Записки у изголовья (Полный вариант) - Сэй Сёнагон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самом деле! Как же я позабыла? Смешно, что эта девочка, моя служанка, взялась меня учить!
Я послала ответ государыне и вскоре сама отправилась во дворец. Не зная, как императрица примет меня, я смущалась больше обычного и спряталась за церемониальным занавесом.
Государыня заметила это.
— Ты разве новенькая здесь? — спросила она с смехом. — Не люблю я это стихотворение «О бегущей под землей воде», но мне кажется, оно хорошо выражает мои чувства к тебе. Когда я не вижу тебя, ничто меня не радует.
В императрице я не подметила и тени перемены.
Я рассказала ей, как служаночка преподала мне урок поэзии, и государыня от души смеялась.
— Это случается нередко, — молвила она. — И чаще всего с самыми избитыми стихами.
— Как-то раз придворные затеяли конкурс загадок[253], — поведала нам императрица. — Один человек, не входивший в число соревнующихся, был мастером этого дела. Он вдруг обратился к Левой группе с такими словами:
«Я хотел бы задать от вашего имени загадку — самую первую. Поручите мне это!»
Участники Левой группы были очень обрадованы. «Он сам вызвался помочь нам, — решили они, — и, уж верно, не выступит на состязании с какой-нибудь глупостью».
Все они начали придумывать загадки и потом выбрали из них самые лучшие.
Но их новый союзник сказал:
«Не спрашивайте меня ни о чем. Доверьтесь мне, и вы не пожалеете…»
Из уважения к нему все замолчали. Время шло, и участники Левой группы стали выражать тревогу:
«Скажите нам, что вы задумали. Так, на всякий случай… Вдруг кто-нибудь из нас приготовил то же самое».
«Ах, вот как! — воскликнул тот в гневе. — Тогда знать ничего не знаю. Не верите мне, и не надо!»
Он не развеял их опасений, а между тем наступил день конкурса. Участники его, мужчины и женщины, заняли свои места, разделившись на две группы: Левую и Правую. Кругом уселись рядами многочисленные зрители и ценители состязания.
Видно было, что мастеру загадок не терпелось выступить первым. Он был в полной боевой готовности и вполне уверен в себе. Зал замер от ожидания: что за необычайный вопрос он сейчас задаст? Все присутствующие, и сторонники и противники, уставились на него, восклицая:
«Загадку! Загадку!»
Какое нетерпение!
И вдруг неожиданно для всех он произнес:
«В небе натянут лук…»
Соперники воспрянули духом: вот неслыханная удача! А партнеры из Левой группы сначала ушам своим не поверили, а опомнившись, вознегодовали:
«Значит, он на стороне врагов! — подумали они, — Нарочно предал свой лагерь».
В Правой группе посмеивались:
«Какая нам досада! До чего трудная задача!»
Тот из них, кому надлежало разгадать загадку, презрительно скривил рот:
«Э-э, где уж мне понять! — И начал твердить: — Не знаю! Не знаю! Откуда мне догадаться, что значит: „в небе натянут лук“».
Левой группе засчитали очко и выдали счетный знак победы.
Участники Правой группы затеяли шумный спор:
«Что за нелепость! Кто же с малых лет не знает что это полумесяц? Детская загадка! Нельзя за нее присуждать очки!»
Но мастер загадок возразил:
«Ваш игрок сказал: „Не знаю!“ Как же вы можете утверждать, будто он не проиграл?»
Так пошло и дальше. Мастер загадок каждый раз побеждал в споре, и Правая группа потерпела поражение.
Участники ее осыпали упрямца упреками:
«Зачем вы говорили, что не знаете?»
Но уж делу не поможешь!
Когда императрица кончила свое повествование, дамы воскликнули, смеясь:
— И они были правы! Нашел время дурачиться! А их противники из Левой группы! Что они почувствовали, когда их предводитель так, казалось бы, нелепо начал состязание!.. Нет, вы только представьте себе!
Но рассказ этот не о тех, кто, как я, пострадал от собственной забывчивости. Скорее он о тех, кто слишком хорошо помнит и позволяет себе быть небрежным.
144. В десятых числах первой луны…
В десятых числах первой луны выпал день, когда небо застилали густые облака, но в их разрывах ярко сияло солнце.
Позади хижины какого-то бедняка, там, где приютилось его неухоженное поле с кривыми бороздами, юное-юное персиковое деревцо раскинуло во все стороны множество веток. Ветки в тени свежо зеленели, а на солнечной стороне листья были темные, блестящие и словно чуть-чуть отливали багрянцем.
Какой-то юный паж с необычайно тонким станом и прекрасными волосами, в «охотничьей одежде», сквозящей прорехами, сидел на дереве. А двое мальчуганов стояли внизу, один с подоткнутым подолом, а второй, голоногий, в невысоких башмаках. Они просили:
— Срежь нам хлыстики гонять мяч.
Пришли еще три-четыре девочки-прислужницы. У них были длинные красивые волосы. Халатики — акомэ̀ — местами распоролись по швам, складки на цветных хакама смяты, но зато нижние одежды очень нарядны.
— Срежь и брось нам хорошие ветки для «колотушек счастья», попросили они. — Наш господин послал нас за ними.
Сидевший на дереве мальчик стал бросать ветки вниз, а девочки бегом кинулись собирать их и, поглядывая вверх, кричали:
— Мне, кинь мне побольше!
Это была прелестная сцена. Но вдруг к дереву подбежал мужчина в черных заношенных штанах и потребовал:
— Давай мне тоже!
— Подожди! — отозвался мальчик, и тогда мужчина принялся трясти дерево. Мальчик, крича от страха, уцепился за ветки, как обезьянка…
Когда поспевают сливы, тоже можно видеть такие сцены.
145. Мужчина приятной внешности целый день играл в «сугороку»…
Мужчина приятной внешности целый день играл в «сугороку», но, видно, ему еще не прискучило.
В низком светильнике уже зажгли яркий огонь…
Шепча молитвы, чтобы выпало счастливое число очков, противник сжимает в руке игральные кости и никак не решается сунуть их в футлярчик для метания костей.
Первый игрок положил свой футляр и ждет… Воротник его «охотничьей одежды» мешает ему, он оправляет его одной рукой, потряхивая головой, чтобы сдвинуть на затылок свою обвисшую ненакрахмаленную шапку. И, с беспечным видом взглянув на доску, замечает:
— Читайте себе заклинания, сколько хотите, а вам меня не обыграть!
Вид у него весьма самонадеянный!
146. Знатный вельможа играет в шашки «го»…
Знатный вельможа играет в шашки «го». Распустив завязки кафтана, он небрежным движением берет шашку и делает ход.
А его противник невысокого звания сидит перед ним в почтительной позе на некотором расстоянии от шашечной доски. Вот он нагибается к доске, свободной рукой придерживая длинный конец рукава.
Любопытно глядеть на них!
147. То, что имеет пугающий вид
Чашечка желудя[254].
Следы пожарища.
Чертов лотос с колючками.
Водяной орех.
Мужчина с целым лесом густых волос на голове, когда он их моет и сушит.
148. То, от чего веет чистотой
Глиняная чарка.
Новая металлическая чашка.
Стебли водяного риса, вплетенные в циновку.
Игра света в воде, когда наливаешь ее в сосуд.
149. То, что кажется претенциозно-пошлым
Младший секретарь департамента церемониала, отставленный от службы с повышением в ранге.
Пряди черных волос, когда они курчавятся.
Новые ширмы, обтянутые холстом. О старых, грязных и упоминать не стоит, а на новых ширмах часто намалевано белилами и киноварью множество цветов вишни. До чего же безвкусно!
Дверцы шкафов, переделанные в скользящие двери.
Толстый бонза.
Соломенная циновка Ѝдзумо[255], если она в самом деле сделана в Идзумо.
150. То, от чего сжимается сердце
Сердце сжимается:
Когда глядишь на состязания всадников[256].
Когда плетешь из бумаги шнурок[257] для прически.
Родители твои жалуются на нездоровье и выглядят хуже обычного. А если в это время ходит дурное поветрие, тут уж тебя возьмет такая тревога, что ни о чем другом и думать не можешь.
А как сжимается сердце, когда маленький ребенок не берет грудь и заливается криком даже у кормилицы на руках.
В доме ты впервые слышишь незнакомый голос. Это одно уже волнует. И становится совсем не по себе, если кто-либо из твоих собеседников вдруг начнет разводить сплетни про того человека.
Войдет в комнату кто-то тебе ненавистный — и душа замирает.
Странная вещь — сердце, как легко его взволновать!
Вчера женщину в первый раз навестил возлюбленный — и вот на другое утро письмо от него запаздывает.
Пусть это случилось с другой, не с тобой, все равно сердце сжимается в тревоге за нее.
151. То, что умиляет
Детское личико, нарисованное на дыне.
Ручной воробышек, который бежит вприпрыжку за тобой, когда ты пищишь на мышиный лад: тю-тю-тю!