Почувствуй это снова - Ольга Вечная

— Готова, конечно. Я сибирячка или, мать твою, кто?!

— Тогда валим. На счет «три»! Один, два...

Я распахиваю окно, забираюсь на подоконник и спрыгиваю в снег. Иглы дикого холода вонзаются в кожу, вздрагиваю, но думать об этом некогда. Адреналин, посторгазменный кайф, напряжение дня — всё это дурит голову покруче мороза. И меня вдруг почему–то разбирает дикий ржач, с которым невозможно справиться. Ну до чего дебильная ситуация!

— Ты чего? — подозрительно спрашивает Юля.

Я протягиваю руки.

— Давай, прыгай, красавица моя. Быстрее, пока я не примерз.

— Чего ржешь–то? — Юля забирается на подоконник.

— Холодно пздц! Такого в моей жизни еще не было, Юлька–а!

Она тоже улыбается. А потом звонко смеется.

— Точно поймаешь? Страхуй меня, Матвей.

— Ну, разумеется, поймаю.

Юля смотрит на меня сверху вниз и решается. Крепко держу за талию, пока она аккуратно перелезает. Окно невысокое, но все же небольшой прыжок нужно сделать. И я ловлю, конечно же. Какие сомнения? Крепко обнимаю, держа на весу.

Наши глаза на секунду встречаются. Мы смотрим друг на друга не с ледяным убийственным равнодушием, подозрением или ненавистью. А беззаботно улыбаясь. Поймали уникальный, блть, момент.

Время останавливается. Мир покачивается влево–вправо. Холод исчезает. Есть только ее глаза, ее улыбка. Я снова разбиваюсь об это все вдребезги. Тянусь и целую в губы.

В этот момент Юля наступает на снег. Закаленная сибирячка, видимо, не ожидала, что он холодный. Дергается, взвизгивает! Хватает меня за шею и наваливается всем телом. Без предупреждения! Моя шлёпка на плоском ходу скользит безбожно.

Если до этой секунды события сыпались одно за другим, мы адски спешили. Сейчас попадаем в слоу–мо. Одной рукой я хватаю Юлю и прижимаю к себе, чтобы не рухнула в сугроб. Второй вцепляюсь в карниз. Который легко и быстро выламывается. Ноги разъезжаются, стараюсь удержать равновесие. Не выходит!

Я пыжусь еще секунды две, после чего... заваливаюсь прямо в снег! Юльку держу изо всех сил, чтобы не ударилась. Она на меня прямо падает, ноги поджимает и лбом в нос впечатывается.

А–а–а! Как же холодно! Реальность впивается в кожу. Искры из глаз сыпятся.

И лишь ее хохот, сперва на периферии, затем громче, разряжает обстановку.

Юлька смеется самым натуральным образом. Громко, искренне! Лежит на мне сверху и заливается. Вот как на эту выдру злиться?

Пытаюсь встать.

— Прости! — шепчет она. — Матвей, хороший мой, прости. — Целует в щеки. Мешает. Не дает. — Тебе больно?

Глава 22

— Ты мне нос сломала. Кажется. — Рывком поднимаюсь.

— Прости. О нет! Я случайно. Холодно, Матвей. Мне очень холодно!

— Не ушиблась?

— Нет. Боже, побежали уже!

Стоит такая в пуховике, с ноги на ногу перепрыгивает от нетерпения. Смешная.

Я быстро подхватываю Юлю на руки, притискиваю к себе.

А потом несусь в дом! Максимально быстро! Чтобы не успеть еще хоть что–то к ней, дикой, почувствовать, а то упадем в снег и замерзнем насмерть. Эволюция сильно затупила с этими гормонами, они шарахают так, что инстинкт самосохранения отключается.

К себе Юльку прижимаю — когда еще удастся. Мороз разъяренными псами раздирает оголенные ноги, зато рожу после удара печет как следует. Тут идти–то метров пятнадцать, но когда на тебе одно лишь полотенце, то время зимой на улице замедляется. Попадаешь в черную дыру и без дорогостоящего адронного коллайдера.

Выдра обнимает за шею и улыбается, хватая ртом падающие снежинки.

Вокруг ночь, тишина и снег, блестящий в свете одного–единственного полудохлого фонаря.

Я тащу ее в дом, охреневая от ощущений, и вдруг точно понимаю, что никогда не забуду этот момент. Кони отбрасывать буду в старости, но клянусь, вспомню. Как чудовищно холодно и больно было и как Юлька счастливо улыбалась, за шею обнимая. Просто так, без особых причин. Потому что, как бы там ни было, на руках моих ей сидеть нравится. Других причин попросту для счастья нет. Все остальное — прям плохо.

Острота момента на части разрывает. И я ловлю себя на том, что как придурок улыбаюсь сам.

Блть, дожили. Еще зарифмуй.

Через пару секунд мы у корпуса. Распахиваю дверь, мы с Юлькой залетаем на веранду, как безумные! Я ставлю ее на теплый пол, следом обхватываю себя и начинаю растирать кожу. Ругаюсь сквозь зубы, будто это может помочь.

— Бля–я–ять!

Бьет жуткая неуемная дрожь, мышцы хаотично сокращаются, пытаясь хоть как–то согреть организм. Системы настроены на выживание. Юлька тоже трет свои пальцы на ногах. Именно в этот момент мы понимаем, что на мне больше нет полотенца. Оно где–то в снегу валяется брошенным. Юлька пулей стягивает с себя и расторопно прикрывает срам. Сама впивается глазами в мой пах, розовеет, как обычно.

У меня же зуб на зуб не попадает.

— Тебе лишь бы раздеться! — ворчит она.

— Пожалуйста за помощь. Куртку не снимай, — напоминаю я, каждую секунду помнив, что под ней больше нет ничего. Совсем. Только одна Юля. — А то щас зайдем в дом, забудешь, разденешься. Придется снова трахаться.

— У тебя презервативов нет! — взвизгивает Юля.

— В рюкзаке–то есть.

— Что–о?! — тянет она.

Мы на секунду прислушиваемся к чечетке, которую отбивают зубы. И снова начинаем ржать. Громко, согнувшись пополам. Разбирает безумный, дикий хохот не то от шока, не то от эмоций. Это, если начистоту, непривычно. Обычно Юля всегда недовольна, когда хоть что–то складывается неправильно, а тут ей... весело. Поглядываю с подозрением — возможно, это очередная ловушка.

— Боже, у тебя и правда, что ли, нос сломан?! Матвей, кровь! — вдруг вскрикивает она, сводя брови домиком.

Следом я и сам чувствую. Касаюсь пальцами лица, смотрю — красное. Ладно.

— Да ничего, — отмахиваюсь. Дрожу. — Ушиб просто. Холодно.