Скандальный брак - Софи Джордан

— Сколько ещё ждать, как ты думаешь? — спросила она, по большей части из-за необходимости заполнить гнетущую тишину.

Когда жена хозяина постоялого двора предложила им гостиную, то сообщила, что довольно много пар женилось сегодня, несомненно, выбирая зиму, чтобы сбежать, в надежде, что плохая погода задержит погоню разгневанных отцов. Она пообещала привести для них первого освободившегося священника.

Он пожал одним широким плечом:

— Не могу сказать.

Часы одиноко тикали на каминной полке. Взгляд Эвелины упал на большую, мужскую руку Спенсера, небрежно покоящуюся на маленьком столике. Он сидел под таким углом, что колено выглядывало со стороны. Очень мускулистое колено. Она не знала, что колено мужчины может быть таким стройным. Её лицо залилось румянцем, и она торопливо перевела взгляд обратно на окно. Снаружи ветер завывал отчаянную песню, встряхивая припорошенные снегом ветки.

— Отвратительная погодка, — пробормотал он. — Хорошо, что прибыли именно в такое время. Кажется, погода только ухудшается.

Её взгляд снова переместился на него:

— Это задержит нас от возвращения домой?

Спенсер пожал плечами:

— Зависит от того, насколько проходимы будут дороги.

Кивнув, она покусывала свою нижнюю губу, а ноги под столом дрожали от перспективы задержаться в этой гостинице с ним. На сколько? Она собралась с духом, чтобы вынести одну ночь. Но две? Три?

— Всё будет не так ужасно. Так как у нас всё равно не будет надлежащего медового месяца, это, по крайней мере, даст нам время, которого ты так хотела.

Она в замешательстве тряхнула головой, пытаясь вспомнить, когда ей нужно было время наедине с ним, время, когда он будет волновать её чувства и лишать самообладания. Едва ли она могла желать такого.

Он выгнул бровь, хищно улыбаясь.

— Ты выразила желание познакомиться поближе.

— Я никогда…

— Да. На самом деле ты сослалась на это, как на причину для задержки заключения нашего брака. Теперь у нас будет это время, — его улыбка стала ещё шире. Он беспечно махнул рукой. — Идиллическое уединение.

— О! — она дергала свой рукав, внезапно почувствовав, что не может вдохнуть воздух в легкие.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — нахмурился он. — Выглядишь бледной.

— Не знаю, смогу ли я сделать это.

Её взгляд метнулся к двери. Эвелина резко поднялась на ноги, толкнув столик. Блюда протестующе загремели. Она ненавидела это. Ненавидела импульсивное желание бежать. Тем не менее, услышала, как говорит:

— Возможно, я недостаточно хорошо подумала. Всё происходит слишком быстро. Брак это так… долговременно.

Она ненавидела дрожь в голосе. Ненавидела чувство страха. С той далекой ночи на Барбадосе она усердно работала над тем, чтобы избавить свою жизнь от страха. Может, невозможно предотвратить его полностью, но она справлялась до сих пор.

Затем прибыл этот человек и всё поставил с ног на голову. Она пристально смотрела на него сверху. Внезапно что-то ещё начало бороться со страхом, вцепившемся в её горло.

— Я не могу сделать это, — повторила она более уверенным голосом, направившись к двери.

Спенсер вскочил с места. Схватив её за руку, он развернул её.

— Линни…

— Нет! — она моргнула и прошипела: — Я просила не называть меня так!

Каждый раз, как он называл её именем её сестры, был подобен удару ножа в сердце. Напоминание о лжи, в которой она жила… лжи, в которой она всегда будет жить с ним. Вся жизнь настороже без возможности расслабиться… сведет её в могилу раньше времени.

Она пыталась выдернуть руку, но ничего не вышло. Он схватил её за другую руку, прижав ближе, слегка тряхнув. Его руки на ней были сродни кандалам.

— Перестань! Отпусти меня!

— Чего ты так боишься? — прошипел он, скользя острым взглядом по её лицу, приблизившись мучительно близко. Сильная квадратная челюсть, четко очерченные губы, глубокие складки по бокам рта — это сочетание призвано ошеломить её чувства.

«Вот этого. Тебя».

Его голос смягчился:

— Я не причиню тебе боли, Эви.

— Ты продолжаешь называть меня Лини, — обвиняюще сказала она, ведь для неё всё было просто и ясно: когда её называли именем Линни, ей было больно, это ранило её, хотя ему это и показалось бы беспричинным. Как и должно было казаться. Для незнающего так и должно быть.

— Это твое имя, — напомнил он. — В некотором смысле. Краткая форма Эвелины. Так тебя всегда называл Йен. Так я впервые узнал тебя, — он впился в неё взглядом, заглядывая внутрь. У неё внутри всё дрожало: ей так хотелось, чтобы он смотрел на неё этим голодным, заглядывающим внутрь взглядом, но зная, что он этого не делает. Он смотрит на Линни… какую-то странную исключительную представительницу слабого пола, принадлежность Йена.

— Прости мне мою оговорку. Я привыкну к Эви.

Слова Спенсера вызвали в горле боль. Привыкнет ли он когда-либо к ней? Она встряхнула головой, чувствуя, как ослабляются шпильки в прическе, а непокорные волосы стремятся на свободу. Она замерла.

— Послушай, — продолжил Спенсер. — Весь Литл-Биллингс знает, что ты уехала со мной. Они ждут, что ты вернешься моей женой. Не сделаешь так — и приведешь себя к падению, тебя опорочат так, что ты никогда не сможешь оправиться. Последствия этого скажутся и на Николасе. Теперь ты не можешь сбежать, как напуганный кролик, не так ли?

Он был прав, конечно же. Она не могла уйти теперь. Она не могла быть такой эгоистичной. Она никогда раньше не была слабой или трусливой. И будь она проклята, если начнет сейчас.

Девушка кивнула:

— Ты прав, конечно.

— Всё решено, — он выгнул одну бровь. — Наконец-то.

— Да, — она с трудом сглотнула. — Наконец-то.

— Рискну предположить, что брак жутковат и при самых лучших обстоятельствах, — его губы изогнулись. — Но клянусь тебе, что никогда не причиню тебе вреда, — руки мужчины на ней стали мягче, расслабившись. — Тебе не нужно бояться меня, ты это понимаешь?

Она смотрела в его глаза, утопая в их лесной зелени, впитывая его слова, позволяя им поддержать её.

— Я не боюсь.

— Но ты боялась, — что-то зажглось в глубине его глаз. — Это он? Это Йен?

Йен? Нахмурившись, она тряхнула головой. Йен? Погибший человек не приходил ей в голову. В ней начал зарождаться беспричинный смех, но она боролась с ним, загоняя обратно.

Эви должна была бы думать о нем. Он — отец Николаса, как-никак. Но только Спенсер занимал её мысли. Близость Спенсера, его ошеломляющая мужественность, воспоминания о его голой груди, мышц, напомнивших ей греческие скульптуры. Мысль о том, что он станет её мужем, что они закончат начатое в библиотеке, заставляла её сердце биться быстрее.