Двухколесное счастье (СИ) - Рыбкина Изольда

- Нет. То есть да. Давид вчера очнулся!

- Да, я знаю. Но это же хорошо – слава Богу, что так случилось!

- Да, я тоже очень рада.

- Но почему же ты так горько плакала тогда?

Мы стоим с Асей очень близко. Мне видны все эмоции, сменяющиеся на её лице. В этот момент я почувствовал, что она очень нуждается в поддержке. Я легонько касаюсь её плеча, как обычно делаю это утешая, и тут девушку прорывает. Она снова начинает плакать. Уже не так горько, как это было несколько минут назад, поэтому сквозь слезы всё-таки получается разобрать фразу:

- Он прогнал меня… Не простил…

- Ася, не плачь, - девушка уже уткнулась в моё плечо, а мне ничего не осталось, как обнять и гладить успокаивающе по голове. – Я не верю, что Давид мог кого-то не простить. Я не знаю человека, который был бы настолько добрым и понимающим, как он.

- Но он сказал, что не хочет меня видеть… Сказал, чтоб не приходила больше.

- А ты чего хочешь? – этот вопрос я всегда задаю с глубоким смыслом. Люди почти всегда теряются с ответом – всё потому что сами себе этот вопрос задают редко, а еще реже – дают честный ответ на него.

- Я… хочу… - Ася вот тоже растерялась. – Я хочу, чтобы он жил! – небольшая заминка всё же сменяется довольно твердым ответом. Но я не собираюсь отступать. Молча продолжаю смотреть ей в глаза. – Я люблю его, - вдруг звучит такое неожиданное и очень трепетное признание. будто она впервые произнесла вслух эти слова.

- Ну вот. Видишь: всё же хорошо. Ты его любишь – это прекрасно. Хочешь, чтобы он жил – и он идёт на поправку. Разве всё не так, как ты просила?

- Да, я молилась, чтобы Бог дал Давиду жить, чтобы он очнулся… Но он очнувшись прогнал меня, сказал, что у него есть невеста… Получается, я не о том просила, да?

- Подожди-подожди, - останавливаю поток мыслей, прорвавшийся наружу. – Что значит «не о том просила»? По-твоему Бог – машина что ли какая-то? Попросил, свечку поставил – получи-распишись? Нет, моя дорогая, Бог – живой. Он Сердцеведец! По большому счету, Ему и молитвы-то наши не нужны. Он с сердцем говорит.

Ася стоит задумавшись, внимая каждому слову – похоже, что я сейчас делаю для неё огромное открытие.

- Вот представь: приходишь ты к маме с разбитой коленкой и плачешь. Нужно тебе ей сказать, что у тебя болит колено, что ты бежала, а на тебя налетел мальчишка на велосипеде, и ты упала, а потом долго-долго бежала домой. Ты ведь просто плачешь, а мама и без слов тебя понимает: утешает, промывает рану, мажет зеленкой, верно? Вот так же и Господь. Он видит твою боль, знает твои желания и твои потребности, нужно только довериться Ему, если хочешь получить утешение и помощь.

- Но… почему же тогда так больно?

- Но ведь и зеленкой в открытую ранку больно? А как иначе вылечить? Я тебе больше скажу: мама ведь иногда и запрещала тебе что-то? Например, увидев, что во дворе сомнительная компания, могла сказать, чтобы ты вместо прогулки поиграла в куклы? Так вот Господь видит дальше, чем твоя мама. Он знает прошлое и будущее, что может случиться с нами, и, как любящий Отец, тоже предостерегает от неприятностей. С нами происходят какие-то обстоятельства, нарушающие наши планы, мы обижаемся, что всё идет наперекосяк. А на самом деле всё идёт по замыслу Божию. Не так, как мы хотим, а как для нас будет лучше.

- То есть его невеста… Ему так будет лучше? Или мне?

- Я не знаю, - улыбаюсь, разводя руками. Вижу, что девушка уже начала понимать, что я хотел ей сказать. – Но если ты сделала всё, от тебя зависящее, а ситуация не изменилась, то стоит смириться и принять обстоятельства, которые тебе не подвластны.

- А если я не всё зависящее от меня сделала?

- Батюшка, кафизмы заканчиваются, пора возглас давать, - высовывается из пономарки голова Анатолия.

- Прости, Ася, я сейчас буду занят. Если хочешь, сможем пообщаться после исповеди сегодня.

Девушка кивает, и я уже собираюсь зайти в алтарь, как вдруг меня осеняет неожиданная мысль.

- А если хочешь, подходи сегодня на исповедь.

- Я? – удивленно спрашивает Ася. – Но… я же не знаю… Да и не готовилась…

- Готовиться к исповеди долго не нужно. Подойди сейчас в лавку и спроси у свечницы, что такое исповедь и как к ней подготовиться, а мне пора.

Немного волнуясь, продолжаю службу. В первое время, когда стал священником, больше всего боялся и не любил исповедовать людей. К тебе приходят и говорят о своих грехах, а ты, как помойная яма, всё через себя пропускаешь. Скверное чувство, вызывающее желание тоже исповедаться кому-нибудь, лишь бы отмыться от всех нечистот, вылитых на тебя.

Со временем восприятие исповеди у меня изменилось. Я начал замечать, как преображаются люди, которые попросив у Бога прощения за свои грехи, отходят от меня. Их лица светлы, глаза полны детской благодарности, в них горит огонек надежды, что они смогут исправиться и больше не совершать того, в чем раскаялись. И я стал относиться к исповеди, как хирург к операции. Это часть моей работы. Это приносит людям исцеление. Это неотъемлемая составляющая жизни и духовного здоровья. Так, постепенно даже появилась радость от того, что могу таким образом помогать людям. Но толпы людей, ждущих своей очереди на покаяние, всё-таки по-прежнему пугают – это ж когда я домой-то попаду?!

Ася подходила одной из последних. Храм к тому времени почти опустел, певчие разошлись по домам, и слышно было только монотонное чтение вечерних молитв кого-то из прихожан, кто не спешил домой и решил вычитать правило на сон грядущим прямо в храме.

- Я не знаю, что говорить, - первая фраза, которую произнесла Ася, подойдя к аналою, где я исповедовал. – Я прочитала маленькую книжку про грехи, но честно – ничего не поняла. Я запомнила только несколько грехов: зависть, гордость, блуд.

- Ты понимаешь, что означают эти грехи? – решаю уточнить, ведь многие даже слов таких не знают.

- Да, конечно. Зависть у меня присутствует к моей подруге Веронике – у неё хорошая семья, богатая, парень, который её любит. Я наверное, немного завидую Веронике…

- Прости, Господи! – говорю за неё слова, чтобы она понимала, кому исповедуется на самом деле.

- Гордость у меня тоже есть. Мама всегда говорит, что я слишком гордая, чтобы просить о помощи.

- Гордость проявляется не только в этом, - понимаю, что всего не смогу сейчас рассказать, поэтому, решаю привести самый распространенный пример: - Гордость – это желание быть лучше других или осознание себя таковым. Прости нас, Господи!

- Да, прости меня, Господи! – Ася поняла мой посыл. – А еще я нагрешила блудом и пьянством. Вернее – сначала пьянством, а потом – блудом…

Ася начинает плакать, а меня просто припечатывает этими словами. Я вспоминаю Давида, который мечтал встретить девушку, чистую, порядочную… Он ведь не пьёт совсем! Да и романов у него не припомню…

Молчание затягивается, и Ася начинает рассказывать мне подробности. Мне нужно её перебить, не выслушивая лишнего, но я не делаю этого из-за одной только надежды – вдруг она на самом деле не согрешила тем, что назвала мне. Ну вдруг просто перепутала названия и они не соотносятся с поступками. Такое бывало в моей практике не раз.

Но это оказался, увы, не тот случай.

От услышанного мне тоже хочется пустить слезу. Жалко Асю. Жалко Давида…

И что теперь делать мне, ведь завтра я собирался его проведать?

36.

Давид

Новый день оказался каким-то богатым на посетителей. Нет, из родственников, к счастью, пускали только самых близких, но и на них практически не было времени. Ко мне палату, как на паломничество, стекались всё новые и новые люди в белых халатах. Большинство из них приходили в сопровождении моего лечащего врача. Как я понял, шла активная подготовка к операции. Меня осматривали, ощупывали, возили на всевозможные диагностики, брали анализы и постоянно опрашивали. Я понимал, что такому повышенному вниманию обязан, прежде всего, своему отцу, который наверняка хорошо оплатил приход каждого эскулапа и, конечно же, мою отдельную палату.