Римская звезда - Александр Зорич

– Хрисиппа ищешь? Богатея? Радуйся, чужеземец, потому что мне известны и этот достойный человек, и дорога к его гостеприимному дому! – воскликнул очередной осведомленный прохожий. – Ты должен обойти вот этот храм слева…

У меня возникла спасительная идея.

– Погоди-ка, друг, – перебил его я. – А что ты скажешь, если я предложу тебе немного заработать?

– Только дурак не хочет заработать. Богоугодными образом, конечно. Впрочем, если Херсонасу было угодно, чтобы я встретил тебя прямо перед его священной обителью, то богоугодными можно счесть любые твои предложения!

– А ты софист, – я вымученно улыбнулся. – Это внушает доверие, ведь софисты разбойничают только на дорогах логики. Вот мое предложение: проведи меня к дому Хрисиппа – и получишь золотой.

– Какой золотой?

– Римский квинарий.

– Я не знаю сколько это будет на наши серебряные деньги. Может оказаться, что цена моей услуги выше – два или три римских квинария! Давай зайдем для начала к меняле, хочу знать курс!

– Хорошо. Три квинария – и никакого менялы.

– А если окажется, что моя услуга стоит пять?!

Я достал одну монету с квадригой на реверсе и профилем юного Августа на аверсе.

– Это свежий, неистершийся римский квинарий, ценою в двенадцать с половиной серебряных денариев. И ты хочешь пять таких? Да я за сумму вдвое меньшую могу нанять процессию с музыкантами и дрессированными слонами!

– Ладно, по рукам.

И что же?

Да, он отвел меня к большому дому, перед которым было выложено разноцветными камушками «Здесь живет Хрисипп». Как и следовало ожидать, выяснилось, что я уже несколько раз проходил неподалеку, наблюдая этот дом то с одного, то с другого перекрестка. Правда, на стенах жилища Хрисиппа не было и следа росписей, «красивых» и «роскошных», какие сулила молва, потому раньше я и не думал подходить ближе.

– Пришли. Давай деньги и будь счастлив.

– Погоди-ка… А где же росписи? Я слышал, что у Хрисиппа на стенах нарисованы аргонавты и подвиги этого… вашего местного героя…

– Диофанта? А, слушай дураков больше! У них в головах до того пусто, что ласточки могли бы строить там гнезда! У нас полгорода путает Хрисиппа с Хариппом! Вот уж у кого все размалевано, не исключая и кухни! Но ведь тебе нужен Хрисипп, а не росписи?

– Мне нужен Хрисипп, – терпеливо сказал я. – Главное, чтобы с Хариппом его не спутал ты.

– Никого я ни с кем не спутал! Скорее же выдай мне деньги!

С этими словами мой проводник крепко схватил меня за локоть и принялся препротивно теребить. Я терпеть не могу, когда меня хватают. Поэтому я сразу же ударил его по руке – чтобы он отцепился.

– Так ты драться! – заверещал он.

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы на шум, поднятый нами, из дома не вышла богато одетая женщина. Из-за ее спины выглядывал долговязый юноша – вероятно, парасит, – с суковатой палкой.

– Что вы тут устроили?!

– Почтенная Евклия! Скажи этому бессердечному чужеземцу, что ты – супруга Хрисиппа.

Хозяйка, названная Евклией, посмотрела на меня долгим, испытующим взглядом мытаря.

Ответ ее меня потряс:

– Не знаю, не знаю… – («Она что, душевнобольная? – я испугался. – Как это понимать: «не знаю»?!») – А откуда ты, чужеземец?

– Я прибыл сюда с купцом Артаком из Истрии. И привез привет Хрисиппу от Филолая. Но что значит «не знаю», если тут, прямо вот тут, у меня под ногами, камушками выложено: «Здесь живет Хрисипп»? Скажи: ведь твой муж зерноторговец, так?

– Ах от Филолая… – протянула Евклия, проигнорировав мои вопросы. Она продолжала смотреть на меня с недоверием, но теперь к нему примешалась и капля любопытства. – А кто такой Филолай?

– Брат Хрисиппа, твоего мужа. Если, разумеется, твой супруг – зерноторговец Хрисипп.

– Ладно, проходи, – смилостивилась Евклия.

– Вот видишь, все разрешилось! – воскликнул мой проводник. – Так что плати – и будь счастлив!

Я нехотя выдал ему обещанные квинарии. О том, что во всем происходящем может таиться некий зловещий подвох (а вдруг софисты разбойничают не только на дорогах логики?), я старался не думать.

5. Хрисипп болел – таково было истинное положение вещей и таков был ключ к разгадке странного поведения большинства херсонеситов, в том числе Евклии. Правда, чтобы все это понять, требовалось знать кое-что из истории местных священных установлений.

– Это наш старый городской обычай, – объяснял хозяин дома. – Когда телом почтенного гражданина овладевает болезнь, надо принести жертву Херсонасу. В старые времена поступали просто: брали раба или осужденного преступника – и закалывали его. Потом стали ограничиваться бичеванием. Бичевали так, чтобы человеческая кровь окропила алтарь. Но все в мире меняется. В том числе и священные установления. Двести лет назад Дидим, один из городских архонтов, отравился грибами. Проверенное средство – настой луковиц лилии на вине – не помог. Дидим готовился отойти в царство теней. По традиции, жрецами Херсонаса было назначено бичевание одного из его рабов – жребий выпал на некоего Таврика. Но человеколюбие Дидима, которое уже тогда вошло у нас в поговорки, было столь велико, что он сам оделся в грубое рванье и, превозмогая недуг, отправился в храм Херсонаса. Он закрыл лицо и подражал просторечному выговору своего раба Таврика так искусно, что никто не заподозрил подмены! А на спину себе архонт подложил наполненный бычьей кровью бычий же желудок, закрыв его вывернутой козьей кожей, натертой мелом! Так что в полумраке храма казалось, что это и есть спина раба Таврика! И вышло, что бич рассек не человеческую кожу, но козью, а кровь, залившая алтарь, была бычьей! Потом Дидим, охая и ахая не для виду, ведь отрава медленно, но верно убивала его, вернулся домой и собрался с чистой совестью умереть. Однако на следующий день Дидим выздоровел!

Надо заметить, что, когда люди рассказывают подобную небывальщину, в их глазах слушатель обычно видит либо восторженную веру, либо тоску по прошедшим счастливым временам, когда было возможно такое, а сверх того еще и не такое. Таким рассказчиком, например, был Барбий. Да и Маркисс, пожалуй, тоже.

Хрисипп же, когда рассказывал об архонте Дидиме, поглядывал на меня взглядом испытующе-хитроватым. Учитывая, что я собирался просить у него помощи в путешествии через пять морей, а таковое путешествие могло состояться только в том случае, если бы он проникся ко мне доверием и разрешил сопровождать его товары на борту ближайшего корабля, мне следовало показать, что я вовсе не легковерный дурачок.

– История занимательная, – сказал я, – но не хочешь же ты сказать, что в нее веришь? Козья шкура, бычий желудок… Они что там – слепые были, храмовые прислужники, да и сами жрецы?