Последний воин - Олег Верещагин

— Ну вот, теперь слышу, что доволен!

А ещё подальше сонно откликнулся Фередир:

— Эйнор, ты вечером нас разбуди…

— А что будет вечером? — улыбаясь (почему-то стало очень хорошо и спокойно), окликнул их Гарав.

— Бал, — ответил Эйнор.

Собственно, это было последнее, что слышал оруженосец.

«Гражданскую одежду» (так подумал про неё сам Гарав) он нашёл на сундуке, когда проснулся. Ошалело сел в постели (за окном смеркалось, в соседних комнатах было тихо, а вот где-то вдали играла музыка), помотал головой, улыбнулся, потянулся и увидел новые вещи.

— Ого! — Мальчишка откинул одеяло. Потянулся снова, подошёл к сундуку, какое-то время рассматривал вещи, потом зевнул, потянулся как следует, чтобы все суставы хрустнули, — и стал приводить себя в надлежащий вид. Подумал: это как же надо было спать, чтобы не услышать, как кто-то входил, клал барахло… В походе-то просыпался от самого тихого звука…

Едва он занялся туалетом, как занавесь откинулась, и внутрь вошёл во весь рот зевающий Фередир. Одной рукой он лохматил волосы, другой подтягивал короткие нижние штаны, надетые довольно криво.

— А Эйнор нас не разбудил, — пожаловался он, — убежал на совет к князю… О, тебе тоже новую принесли?

— Угу, — буркнул Гарав, осматривая себя.

Сказать по чести — он сам себе нравился. Нравилось, что одежда чистая. Кроме того, она была достаточно удобная. И красивая, хотя раньше Гарав никогда не думал о красоте одежды. Одежда — это было всего лишь то, чем прикрывают тело. Но сейчас принесённое пришлось ему по душе. Белая рубаха — с длинным, до колен, подолом, пышными рукавами и широким воротом, верхняя рубаха — короткая чёрная туника с алыми и серебряными мечами и золотой вышивкой по подолу, короткому — чуть ниже плеча — рукаву и квадратному широкому вороту без воротника. Красные узковатые штаны, чёрные сапоги из мягкой тонкой кожи — со шпорами…

Мальчишка напряжённо думал, будет ли удобно нацепить дарёные украшения. Не скажут ли: вот бестолочь неотёсанная, задарил его князь, найдёныша-деревенщину, и он сразу во всё влез, чтобы похвастаться! Но Фередир заверил, что это глупость, помог выпустить рукава рубахи из-под зарукавий и осведомился, не хочет ли Гарав проколоть ухо под серьгу?

— А ты что, носишь? — подозрительно оглядел друга Гарав.

Фередир расхохотался:

— Да нет, конечно! Это нуменорский обычай, почти ушедший. Даже князь не носит, ты же видел — разве что десяток самых твердокаменных стариков, чистокровных. Ты их ещё увидишь, честное слово — не люди, а монументы! — В голосе Фередира скорей было насмешливое уважение, чем просто насмешка. Но дарят серьги часто, тоже в память о старых временах.

Гарав облегчённо вздохнул. Прокалывать уши ему не хотелось — не из-за боли, а просто мужских серёг он не любил никогда, хотя Пашка из истории хорошо знал, что ничего такого в этих серьгах нет — их носили моряки, казаки, дворяне, гусары и ещё много народу, который трудно было заподозрить в немужественном поведении.

Зато ожерелье, перстень, новый пояс (с мечом и кинжалом) нашли своё место сразу. Мальчишка удовлетворённо повертелся перед зеркалом — настоящим стеклянным, очень хорошего литья, в дубовой раме, украшенной причудливыми завитками. Отросшие совсем уж непомерно волосы он недолго думая стянул сзади в хвост и перевязал нашедшейся цветной тесьмой. Тут так не носили, но не запретят же…

— Пойдём? — кивнул он Фередиру и тщательно распушил хвост. Друг махнул рукой:

— Ты из-за музыки, что ли? Погоди, это так пока… Совет наверняка не кончился. Совсем стемнеет — тогда… Пойду, тоже оденусь, как подобает настоящему оруженосцу настоящего рыцаря.

Он вышел. Гарав походил по комнатке, потом, чиркая кресалом, зажёг лампу на столе (свет оказался ровный и довольно сильный), присел и придвинул к себе писчие принадлежности. Ради интереса написал на листке бумаги несколько строк — ни о чём, имена, названия мест. Перо было непривычным, но не так чтобы сильно неудобным, только необходимость часто макать его в чернильницу — красивую, бронзовую, сделанную в виде крепостной башни — напрягала немного. Да и леворукость тут мешала, приходилось держать руку немного навесу, чтобы не смазать написанное. Гарав изобразил логотип группы «Ария», вздохнул. И вдруг, словно на что-то решившись, склонился над листом…

… — Что ты рисуешь? — Тихо подошедший переодетый по-праздничному Фередир по-свойски навалился на спину и плечо Гарава, с интересом заглядывая под его руки.

— Пашкин-Холл… — усмехнулся Гарав. — Так назову свой дом. Во, гляди.

Он отодвинул подальше лист пергамента, на котором — не без клякс, аккуратно, даже, можно сказать, со вкусом припудренных, впрочем, тонким песочком — был старательно выполнен почти готовый чертёж первого этажа и начатый — второго. Тут же были начерканы образцы резьбы — вроде бы смутно знакомые Фередиру… и в то же время — нет. Но красивые.

— Сколько такое может стоить? — поинтересовался Гарав.

Фередир почесал нос:

— Ну-у-у… Если пойдёшь в Гильдию Строителей здесь, в Зимре, — отдашь все четыре сотни кастаров. Если поищешь умельцев на месте — станет вдвое дешевле, а то и втрое. Но зато тут покажешь княжеский пергамент — и тебе за эти четыреста кастаров и лес выдержанный привезут, и резьбу твою сделают, и вообще всё, вплоть до последней дверной скобы. Заходи и живи.

— Ого. — В Гараве проснулся тамбовский мужичок Пашка, скупой и расчётливый. — Неплохо тут у вас шабашники зарабатывают. Четыреста золотых, воину за такое лет восемь нужно пахать!

— Пах… А, понял. А что ты хотел? Вон как размахнулся! Два этажа, и вширь ого… Волчонок, — Фередир зашептал в ухо другу: — А ты что, ты случайно не эльфийку свою украсть задумал сюда? А что, давай! Я с тобой поеду… И ещё ребят можно найти, запросто…

— Нет, не задумал! — Гарав сердито отстранился. — Покажешь потом, где это место — ну, Гильдия. Гулять, так гулять, без денег не останусь. На крайний случай — продам часть земли.

— Ага, продашь, — засмеялся Фередир, садясь рядом и по-прежнему с интересом рассматривая чертёж. — Это тебе не theyd, это Княжий Дар Землёй. Твоей семье, понимаешь? Выслуженный theyd — да, можно продать. А эту землю у тебя ни купить, ни отнять нельзя — и сам ты её подарить или поменять не можешь. И даже князь не может отнять. Даже если ты или кто-то из твоих потомков совершат предательство — прости, не обижайся! — земля всё равно у вашей семьи останется… Да ладно, сотня у тебя ещё есть, не обеднеешь. А Гильдию я тебе как-нибудь покажу… Идём, теперь уже пора идти.