Безмятежное зло - Яна Розова

Майя находилась в заключении всего два года, а Феня не видела ее уже лет пятнадцать. И еще столько же могла бы, кабы не воля Славы Горяинова.

– Привет, Саша, – сказала Майя, садясь за стол напротив Фени.

– Привет, Майя.

Сестра ничего не спрашивала, поэтому Феня не сомневалась: она все знает.

– Майя, надо отдавать деньги, – тихо произнесла Феня. – Иначе твои дети погибнут!

– Ну, так отдай! – Неожиданно зло усмехнулась Майя.

– Где ты прячешь тот миллион баксов?

– Ничего я не прячу. – Уголки ее губ полезли вниз, выдавая ее презрение. – Нет у меня миллиона, поняла?

– Майя, но дети…

– Я знаю! Славка передал сюда записочку. Нет у меня денег!

– Ты их не взяла? Он врет, что деньги у тебя?

Каждое последующее Майи звучало все яростнее:

– Они были у меня. Теперь – нет!

– Куда же они делись?

Она вскочила со стула и заорала в полный голос, заставив охранницу у двери вздрогнуть:

– Не твое дело, куда они делись! Не твое! Что ты понимаешь в деньгах? Ты их и в руках не держала никогда, ты, пустое место!

Услышав за спиной шаги, Майя оглянулась, увидела приближающуюся мощную тетку в форме и выдала свои инструкции:

– Продай квартиру, пусть отец продаст свою, пусть мать продаст! Займите! Отдайте Славке деньги и спасите моих детей!.. – женщина в форме окликнула Майю, что еще больше разозлило ее: – Вы, твари, вы бы тут посидели! Вы бы баланду эту похлебали! Спасите моих детей!

Ее скрутили, ткнули носом в столешницу, она визжала.

Феня встала и ушла.

Наташа поджидала подругу в припаркованной за стенами исправительного учреждения машине. Последние пару дней, последовавших за рассекречиванием Богдана-Славы, Вязникова смотрела на Феню и не узнавала: всегда уверенная в себе Сашка Фенина выглядела дезориентированной, как собака, потерявшая обоняние.

Наталья слишком хорошо знала эту маленькую женщину со смешной взъерошенной стрижкой и вздернутым носом, чтобы поверить в то, что Феня струсила. Мучило ее нечто иное: ответственность за троих пацанов, которые находились в лапах натурального (без ГМО) бандита.

Возможно, впервые в жизни Наташа осознала, насколько свободной до недавнего времени оставалась ее подруга – она не страдала от обид или застарелой любви к бывшему мужу, она простила маму. Платой за свободу стало одиночество. И только теперь, взяв на себя заботу о племянниках, она перестала быть одинокой, синхронно потеряв и часть своей свободы. Именно это подкашивало Феню.

Она задерживалась на свидании с сестрой, поэтому Наталья заскучала. Мысли ее переключились на сюжет сугубо меркантильный – на тот миллион баксов, который украла Майя. Наталья страдала горячим неравнодушием к деньгам, что категорически отличало ее от лучшей подруги. Вот и сейчас хозяйка брачного агентства не могла устоять перед соблазном и не воспарить в фантазиях, мечтая, как бы она распорядилась такими деньжищами.

Отправила бы Варьку учиться за границу, а сама – путешествовала по всему миру! Купила бы дом за городом. Но не такой, как строили богатые гродинцы: скучные домины, кое-как втиснутые в 20 соток, и вместо дворов – узенький бетонный загончик, где и тойтерьеру тесно, без единого фруктового дерева. Наташка построила бы свой дом на холме в окружении леса…

Дорисовать все красоты Наталье помешало возвращение Фени. Она села в машину, кусая губы.

– Наташка, что делать?!

– У Майи нет денег?

– Нет! – Воскликнула, а скорее – вскрикнула Феня. Будто ее укололи острием ножа. – Она велит нам квартиры продавать… Но даже если продадим – миллиона баксов не соберем!

Наталья задумалась:

– На что же Майя могла потратить столько денег? Потратить так, чтобы никто этого и не заметил. Перевела в оффшорную зону, и там они лежат?

Феня помотала головой:

– Так сняла бы! Это же ее дети и ее деньги! Она говорит, что нет денег, понимаешь?

– Феня, а скажи – Майя могла бы просто взять и наплевать на своих детей? – Наталья толком не знала эту самую раскрасавицу Майю, но то, что созрело сейчас в ее голове, казалось логичным объяснением поступка Фениной сестры. – Могла бы пожертвовать детьми ради этого миллиона? Что, если она перевела куда-то деньги, а теперь просто ждет конца срока, чтобы удрать и забыть про детей, про Валерку и всех вас? А у нее, например, есть другой мужчина. Что, если она чудовище настоящее?..

Натальина идея только в первый момент показалась Фене невероятной. Во второй и последующие моменты Феня взялась ее осмысливать:

– Погубить родных детей за миллион?.. Может, она не верит, что Славик Горяинов (Феня впервые назвала Богдана его настоящим именем, и ей это понравилось) убьет их? Но я знаю его меньше месяца и уже боюсь, а она крутила любовь с ним несколько лет и должна лучше меня понимать, что этот человек пойдет ради денег на все.

– Ну, а другой мужчина… Майя может влюбиться без памяти, как ты думаешь?

– Все бывает. Майя – холодная, практичная, стервообразная женщина. Такие сто лет не влюбляются, а на сто первый – влипают по самый гипоталамус. Знаешь, мне показалось, что она злится от презрения к чему-то, к кому-то… Или даже стыдится. У нее так губы изогнулись, будто ей и больно, и стыдно.

Наталья увидела, что у Фени загорелись глаза, и сказала себе: «Йес!».

– Мало знаю твою сестру, но сомневаюсь, чтоб она вообще умела стыдиться…

– Вот именно! Всего раз в жизни я видела, как Майя испытывала стыд. Это было еще в 90-е. Она получила декретные после рождения Ильи, пошла на рынок и купила себе норковую шубу. А та стала лысеть и рваться, не дожив до своей первой зимы, прикинь?!.. Вернуть шубу оказалось некому – продавец сбагрил некачественный товар и смылся от греха подальше. – Феня хихикнула. – Майя тогда страшно злилась и орала на маму, на Валерку, на всех вокруг. Точно, как сейчас.

Наташка расхохоталась, вообразив себе чувства великой Майи:

– Все сходится! Значит, она опять влипла. И мне кажется, что это история типа вор вора обманул!

Подружки переглянулись с довольным видом.

– Все сходится, – повторила Феня. – Майя скорее откусит себе ягодицу, нежели признается в том, что ее обдурили на лимон баксов!..

И тут веселье оборвалось.

– Что же я делать буду? – Спросила Феня. – Денег нет, а дети – в заложниках.

– Иди в полицию.

– Наташа, ты же слышала – я боюсь его! В нем уж точно это самое безмятежное зло живет. Однако если бы дело касалось моей собственной жизни, то я бы даже думать не стала – позвала бы профессионалов. Скорее всего, не полицию, а ребят из «Просто Бонда». Горяинов глубоко ошибается, что без Валерки и Васи они ничего не могут. Все могут. Только… я смертельно боюсь за пацанов и не могу решиться позвать на помощь!

– Но что же ты будешь делать?

– Не знаю…

И вдруг Наташа увидела такое, чего никогда в жизни увидеть не ожидала: Феня заревела.

В надежде найти след денег (скорее всего тщетной), а также, желая убедиться, что верно угадала обстоятельства пропажи лимона баксов у своей великомудрой (великомурой, как посмеялась Наталья) сестрицы, Феня нанесла визит родительнице.

О похищении внуков любящая дочь решила умолчать – мама не сможет помочь, да и какую помощь ожидать в сложившейся ситуации от женщины за шестьдесят? А выслушивать истерики не было сил. Малодушие Фени простиралось еще дальше: она упросила Наталью не говорить о случившимся и Владимиру Николаевичу. А почему не проведывают деда? Так уехали в Тулу на хоккейный турнир! А почему не звонят? Так глупая Фенька не сообразила подключить роуминг.

Она верила, что это ложь во спасение.

Кристина Петровна смотрела на Феню с заметным осуждением, пребывая в стандартной ханжеской ипостаси:

– Сашенька, почему ты думаешь, что Майя рассказывала мне о своих романах? Она же знала, что я не одобрю ее измены мужу! Спроси у подруг Майи…

– Какие подруги, мама? Ты же знаешь, что от Майи подруги бежали, как от холеры! Она только и делала, что поучала и воспитывала всех подряд, кто это выдержать мог? А тебе Майя с самого раннего детства доверяла. Ведь ты за полгода до меня знала о том, что она крутит с Валеркой, который в то время был моим мужем. Не так, скажешь?

Заметив, как призадумалась мама, Феня догадалась: она просчитывает – а не выгоднее ли сейчас дружить с младшей дочерью, раз уж Майя сидит в своей тюрьме? Саша на данный момент и есть семья Кристины Петровны. Саша может влиять на отца, на племянников, на разные события. Если с Сашей не дружить, то можно остаться в полном одиночестве, а этого Кристина Петровна боялась больше старости.

– Это все дела прошлые, – осторожно сказала она. – Ну, а про кавалеров Майи… Да, я вдруг вспомнила: был один. Отставной военный. Он у меня комнату снимал. Майя как-то приехала – как раз началось следствие по поводу этой пирамиды, куда ее втянули, – Кристина Петровна давным-давно убедила себя, что дочь не виновата, – Майе хотелось поговорить. А тут этот Иван Васильевич возник. Увидел Майю, достал бутылочку шампанского, мы посидели на кухне. Майя выпила немного, и ее прорвало – она рассказала про пирамиду…