Волшебный котел - Марченко С. В.

Нахмурился султан-отец, когда дошли до него эти вести и перешёптывания. Призвал он к себе Дарая.

— Дарай, сын мой, прости, что беспокою я тебя, но дороже твоего покоя мне судьба единственной моей дочери, Фатьмы, твоей будущей супруги. Беспокоит меня, что случилось с газелью и твоей свитой. Ты говорил, что она устремилась навстречу твоим рыцарям. Но вот уже седьмой день приближается к концу, а их и следа не видно. Скажи мне, султан Дарай, где ты оставил своих людей? Я вышлю им навстречу отряд моих вооруженных воинов, может быть, им понадобится помощь.

— Я также беспокоюсь о них, о государь,— сказал Дарай дрожащим голосом.— С той минуты, как покинула меня газель, я ни на мгновенье не был спокоен. Нет сомнений, что с ними стряслось несчастье. Позволь же, мой отец и государь, и мне пуститься в путь вместе с твоими рыцарями. Я должен отыскать свою газель! Должен!

Дарай говорил сущую правду. С тех пор как его покинула газель, он потерял всю свою смелость и гордость... По мере того как день сменялся новым днём, а газель всё не возвращалась, страх всё сильнее сжимал его сердце. Что он может сделать без неё? Как объяснить султану и своей невесте отсутствие царства? Ведь, кроме одного скакуна, богатой царской одежды, оружия и драгоценностей, во всём мире у него ничего нет. А ведь он собирается стать зятем самого султана Аравии... Что же будет, когда обман обнаружится? Придётся, наверное, погибнуть ему позорной смертью от рук самого Аравийского владыки.

«И во всём виновата газель. Если б не она, никогда бы не попал я в такую беду»,— начинал иногда про себя сердиться Дарай, бродя по богатым покоям султанского дворца. Сейчас, когда ему пришлось стоять перед королём, отвечая на его расспросы, все эти мысли ещё раз пронеслись в его голове.

И вдруг из-за дворцовых ворот донеслись до него громкие звуки труб, звон рыцарских шпаг и мечей, бой барабанов, шум и гомон множества голосов, крики и смех.

Дарай взглянул в окно и радостно воскликнул:

— Газель! Это газель возвращается с моей свитой!

И в самом деле это была газель с рыцарями и караваном карет, навьюченных мулов, верблюдов и ослов.

Просиял лик султана, а с лица дочери Фатьмы исчезли следы печали и беспокойства. Но больше всех радовался Дарай.

Вечером, оставшись один в своих покоях, он вызвал к себе газель и начал её расспрашивать о своём царстве. Велико ли оно и могуче? Богат ли дворец? Сколько в нём царских покоев? Сколько дворцовых слуг у него, какие конюшни, сколько тысяч коней и верблюдов?

Удовлетворив своё любопытство, он похлопал газель по шее и сказал:

— Ну, я вижу, что мне нечего стыдиться перед Фатьмой. Но ты-то могла бы избавить меня от стольких дней ожидания!

И, вытянувшись на своём ложе, он подал газели знак, чтобы та оставила его одного.

Вскоре была торжественно отпразднована свадьба Дарая и Фатьмы. Весь царский дворец гремел от музыки, танцев и песен. А потом Дарай вместе со своей молодой супругой в сопровождении свиты двинулся в путь к своему царству.

Со слезами на глазах проводил свою дочь старый султан.

Газель бежала впереди каравана. Дел у неё было полным-полно: и путь указывать, и места постоев определять, и о порядке в пути заботиться.

А её господин, султан Дарай, ехал со своей молодой женой в золотой карете, обитой голубым бархатом и украшенной жемчугами. Был он так счастлив, что обо всём на свете позабыл, засмотревшись на прекрасное лицо Фатьмы. Лишь время от времени он бросал приказания своим слугам и рыцарям из свиты и был так горд и высокомерен, что все перед ним дрожали.

Однажды, когда он приказал выпороть молоденького пажа за то, что тот недостаточно быстро обул его, газель вступилась за мальчишку. Однако Дарай, сурово сдвинув брови, сказал:

— С каких это пор газель-рабыня смеет делать замечания своему господину? На первый раз я прощаю тебя, из уважения к твоим заслугам перед троном, но помни своё место!

Газель печально отошла в сторону и с тех пор приближалась к Дараю только по его зову.

Наконец, после долгого путешествия, показались стены города, а за ними — весь блестя и сияя на солнце — царский дворец, белый, как из алебастра, с четырьмя великолепными узорчатыми башнями по углам.

Прекрасная Фатьма и её придворные надивиться не могли красоте этого города и дворца.

— Так вот оно какое, твоё государство, мой дорогой супруг! — с восхищением произнесла Фатьма, приподымая край своего покрывала.

— Да, Фатьма, и отныне ты будешь владеть им наравне со мной,— гордо произнёс Дарай и приказал бить в бубны и трубить в рога в честь его приезда.

На пороге дворца встретила их старая хранительница и отдала ключи от замка молодой государыне в знак того, что с этих пор она тут будет царить. При виде газели улыбка осветила морщинистое лицо старушки. Глядя на свою приятельницу и целуя её, она всё приговаривала:

— Так уж я рада, что вижу тебя, моя дорогая, так уж рада! — Но в этот же момент обе они вздрогнули от гневного сурового окрика Дарая:

— Оставь свои нежности! Проводи лучше царицу в её покои.

Газель в тот день одиноко блуждала по дворцовым садам и паркам. Печальна была она, не радовал её ни шум, ни гомон улиц, ни оживление, царившее в городе и во дворце. Не радовали её и звуки весёлой музыки, долетавшие до неё из покоев, где пировал её господин, султан Дарай.

Так прошло несколько дней. Дарай с Фатьмой всё время проводили на балах, на пирах и турнирах.

Сотни слуг от зари до зари безустанно носились, выполняя каждое желание своего нового владыки.

Только газель, печальная и грустная, блуждала по залам и аллеям садов, робко пробираясь в толпе гостей и придворных рыцарей, всеми понукаемая, никому не нужная.

Однажды вечером легла она и сказала старой хранительнице:

— Заболела я, матушка, тяжело заболела. Пойди к моему господину, султану Дараю, и скажи ему такие слова: «Газель умирает. Не ест, не пьёт, только просит тебя, государь, снизойти — проведать её!»

И старушка отправилась к султану в его покои. Остановившись перед Дараем, она отвесила ему низкий поклон.

— Чего тебе нужно? — спросил Дарай.

Он возлежал на своём ложе, угощаясь сладким шербетом и затягиваясь ароматным дымом кальяна.

— Государь, наша газель умирает. Не ест, не пьёт, только просит тебя, государь, снизойти, проведать её,— сказала старая хранительница.

Дарай нетерпеливо поморщился и, отложив трубку, произнёс:

— Дай-ка ей похлёбки из проса. Она, как видно, объелась сладостями.

Старушка со слезами на глазах вернулась к газели и передала ей ответ Дарая.

— Нехороший он, этот твой господин, голубка моя. Ты для него жизни не жалела, царство ему раздобыла, а он платит тебе чёрной неблагодарностью.

Только заплакала газель, но ничего не сказала.

На следующий день снова призвала она старушку.

— Дорогая матушка, мне всё хуже и хуже становится, пойди к моему господину да передай ему в точности мои слова: «Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя прийти».

Пошла старушка к Дараю и говорит:

— Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя прийти.

Дарай в этот момент сидел за пиршественным столом. Поморщился он, услышав слова старушки, и ответил:

— Да что ты мне портишь настроение, старая! Ничего с ней не станется, с этой газелью. Пусть немного поголодает — и дело с концом. Вижу я, что слишком уж много она себе позволяет, слишком я её разбаловал. И передай ей от меня, что я вспоминать даже не хочу о том, что было, хочу наслаждаться тем, что есть. А тебе раз и навсегда запрещаю приходить ко мне с подобными глупостями.

Вернулась старая служанка к газели и с плачем рассказала, как принял её Дарай.

— Уж ты, моя голубушка, забудь о нём, нет у него больше сердца, забыл он обо всём, что ты для него сделала,— произнесла она с жалостью, печально качая головой.