Краски любви - Андрей Анисимов

Через час вернулся Астахов. Катя успела прибраться на кухне и решила немного почитать. Она завела будильник на полшестого. В семь пятнадцать ее смена на мансарде. Дорогу она знает, должна успеть. И еще неизвестно, как сложится день.

– Какая ты у меня умница, – растроганно сказал отец, погладив дочь по ее мальчишеской стрижке.

– С чего ты сделал такой трогательный вывод? – спросила Катя, зевая.

– Потому что ты так отнеслась к Гале, – ответил Астахов.

– Как отнеслась? – переспросила Катя.

– Как совершенно взрослый человек, – пояснил отец.

– Расскажи про ваш роман, – зевнув, попросила дочка.

– Давай в другой раз, ты уже гуляешь в мире сна. Спи. Ты закончила свою странную работу?

– Нет. Завтра мне к шести, – ответила Катя и закрыла глаза.

Глава 34

Звонок с того света

Всю ночь Гнусняк ворочался и вздыхал. Ему снились всяческие ужасы, он часто просыпался и один раз даже надел халат и прошелся по своему дворцу. Когда Гнусняк вошел в холл, Тарзан, дремавший в кресле, открыл глаза и вскочил.

– Ты когда-нибудь спишь по-настоящему? – поинтересовался Гнусняк у своего работника.

– Я всегда сплю нормально, – ответил горбун.

– Тогда спи дальше.

Тарзан снова откинулся в кресле и закрыл глаза. Через секунду он тихонько засопел.

«И вправду дрыхнет!» – про себя подивился Самсон и пошел в гостиную. В щель под дверью комнаты, где теперь обосновалась Злата, пробивался свет. Гнусняк тихонько приоткрыл дверь и увидел Злату, склонившуюся над книгой. Глаза девушки были в слезах.

– Ты чего не спишь? – спросил племянницу Гнусняк.

– Читаю польский роман, дядя, – сказала Злата. Самсон подошел, поглядел на обложку. На ней красовалось знакомое Самсону мужское лицо в очках.

– Что же ты читаешь? – Гнусняк силился прочесть название, но не мог. Устную польскую речь Самсон понимал. Не все, конечно, но при определенных усилиях всегда мог догадаться о смысле сказанного. А вот читать не умел.

– Это про жизнь знаменитого киноартиста.

– Нашла себе дело, – пробормотал Гнусняк и, посоветовав племяннице по ночам спать, а не заниматься глупостями, вернулся к себе.

Беспокойство у Самсона началось после разговора с Харей. Так звали квадратного уголовника, который настойчиво советовал замочить художника. Сама мысль избавиться от творца «старинных» шедевров показалась Самсону заманчивой. Но Гнусняк не был убийцей. Ему всегда казалась, что уголовники, решающие свои финансовые и другие проблемы пистолетом и топором, – кретины и ублюдки. Конечно, очень просто оторвать человеку голову и забрать его барахло. Но это удел примитивных бандюг с одной извилиной. Себя же Самсон считал интеллектуалом. До сих пор он если и прибегал к уголовным методам, то это был своего рода уголовный высший пилотаж. Он зарабатывал головой и тем весьма гордился.

Но постепенно жадность довела Гнусняка до равнодушия. Методы работы для него потеряли интерес. Важным стал только результат. Если надо добыть много денег, то все равно как. Но это было пока на уровне рассуждений. •Когда же Харя указал на столь простой и радикальный способ избавления от Крюкова, Гнусняк испугался. На убийство художника он решиться не мог. Оттого и спал плохо.

Но еще больше волновал его Липский, который должен был появиться со дня на день. Если даже Крюков и сумеет сделать копию, то с ней еще предстоит немалая возня. Надо высушить холст, состарить его, отнести Фокуснику на подпись и только тогда можно показывать Липскому. А если тот придет завтра? Странно, что Липский до сих пор не явился. Отсутствие перекупщика тоже начинало беспокоить. Вдруг открылась афера с Крамским? Тогда Липский придет с ребятишками и потребует денег. Самсон поежился от такой мысли.

С кем послать Крюкова к Вишнякову? Все три парня совсем зеленые. Кроме того, Вишняков не в курсе дел Гнусняка, и не дай Бог ему сообразить, что к чему. Гнусняк долго соображал, как объяснить коллекционеру, почему художник приехал копировать картину с охранником. Наконец, Гнусняк придумал. Он сказал профессору, что хочет застраховаться от неожиданностей, поэтому при художнике будет находиться сторож, чтобы во время сеанса чего не произошло.

– Вы кому не доверяете? – усмехнулся профессор. – Мне или своему живописцу?

– Я всем доверяю, но так мне спокойнее, – выкрутился Самсон и теперь, вспоминая этот разговор, радовался собственной сообразительности.

Из всех мальчишек самым молчаливым ему казался женственный Костя. Правильнее всего было бы послать с Крюковым самого Журова, но тот больно глуп и прямолинеен. Ему не запретишь открывать рот, а если Журов это сделает, предсказать ход его трепа нельзя. Петр совсем телок. Одни мышцы, а голова еще совсем незрелая. Губанов – самый представительный и красивый парень. Но тоже не очень сообразителен. Значит так: или нужно посылать Костю, или Губанова. Журова трогать не стоит. Ему и платить придется отдельно. Лишних – даже мелких – расходов Гнусняк тщательно избегал. Так и не придя к окончательному решению, он забылся тяжелым сном. Проспал Самсон минут двадцать, пока мелодичный перезвон мобильника не разбудил его.

Гнусняк включил связь и услышал незнакомый голос с сильным акцентом. Сначала он подумал, что его опять беспокоят из Польши. Не иначе как возникли какие-нибудь новые заботы с племянницей. Но голос имел не польский акцент и говорил совсем не о Злате.

– Дорогой русский друг, – раздалось в трубке, – мне очень жаль, что такой замечательный человек, как господин Липский, погиб.

Лоб Гнусняка покрылся испариной, и он промычал что-то невразумительное. Голос продолжал:

– Перед своей гибелью господин Липский имел честь дать ваш телефон. Меня зовут Альберт. Я очень хотел бы иметь картину Коровина. Знаю, что вы ее предлагали господину Липскому. За ценой проблем не возникнет. Буду у вас через три-четыре дня.

– Я на неделю вынужден уехать по неотложным делам, – дрожащим голосом ответил Гнусняк, – а через неделю буду рад вам помочь.

– Постараюсь задержать поездку, – ответил голос. Связь отключилась. Судя по тому, что в трубке во время разговора все время происходили шумные паузы, Гнусняк понял, что с ним говорили через переводчика.

Спрятав мобильник под подушку, Самсон сел на постели и стал думать. «Неужели Липского нет в живых?» Если это правда, то судьба подарила ему пять тысяч долларов. Эта мысль столь странно подействовала на Самсона, что он снова вскочил, побежал на кухню и, достав из буфета бутылку приличного коньяка, налил себе полстакана. Выпив залпом, подумал немного и налил еще. Открыв банку красной икры, запустил туда палец и, захватив изрядное количество деликатеса, закусил им. Затем вошел в гостиную, включил музыку и под нее с криком и улюлюканьем совершил несколько танцевальных па. Изумленная Злата появилась в ночной рубашке и, застав дядю подпрыгивающим под музыку, остолбенела. Гнусняк подхватил племянницу под руки и увлек за собой.