Неизведанные пути - Виталий Бодров

— Нет, мы еще ученики. Один не шибко умный маг что-то напутал с заклинанием, — объяснил Бол. — Вот нас сюда и зашвырнуло. Я — Бол, а вон тот странный тип с лицом зеленоватого цвета, так и вообще Ларгет. Оба мы из Квармола. Про Гардарики я немного слышал. Вроде, у вас там все время холодно, и белые медведи по улицам ходят…

— Почему холодно? Тепло у нас, в натуре. Зимой, конечно, иная птица на лету замерзает, но ведь не каждая. Медведи по улицам не ходят. Ты че, в натуре? Чтоб халявное мясо по улицам шлялось? Не знаешь ты наших братанов. Да и не белые они, медведи эти. У нас чисто две вещи белыми бывают — снег и горячка.

— А ты из Гардарики сюда как попал? Она ведь Творец знает где…

— Нанялся я чисто к одному купцу охранником, — начал рассказывать Боресвет. — Садком его звали. У вас о нем тоже слышали, только имя, в натуре, все время перевирают. То Садиком обзовут, то вообще де Садом за что-то… Ну, ладно, базар не о том. В общем, набрал Садок товаров на три ладьи, да поплыл по Синему морю…

— Это по какому? — уточнил любопытный Бол.

— Сказано же тебе — по Синему, — ответил воин недовольно. — Мы, голунцы, любое море синим зовем. Исстари так повелось…

— А почему? — не отставал Бол.

— Потому что оно, в натуре, синее, — пожал плечами Боресвет.

На это возразить было абсолютно нечего, и Бол на время заткнулся.

— Приплыли мы в Квармол, — продолжил воин. — Прямо в гарный порт…

— В порт Гарн, — поправил его юный географ.

— А я как сказал? — удивился Боресвет. — Товары продали, ну, братва вся обратно подалась. А я остался. Мир посмотреть захотелось. Вот и хожу, смотрю… Степь эта, правда, уже достала. Несколько месяцев уже по ней брожу, все выйти не могу. Она же плоская, никаких ориентиров. Кочевники меня один раз за задницу взяли…

— А, так это ты их водку делать научил? — догадался Таль.

— Я. Вы с ними что, встречались, в натуре?

— Ага. Бедолаги все пытались найти в степи соленый огурчик.

— Да, нет ума — считай, кочевник. Реальные они пацаны, но туповаты децил.

— А ты в каких странах побывать успел? — поинтересовался Бол.

— В Пельсиноре был. Прикольная такая страна, водки у них вообще нет, вино дрянь. Зато пиво — умеют, прямо скажем, там его варить. Еще бы пить научились. С пяти кружек — под стол. Лохи позорные! Жители — вообще все сплошь сумасшедшие. Жрут одну овсянку, как кони, и морды у всех на лошадиные смахивают. И наречие их местное… Смешно сказать, стекло глазом называют, дверь — дурой. Хер — волосами… нет, вроде, все-таки, волосы хером. Войну — варом…

— А мир? — встрял любопытный Бол.

— А как мир, и сказать стыдно, — ответил воин. — Дикари-с!

Таль развязал мешок, доставая кое-какие припасы. Гостя ведь надо накормить, напоить, и спать уложить. Рука его коснулась «пузыря» — так их, кажется, называют в их Русколани. К его удивлению, мысль об этом страшном пойле не вызывала уже содрогания.

— Водку будешь? — спросил он и тут же понял, что вопрос не уместен.

— У вас водка есть? — обрадовался воин. — Что же ты молчал, братан! Сообразим на троих, Блин! Доставай посуду. Стаканы есть?

— Стаканов нет, — сознался Таль.

— Из горла? — с сомнением сказал голунин (или же голунец? Ларгет не знал, как правильнее). — Не уровень, братаны. Мы же не бомжи какие, в натуре. Реальным пацанам это не гоже. Кубок у меня один, так что квасить будем по очереди. По глотку.

Он достал из изрядно потертого мешка изящный золотой кубок, выглядевший в огромных лапищах небольшой чаркой. Ларгет, в свою очередь, извлек запечатанную емкость.

— Разливай, — скомандовал Боресвет. Таль послушно разлил немного водки на землю.

— Куда, Блин? В чару лей, в натуре!

Ларгет аккуратно налил в чару и протянул голунцу (или таки голунянину?).

— Сердце рвет в груди, — продекламировал тот. — Согревает тело. Чару нацеди, надо пить умело. Ну, авось не последняя…

Он отхлебнул, крякнул, вытер усы рукавом кольчуги.

«Поэтичные люди в этой Гардарики живут, — подумал Таль, принимая кубок. — Сразу видно — высокой культуры страна. Надо будет съездить как-нибудь».

— Поднимая чашу, пью за счастье наше, — с этими словами Таль сделал небольшой глоток. Тут же закусил куском соленого сыра. Вроде, пошло хорошо.

— Лепо баешь, — восхитился воин. — Рифмуешь не хило! Глагол добро есть!

— А, Блин! — срифмовал Бол и допил кубок. Таль, по ходу дела ставший кравчим, снова наполнил кубок. Пузырь кончился. Боресвет взял чару в руку и задумался.

— Так же как солнце, играя лучами, чару подняв, я богов величаю, — придумал он, сделал большой глоток и закусил куском, кажется, копченой конины. Ухмыльнулся и передал кубок Талю. Тот, в свою очередь, помедлил, сочиняя ответ.

— Лучше водки хряпнуть, чем лежать и зябнуть, — выдал, наконец, он.

— Это да, — подтвердил воин. — Дело баешь, волхв, в натуре. Что лучше, то лучше.

— А, Блин! — Бол допил второй кубок. Ларгет достал последний пузырь. Небрежно плеснул в кубок водки. Ловко подцепил кусок холодной баранины и отправил в рот.

— С ветром холодным уходит тоска, с чашей налитой не дрогнет рука, — сообщил Боресвет, отхлебывая из кубка. Передал его Ларгету, слегка расплескав. Тот задумался надолго. Ничего путного в голову не приходило.

— Блин, давай, в натуре быстрее, водка греется.

— Сердце забилось быстрее испуганной лани, чашу рука никогда поднимать не устанет, — выдал, наконец, Ларгет. При слове «лани», сердце действительно забилось сильнее, и какое-то неясное предчувствие обожгло душу. Таль отхлебнул из чаши. Действительно, нагрелась. Вон как плохо пошла…

— Средне, — определил воин. — Размер хромает.

— А, Б… беее… — у Бола, видно, теплая водка теплых эмоций тоже не вызвала.

— Не вздумай, в натуре, разлить! — испугался голунец. — Дай сюда! Ну-ка…

Он поднапрягся, выдумывая новый тост.

— Летнее утро прохладою веет, полная чаша да не опустеет, — с чувством произнес он, не без подозрения глядя на кубок. Видно, сам себе не верил.

— Чаша на солнце блестит серебром, пей из нее, наслаждайся вином, — в ответ срифмовал Таль, и тоже не без чувства. Глотнув, он почувствовал, что изрядно пьян. Тут же съел несколько кусков баранины, сыра, положив их на лепешку.

— У нас тут, вроде, водка, — с сомнением сказал воин. — Но все равно нехило сказано.

— Я не буду, — заявил Бол заплетающимся языком. — Мне… уже… вот!

— Какой же ты лыцарь, ежели голой какой ежака убить не можешь, — хмыкнул Боресвет.

— А я… ик! Не лыцарь! — сообщил Бол. Его, похоже, уже основательно развезло. — Я — ик! Маг, то есть… ик! Волхв… ик!

— То-то и оно, что волхвик, — согласился воин. — Настоящий матерый волхв такой вот кувшинчик, в натуре, за один глоток. Реальные пацаны, Блин! Вот это, я понимаю, магия. В натуре, так больше никто не умеет. Что, братан, еще по разу вмажем?

— Вмажем, — обреченно согласился Ларгет. Сказать по правде, мазать ему больше ничего не хотелось, тем более, по какому-то там разу, но раз волхвам без этого никак…

— Жизнь моя пошла ко дну, — продекламировал Боресвет. — Вот такая пакость… Мне бы девушку к вину — неплохая закусь…

— Это не я придумал, — сознался он. — В голову одна пурга лезет. Оборотень один сочинил. Талантливый, Блин! Ох, и надрались мы с ним тогда…

— Настоящий оборотень? — не поверил Таль, вертя в руке кубок.

— Самый, что ни на есть. Встретились с ним в горах, подрались… Здоровый, плесень. И драться мастак. Мне фингал поставил, я ему в ответ тоже приложил нехило. А потом выпили вместе, вроде даже и подружились. Водка она людей, в натуре, сближает…

— С оборотнями, — закончил за него Таль.

— Да со всеми, — пожал плечами воин и, сделав глоток, вернул кубок Ларгету. — Давай, братан. Твоя очередь. Ну-ка, выдай, дабы сердце возвеселилось!

— Сердце печали свои позабудет, пусть не последнею чарочка будет, — Таль с усилием допил кубок и вернул его воину. — Хороший тост, да? Только вот водка гик…

— Да, сколько водки не бери, все равно мало, — печально согласился Боресвет. — Тогда что, спать завалимся? Драться не с кем, девок нет…

— Можно и спать, — согласился Ларгет. — Бол уже дрыхнет. Он меня, редиска, сегодня здорово разыграл. Может, привязать его в ответ к чему-нибудь? Только тут же ни дерева, ни чего-нибудь действительно массивного.

— К тюку привяжи, — посоветовал голунец.

— Так и сделаю, все равно больше не к чему.

Ларгет сделал свое черное дело и улегся спать. Сон, только что нагло к нему пристававший, тут же куда-то исчез. Стоило закрыть глаза, как под веками начинали кружить черные пятна, вызывая непреодолимую тошноту. Таль крепился довольно долго, потом положил одну руку на голову, а другую на живот. Неприятные ощущения ослабли, а потом и вовсе исчезли. Улетевший было сон моментально вернулся и не покидал его до утра.