что-нибудь такое скажешь, мне плевать, что тебе некуда идти. Выставлю, и будешь спать на улице.

Рэй стал рассказывать о том, что произошло в его квартире. Дженни достала из-под раковины аптечку. Может быть, сейчас она сама себе сделает хуже – старые чувства могут пробудиться, – но Рэю все же нужно помочь.

Она выложила на стол вату и спирт. Осторожно прикоснулась к ссадине над бровью. Рэй сморщился, но промолчал.

– Чего он хотел? – спросила Дженни.

– Убить меня.

– За что?

– Он думает, это я взял деньги.

– Какие деньги?

– Деньги, которые украли. Когда «Дом» ограбили.

– С чего он это взял? – Дженни смочила тампон спиртом и дотронулась до разбитой брови. Рэй дернул головой.

– Ай!

– Прекрати вопить. Надо продезинфицировать рану.

Рэй кивнул. Дженни осторожно промокнула ссадину.

– Почему он решил, что это ты?

– Наверное, он посчитал, что без своего человека тут не обошлось.

– А это на самом деле так?

Рэй снова кивнул.

На рану на голове по-хорошему нужно было бы наложить швы, но для этого следовало сбрить волосы. Поэтому Дженни просто максимально бережно и аккуратно очистила ее ватной палочкой. Ссадина над бровью опять начала кровить. Дженни дала Рэю салфетку, велела прижать ее к брови и держать так, пока кровь не остановится. Потом наложила бинт и закрепила его пластырем.

– Эту надо зашивать, – заметила она, показывая на рану на голове.

– Я не могу обратиться в больницу. Слишком много вопросов.

Дженни отложила бинт.

– Как знаешь, но если ее не зашить, у тебя останется здоровенный шрам.

– Боишься, что он испортит мою несравненную красоту?

– Ну что ты за говнюк, честное слово.

Рэй присвистнул.

– А ты нахваталась плохих слов, пока работала в этом месте.

Дженни уселась напротив и заглянула ему в глаза.

– Рэй, это ты сделал?

Он удивился. Даже, кажется, немного разозлился.

– Ты что? О чем ты говоришь?

Не отрывая от него глаз, Дженни спросила еще раз:

– Это ты сделал?

Рэй вздохнул, но выдержал ее взгляд.

– Нет.

Живя с ним, Дженни прекрасно научилась распознавать, когда Рэй лжет. Сейчас он говорил правду.

– Но кто тогда? Рэй пожал плечами:

– Видимо, Гектор был как-то замешан. Но вряд ли он сам это придумал.

– Может, Тони?

– Не знаю. – Рэй посмотрел в сторону.

– Ты что-то недоговариваешь, Рэй. Что такое?

– Да так. Я просто слышал кое-что.

– Что?

– Кое-что про Винни.

Винни? Этого Дженни совсем не ожидала.

– А что с Винни?

– У Винни мог быть мотив.

– Его сына убили.

Рэй поставил локти на стол.

– Кого-то слишком занесло, вот и все.

– Занесло? – повторила Дженни. – Ему голову размозжили!

– Тому, кто это сделал, нужно было хорошее прикрытие.

– Ты правда думаешь, что это Винни?

– Возможно.

– Зачем? – спросила Дженни. – Что это за мотив, о котором ты говоришь?

– Да тот же мотив, что и всегда. У всех. – Рэй потер пальцами. – Деньги.

Дженни покачала головой. Вот тут он не прав.

– Далеко не все думают так, как ты.

– Ты о чем? Она вздохнула:

– Твоя проблема, Рэй, в том, что ты жадный. Он посмотрел на нее, как на ненормальную:

– О чем ты говоришь, я не понимаю? Я тебе рассказываю о Винни, о том, что у него была причина ограбить собственное казино, а ты зачем-то все переворачиваешь и сообщаешь мне, что я жадный?!

– Я давно тебя знаю.

– И что дальше?

Разозлился, поняла Дженни. Всерьез разозлился. Ну и на здоровье. Кто-то должен ему это сказать, в конце концов.

– Почему ты попал в тюрьму, Рэй?

– Потому что кто-то донес на меня.

Дженни кивнула. Ну конечно. Именно так он и должен был ответить.

– Нет, Рэй. Я спрашиваю о причине.

– Федералы попытались со мной договориться. Я мог бы отделаться условным сроком, но сказал им «нет». Сказал, что я не предаю своих партнеров.

Он не желает признавать очевидного или действительно не понимает, подумала Дженни. Зная Рэя, скорее всего, следует предположить первое. Он никогда в жизни не согласится с тем, что совершил ошибку. Рэй всегда был упертый как баран и всегда уверен в своей правоте.

– Да послушай ты меня, черт возьми! – почти крикнула она. – Что ты сделал такого, за что тебя смогли отправить за решетку?

Рэй, не моргая, уставился на нее. Его лицо словно окаменело. Но взгляд… этот взгляд выдавал его с головой. Он прекрасно понимал, что именно Дженни имела в виду. Просто отказывался признавать это. Как обычно. Как всегда.

Дженни потерла пальцами, повторив его жест.

– Ты попал в тюрьму из-за своей жадности, Рэй. Не потому, что кто-то предал тебя. Не потому, что ты пожертвовал собой ради своих приятелей. Ты хотел денег. Ты смотрел вокруг и видел уродов, вроде Тони Зелло, которые жили как короли. А у тебя была всего лишь зарплата полицейского, но ты тоже хотел быть королем. И какое-то время ты им был. А потом тебя поймали за руку.

Рэй покраснел.

– Ты меня разгадала, да, Джен? Ты знаешь, что у меня внутри! Ты считаешь, все проблемы можно решить с помощью дерьмового психоанализа и разговора по душам? Это тебе не шоу Опры Уинфри!

Некоторые раны не заживают. Дженни почувствовала, что в горле у нее набухает комок, а к глазам подступают слезы.