Там, на неведомых тропинках - Юрий Греков

Камешек умолк. Приятели переглянулись, подождали. Мурашка потянулся за палочкой — может, камень еще что-нибудь расскажет? И тут в дверь кто-то дробно постучал, дверь скрипнула, и в комнату впрыгнул серый встрепанный воробей. Он удивленно воззрился на Мурашку и Зучка:

— Э, а вы кто такие?

Мурашка придвинулся поближе к Зучку, так что между ними и воробьем оказался стол, и задиристо спросил:

— А тебе что?

— Как что? Как что? — удивленно чирикнул воробей.

— Мы гости, — сказал Зучок. — А ты кто такой?

— Я — такси, — важно сказал воробей.

— Кто?! — изумился Мурашка и съехидничал: — А я-то думал, ты воробей.

— Я и воробей, и такси, — взъерошился тот.

— Ну, ладно, ладно, — примирительно проговорил Зучок. Все замолчали.

— А я раньше в городе жил, — вдруг сказал воробей. Зучок и Мурашка снова промолчали: что с ним связываться — клюнет раз, и нету.

— Так поговорить охота! — пожаловался воробей.

— Ну и говори! — не удержался Мурашка.

— Я и говорю. Ты что, не слышишь? — снова взъерошился воробей.

— Слышим, слышим! — поспешно отозвался Зучок. Воробей повертел головой, успокоился, спросил:

— А где дедушка Ротрим?

— По делам ушел.

— Жаль, жаль, — огорчился воробей и пояснил: — У меня сегодня выходной. Дай, думаю, зайду к дедушке — может, ему куда слетать надо. Так я отвезу... А заодно поговорим. Очень поговорить охота...

— В другой раз заходи, — посоветовал Зучок.

— А он тогда будет? — с надеждой спросил воробей.

— Будет, будет. Обязательно.

— Ну, ладно, — задумчиво сказал воробей. — Я пошел.

Когда дверь захлопнулась, Зучок сердито посмотрел на Мурашку:

— Скажи спасибо, что он нас не съел.

— Чего это еще спасибо?

Но поссориться друзья не успели: снаружи послышался знакомый голос:

— Эй, ребятки, как вы там?

— Дедушка вернулся! — обрадовался Зучок, и оба они бросились к дверям. У крыльца стоял Старый Гном:

— Ну, как — не скучали?

— Нет, дедушка! — в один голос ответили Зучок и Мурашка. — Сначала камешек сказку рассказал, а потом воробей, приходил.

— А, такси, — улыбнулся Гном. — Поговорить хотел?

— Ага!

— Любит поговорить, — снова улыбнулся Гном, снял колпачок, отер лицо.

И только тут ребята заметили большой тюк, прислоненный сбоку к ступенькам.

— А это что, дедушка? — с любопытством спросил Мурашка.

— А вот сейчас поглядим. — Гном наклонился, распустил веревочку, которой был завязан мешок и, перевернув, потряс. На траву бесформенным комом вывалилась большая тряпка непонятного цвета.

Мурашка осторожно потрогал — мягко. Зучок похлопал ладошкой и, чихнув от поднявшейся пыли, спросил:

— Зачем это вам, дедушка?

Гном загадочно молчал. Мурашка даже подпрыгнул от нетерпения — так ему хотелось услышать, зачем это дедушке Гному старая тряпка. А Зучок, тем временем приглядевшись, задумчиво сказал:

— По-моему, это ковер... Только очень старый и грязный.

— Верно, — подтвердил Гном, — ковер.

— Ага, вы его хотите на стенку повесить! — догадался Мурашка. — Так сначала же надо вычистить?

— Насчет стенки не знаю, — ответил Гном, — а вот почистить его я как раз и собираюсь.

— Можно, мы поможем, дедушка? — подпрыгнул Мурашка.

— Я было хотел вас даже попросить, но неудобно как-то, гости ведь, — прищурился Старый Гном.

— Вот еще! — чуть не обиделся Мурашка. А Зучок укоризненно сказал:

— Может, вы, дедушка, думаете, что мы не справимся? Так это напрасно. Я, например, дома всегда сам коврики вытряхиваю.

— Ну-ну, не сердитесь, — засмеялся Старый Гном. — А коли так — за дело. Ты, Мурашка, возьми, пожалуйста, вон там за дверью щетку и палку-выбивалку. А мы пока с тобой, Зучок, расстелим коврик этот вот тут, на травке.

Зучок старался изо всех сил, расправлял складки. Гном одобрительно покрякивал и говорил:

— Молодец! Я бы без тебя не управился.

А Зучок, пыхтя от усердия, поправлял загнувшийся край ковра и краснел от гордости. В доме что-то упало, донесся голос Мурашки:

— Нашел! Несу!

И работа закипела.

С каждым ударом палки-выбивалки, с каждым взмахом щетки плотная корка пыли и грязи становилась все тоньше. И вот наконец проступили ворсинки ковра.

— Может, передохнете, ребята? — спросил Старый Гном, выпрямляясь и отирая лоб.

— Мы не устали, дедушка! — в один голос соврали Зучок и Мурашка — очень уж им хотелось поскорее вычистить ковер, какой смысл откладывать?

У Зучка уже сильно ныло плечо, а Мурашка, старавшийся не отставать, тоже приустал.

Но вот щетка прошлась последний раз, и все замерли в изумлении.

Ковер расцвел невиданными красками: синие узоры, красные круги, золотистые полосы и зеленые треугольники, искристые звездочки переплетались, сбегались и разбегались. Ковер играл и переливался. Бывает, если крепко зажмурить глаза, через несколько мгновений темнота исчезнет и перед глазами поплывет необыкновенный разноцветный ковер. Вот точно так переливался ковер.

Мурашка и Зучок пораженно разглядывали ковер, и тут углы его слегка приподнялись, и через мгновение он весь легко колыхнулся над травой. И вдруг из-под ковра раздался глухой тихий голос:

— Спасибо вам...

Зучок с Мурашкой переглянулись — под ковром же ничего не было, это точно! Они вопросительно посмотрели на Гнома, но тот только улыбнулся.

— Кто тут? — нерешительно спросил Мурашка.

— Это я, ковер.

— Ну да! Разве ковры разговаривают? — не поверил Зучок.

— Это не простой ковер, ребятки, — сказал Гном.

— Да, я не простой ковер, — печально повторил голос, — я ковер-самолет. Правда, я очень старый и больной ковер-самолет. И я не смогу покатать вас над горами и лесами. Я давно не летал, я стар и болен. И уже не надеялся увидеть свет солнца. Спасибо тебе, Гном, спасибо вам, ребята. Вы очень похожи на ребят страны, где много-много лет назад родился я.

— Какой страны? Откуда ты? — наперебой спросили Мурашка и Зучок.

— Расскажи, я тоже хотел бы узнать о тебе побольше, — попросил Старый Гном.

— Если бы я даже очень захотел вспомнить, где находится моя страна, я не смог бы, — грустно сказал ковер-самолет. — Это было очень-очень давно. Через моря и высокие горы, через леса и степи везли меня. Во многих руках побывал я, прежде чем попал в этот старый пыльный мешок. Долго я вообще не знал, где я, лежа туго свернутым на дне переметной сумы. Целых полгода пролежал в сундуке, который стоял в каюте большого корабля. Э, много разного было, — вздохнул ковер, — и, если бы я смог сегодня взлететь, не знаю — нашел бы я места, где родился...

— Может, ты еще взлетишь, — ласково сказал Старый Гном, — так что попробуй вспомнить.

— Если вы когда-нибудь попадете туда, вы сразу узнаете мою страну, как только увидите... В голубых, как небо, озерах плавают золотые рыбки. Те самые, которые, если их хорошо попросить, подарят тебе многое. В дуплах старых дубов живут пчелы, которые собирают так много меда, что он не умещается в их восковых бочонках и стекает к подножью деревьев густым, сладким потоком. Подходи, макай пряник и ешь себе на здоровье. Далеко ходить не надо — оглянись по сторонам и обязательно увидишь одно, а то и сразу два пряничных дерева. Богатая и щедрая земля, и жили на ней красивые, щедрые люди. Они могли бы и вовсе ничего не делать: все, что ни пожелаешь, — под рукой. Не поленись только нагнуться. Но настоящий человек не может жить без работы. И у людей, которые жили в этой чудесной стране, была очень красивая и веселая работа — они делали разноцветные ковры-самолеты. Ковры были самые разные — от малюсенького, чуть больше ногтя, до широких, просторных, на которых легко могли уместиться хоть десять человек. На больших коврах мастера летали друг к другу в гости, а самые маленькие служили для совсем другого дела: наклей такой коврик на письмо — и оно само долетит к кому надо.

Вы хотите знать, как ткали свои ковры мастера? Это великая тайна, и мастера ревниво хранили ее, чтобы не попала она в злые руки. Я тоже не знаю этой тайны. Просто я расскажу то, что видел...

Меня выткал мастер Олед. Я жил у него дома и поэтому кое-что помню.

Оледу помогала его дочь Гаоль. Гаоль была такая красивая, что ее можно было принять за принцессу из сказки. Но в этой стране не было принцесс, а девушки там все были красивые.

Рано-рано утром, когда только просыпается ветерок в кустах, а звезды раздумывают — уходить им с неба или еще посветить немного, приходили Олед с Гаолью на лесную поляну. Тихо льется в такие предутренние часы свет звезд и, пробиваясь сквозь густые ветки деревьев, рассыпается на тонкие, как нити, лучи. Ловко и нежно подхватывала Гаоль звенящие нити, передавала отцу, и тот осторожно сматывал их в невесомый клубок. Много рассветов должно пройти, чтобы набралось достаточно серебристой пряжи, и только тогда можно приниматься за новую работу.