Фер-де-ланс (Острие копья) - Рекс Стаут

— Хорошо. А что делали вы, Уильям Райли, пока Майк бегал за мячом?

— Я жевал резинку.

— И ничего более? Я хочу сказать, что это всё, чем вы тогда занимались?

— Нет, я стоял и держал сумку старого Кимболла.

Слушая, как начал свой допрос Вулф, я боялся, что своим многословием он задурит им головы так, что они просто ничего ему не скажут. Однако вышло наоборот. Практически ничего не сказав, он дал им понять, что они все вместе могут доказать, насколько они умнее сотни психологов. Длинные слова и многословие Ниро Вулфа их ничуть не смущали.

А он шёл своим путём, дюйм за дюймом приближаясь к цели, то с помощью одного мальчишки, то с помощью другого, а то и всех их вместе, говорящих хором. Он позволял им вступать в длительные споры о преимуществах той или иной марки клюшек, а сам, закрыв глаза, делал вид, что с удовольствием слушает их. Потом он расспрашивал их о сверстниках, работающих в гольф-клубе, а также о тех, кто начал уже играть до того, как Барстоу и Кимболлы вышли на поле. Время от времени кто-нибудь из парнишек заговаривал просто об игре в гольф, но Вулф тут же переводил разговор в нужное ему русло. Среди сумбура и отклонений от темы в этой беседе прослеживалась одна главная линия — Вулф не выпускал из виду ни одну из клюшек, которыми играла четвёрка Барстоу — Кимболл. Он постоянно имел точные сведения, где находились клюшки — в игре или в сумке.

На ланч Фриц подал запечённых в тесте цыплят и четыре арбуза. Когда к нам приходили гости, за столом обычно распоряжался я. Не переставая ухаживать за гостями, я сам едва успел отведать цыплят до того, как блюдо окончательно опустело. С арбузом оказалось проще: два арбуза мальчишкам, каждому по половине, а третий — нам с Вулфом. Четвёртый я отдал Фрицу, хотя подозревал, что он к нему не притронется. Тем лучше — останется про запас.

После ланча мы вернулись в кабинет и продолжили беседу. Я с удовольствием наблюдал, как Вулф прочистил мальчишкам мозги и они стали совсем другими. Они забыли, что кто-то пытается что-то выведать у них и им наеобходимо рыться в памяти. Это просто была ватага мальчишек, обсуждающих вчерашнюю игру в футбол. А Вулф, как судья, то и дело возвращал их то к одному моменту, то к другому, не позволяя ничего забыть или упустить.

Даже таким окольным путём дело всё же шло. Вот уже Ларри Барстоу открывает игру первым ударом, за ним бьёт по мячу Мануэль Кимболл.

— И тогда ты подал мистеру Барстоу клюшку номер один. Ты уже установил его мяч для первого удара?

— Да, сэр… То есть нет, я в это время побежал за мячом, который он загнал в кусты во время разминки.

— Правда, Майк. Ты нам уже говорил это, ты искал мяч. Как же тогда ты мог поставить мяч для Барстоу?

— Он сам это сделал. Мяч откатился, и я подогнал ему, — вдруг уточнил Уильям Райли.

— Спасибо, Райли. Видишь, Майк, значит, не ты ставил ему мяч. А тебе не трудно было таскать тяжёлую сумку с клюшками, пока ты искал укатившийся?

— Нет, мы привыкли.

— Ты нашёл его?

— Да, сэр.

— И что ты с ним сделал?

— Я положил его в сумку, в отделение для мячей.

— Ты это утверждаешь как факт или как предположение?

— Я положил его. Я хорошо помню.

— Сразу, как нашёл?

— Да, сэр.

— Значит, ты носил с собой сумку с клюшками, пока искал мяч? В таком случае ты не мог подать Барстоу клюшку, когда он начинал игру, потому что тебя не было рядом с ним. Он сам тоже не мог вынуть клюшку из сумки, потому что сумка была у тебя. Может, ты отдал ему клюшку раньше?

— Наверное, я так и сделал.

— Майк, нам нужно что-то более определённое, чем твоё «наверное». Так отдал ты ему клюшку раньше или нет? Вспомни, что ты говорил до этого…

Но тут неожиданно вмешался Уильям Райли.

— Эй, Майк! — воскликнул он возбуждённо. — Так вот почему он взял клюшку у старого Кимболла. Ведь тебя тогда не было, ты искал мяч!

— А-а! — выдохнул Вулф и закрыл на долю секунды глаза, но тут же снова открыл их. — Нет надобности кричать так, Уильям. Кто взял клюшку у мистера Кимболла?

— Барстоу.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я это знаю. Я собирался передать клюшку старшему Кимболлу, но в это время мяч Барстоу скатился с метки, я его поправил, а когда поднялся, старый Кимболл сказал Барстоу: «Возьмите мою клюшку», и я передал её Барстоу.

— Барстоу играл ею?

— Конечно. Он тут же сделал удар. Майк вернулся только тогда, когда Кимболл тоже начал игру и сделал свой первый удар.

Мне стоило больших усилий не вскочить со стула. Мне хотелось плясать и засунуть орхидею в петлицу куртки Уильяма Райли, обнять шефа хоть на четверть обхвата, ибо на большее рук у меня явно не хватит. Я боялся взглянуть на Вулфа, чтобы моё лицо не расплылось в широкой улыбке, грозящей мне вывихом скул.

Но Вулф уже занимался бледным худым парнишкой и тем, кто уже был «сознательным гражданином». Ни один из них не помнил, что Барстоу взял клюшку у Кимболла. Худой ответил, что в это время смотрел на поле, где Мануэль Кимболл загнал свой мяч в кусты, а законопослушный «гражданин» просто ничего не помнил. Тогда Вулф обратился к Майку. Тот не мог с уверенностью сказать, что клюшка номер один была в сумке, когда он искал мяч, и не помнил, чтобы отдавал её Барстоу, как не помнил, чтобы получал её обратно и клал в сумку.

Во время этого разговора Уильям Райли с трудом сдерживался, чтобы не вмешаться в разговор. Наконец Вулф повернулся к нему.

— Прости, Уильям. Не то чтобы я сомневался в твоей памяти или в том, что ты говоришь правду, но подтверждение никогда не помешает. К тому же может показаться странным, что ты только сейчас вспомнил эту маленькую, но очень важную деталь.

Мальчик обиженно запротестовал:

— Я не забыл её, просто не думал, что это так важно!

— Значит, в своих рассказах дома и с друзьями ты об этом не упоминал?

— Нет, сэр.

— Хорошо, Уильям. Может, я неправильно поставил вопрос, но я вижу, что ты предпочитаешь придерживаться главного, а не мелочей. Может, ты всё же обмолвился об этом, когда с тобой разговаривал мистер Андерсон?

Мальчишка покачал головой.

— Я не разговаривай с мистером Андерсоном. Со мной беседовал сыщик, задал пару вопросов, и всё.

— Понятно. — Вулф сделал глубокий вдох, очень медленно выдохнул и нажал кнопку звонка. — Время пить чай, господа, — сказал он.

Для него это означало пить пиво. Я собрал мальчишек и повёл их на кухню. Конечно, арбуз был целёхонек. Как я и думал, Фриц к нему не притронулся. Я разрезал его на четыре части и угостил ребят. Фриц по звонку хозяина уже устанавливал на подносе стакан и две бутылки. Когда он вышел в холл, я заметил, что он направился не в кабинет, а к лестнице наверх. Я посмотрел на часы. Без двух минут четыре. Чёрт побери, он, несмотря ни на что, и сейчас умудрился уложиться в регламент! Я оставил мальчишек доедать арбуз, а сам поспешил перехватить шефа, пока он не вошёл в лифт.

— Поблагодари мальчиков от моего имени, уплати им как положено, но не переплачивай, я человек прижимистый, — распорядился Вулф. — Развези их по домам. Позвони в контору Е. Д. Кимболла и узнай, когда он вернётся из Чикаго. Думаю, он всё ещё жив. Благодаря проницательности или везению он уехал за тысячу миль от своей судьбы. В случае, если он уже вернулся, немедленно привези его сюда. Медлить нельзя.

— Хорошо, сэр. Не кажется ли вам, что эти новости, дойдя до ушей прокурора Андерсона, порядком огорчат его, а? Не предупредить ли мальчишек, чтобы помалкивали?

— Нет, Арчи. Всегда благоразумней полагаться на силу инерции. Это величайшая сила в мире.

Когда я вернулся в кухню, Фриц уже угощал всех яблочным пирогом.

Глава 13

Когда я развозил мальчишек в разные концы Вестчестера, у меня мелькнула нелепая мысль заехать к Мануэлю Кимболлу и спросить у него, хранил ли его отец свои клюшки в клубе и нет ли у Мануэля ключа от его шкафчика. Уверен, ему не удалось бы на сей раз ограничиться вскидыванием бровей вместо ответа. Я почти был уже готов пообещать ему пару тысяч вольт напряжения на электрическом стуле. Но тут же понял: раз так, то в наших интересах будет, если он останется в неведении. С другой стороны, чтобы арестовать и осудить Мануэля Кимболла, нужны более веские доказательства, чем то, что он действует мне на нервы.

Я поборол ещё одно искушение. Мне хотелось заглянуть к Андерсону и предложить ему пари на десять тысяч долларов, что никто не убивал Питера Оливера Барстоу. Но Вулф наверняка начал игру в прятки. В течение двух дней лишь он, я да ещё тот, кто сделал это, знали, что Барстоу был убит. Теперь опять мы двое, убийца да мальчишки, подносчики мячей в гольф-клубе, знали, что Барстоу был убит случайно.

Когда я наконец высадил последнего мальчишку на его улице, я всё же завернул в клуб «Зелёные луга». Мне хотелось расспросить о шкафах в гардеробной, но, приехав в клуб, я вдруг испугался, что могу испортить всё дело. Все уже знают, что Барстоу не хранил свои клюшки в клубе, и мой интерес к шкафам может показаться подозрительным. Поэтому я немного поболтал с администратором, в ведении которого находились мальчишки, и зашёл поздороваться к управляющему. У меня была слабая надежда, что я могу здесь встретить здесь Мануэля Кимболла, но его нигде не было видно.