Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму - Антон Краснов

Бреник остолбенел. Все, конец: его раскрыли. Теперь все пути отрезаны, и есть только один выход – тот, что ведет к караулу Ревнителей, к решетчатым воротам с кольцами. И, если придется, лучше умереть под саблей стража, чем обречь себя на страшную муку аутодафе на площади Гнева…

Леннар бесшумно распахнул дверь, отделяющую их от караульного покоя и прошептал:

– Он сменяется.

Ревнитель, стоящий у ворот портала, выступил из массива курящегося дыма и двинулся навстречу другому стражу, который вышел из бокового притвора. На некоторое время вход оставался свободен. Леннар прекрасно понимал, сколь мало времени у них в распоряжении, потому коротко скомандовал:

– Рвем!

И первым вымахнул из-за двери и ринулся к воротам. Мощный, хорошо смазанный засов легко вышел из паза под нажимом Леннара. Беглецы навалились на массивную створку, и она начала отходить. Оба Ревнителя, и сменяющийся и сменяемый, спохватились, наверное, на миг позднее, чем следовало бы. Стоявший на карауле развернулся и совсем не по храмовому уставу бросил свое вымуштрованное тело в направлении беглецов – прыгнул, выстелился в длинном прыжке, как тигр. Он почти настиг Бреника, но тут Леннар, стоявший уже по ту сторону ворот, вцепился обеими руками в створку и с силой толкнул ее от себя. Массивная воротина провернулась на петлях и вписалась прямо в лоб Ревнителя. Удар был так силен, что тот совершенно потерял координацию, его отбросило на несколько шагов, и бедняга страж застыл прямо у ног своего сменщика.

– Бежим, пока они не очухались! – хрипя, напомнил Бреник, хотя это и без его слов было очевидно.

Им снова повезло: неподалеку от выхода из Храма на привязи стояли три лошади. Так как не существовало обычая обносить храмовые постройки стенами (все было расположено внутри Храма), то путь был свободен. Бреник взглянул на скакуна и попятился, бормоча:

– Я… я не прошел еще обряда посвящения… я не имею права садиться на лошадь!.. Я… я не удержусь на ней, до сих пор я ездил только на осле!

Леннар ответил быстрой скороговоркой, из которой Бреник только и уяснил, что если он сам не хочет превратиться в осла, к тому же осла мертвого, то должен немедленно запрыгнуть на лошадь и припомнить навыки езды на этом благородном животном. Неудивительно, что Бреник не мог похвастаться искусством верховой езды: красоваться на лошадях разрешено только среднему и высшему жречеству, знати, личной гвардии правителя, а также, конечно, Ревнителям. В военное время к этому коротенькому списку примыкали элитные военные части; в отсутствие же военных действий даже они не имели права передвигаться на лошадях, ограничивались ослами и мулами.

– Делай, как делаю я!.. – внушительно проговорил Леннар.

Он легко взлетел на одного из животных, Бреник с несколько меньшим изяществом, но так же быстро оседлал своего скакуна (чем удивил сам себя). «Откуда он так здорово ездит верхом? – мелькнула у послушника мысль, когда он увидел, с какой легкостью и умением Леннар правит лошадью. – Воин на покое? Или… бывший Ревнитель?»

Вскоре оба беглеца стрелой удалялись от Храма Благолепия. Леннар успел еще обернуться и увидеть, что в настежь распахнутых воротах стоит Гаар и, оскалив зубы, смотрит им вслед.

…Но они не видели еще одного: как в своей келье сидит, подперев подбородок, старший Толкователь Караал. Расширив глаза, смотрит в раскрытую книгу, ту самую, которую он рьяно искал на самом верху книжных полок и нашел вместе с таинственной «диадемой».

«…Пришедшего узнаешь по стопам его; прилетевшего по крыльям; проснувшийся ведает лишь о том, что видит прямо перед собою. Но даже черные шестирукие демоны, пьянеющие от белой мертвой крови под сердцем, не узнают Имени, ибо… ибо…»

Толкователь Караал был мертвецки пьян. У локтя Толкователя перекатывался опрокинувшийся набок кувшин, и со стола стекала струйка темно-красного вина. Вино то срывалось вниз по капле, то стекало сразу струйкой. Старшему Толкователю чудился во всем этом какой-то подспудный смысл, сродни тому, что он пытался выцедить из черных букв древней рукописи. Строчки путались, застревали в глазу, как соринки. Вино капало, стекало…

– «…Падет Храм у стоп Его, обагренных кровью Бога, – читал он, покачиваясь взад-вперед, – и…» Хватит! Боги, что я н-н-наделал! Что я наделал! Н-нужно остановить… остановить их!!! К Стерегущему! Немм-медленно! Ведь они убьют его… а он совсем, совсем не… не сможет!..

Он поднялся и, пересчитывая своими упитанными телесами все выступы стен, колонны и дверные косяки, начал преодолевать непростой путь из своих покоев в апартаменты Стерегущего Скверну, предстоятеля ланкарнакского Храма.

Между тем Леннар и Бреник бросили лошадей прямо на одной из улиц Ланкарнака, потому что седла, стремена и поводья были украшены храмовой символикой, по которой было легче всего опознать. Кроме того, на белых в яблоках конях разрешалось ездить либо высшим служителям Храма, либо представителям правящего королевского дома, а на принцев Бреник и особенно Леннар, поистрепавшийся в своей грязной тесной клети, не особенно походили. Они нырнули в одну из таверн, легко затерялись среди подозрительных личностей, не обративших на них никакого внимания, и, заказав немного слабенького красного вина и еды, перекусили. После пятиминутного чавканья (не до этикета) оба огляделись, потом смерили друг друга пристальным взглядом, словно желали спросить: «Ну что, брат? Что делать-то дальше?» Первым озвучил свой вопрос Бреник. Он хотел спросить у Леннара, кто же тот, собственно, таков, но не решился. Вопрос был выбран более обтекаемый:

– Что, будем скрываться в городе? Предлагаю в таком случае окраины Ланкарнака. Там, конечно, бандиты и ворье, но хоть соберемся с духом. Пересидим.

– Ты погоди, – остановил его Леннар. – Ты объясни лучше, из-за чего такой переполох?

«Сам бы не прочь знать!» – метнулось во взъерошенной голове несчастного послушника.

– Почему они на меня так взъелись? – продолжал Леннар тихим, невыразительным голосом. – Нет, я понял, что этот веселый пьянчуга Толкователь нагадал про мое появление какие-то гадости, и отцов-настоятелей это не порадовало. Но я не понимаю, какая корысть тебе помогать мне бежать, к тому же бежать со мной и самому?

Бреник сглотнул и одним духом выпалил все, что знал. По мере того как послушник (или бывший послушник?) излагал – о смятении Стерегущего Скверну, о его распоряжении уничтожить всех, кто общался или хотя бы взглядом перекинулся с Леннаром, о назначенном аутодафе, о задании, данном старшему Ревнителю, – лицо бывшего «гостя Храма» все более темнело. Лишь только Бреник закончил, Леннар вскочил так резко, что повалил табурет, и двинулся к дверям таверны. Бреник крикнул ему вслед, на последнем слоге сорвавшись в визг:

– Ты куда?!

– Если хочешь, иди со мной, – последовал короткий ответ.

– Но куда ты?

– Предупредить крестьян.

Бреника словно окатило ушатом холодной воды: он все понял. Леннар собирается в деревню Куттака, которую своим появлением в ней невольно подставил под страшный удар. Ведь так или иначе, но практически все жители деревни общались с Леннаром, следовательно, все они подлежали уничтожению. Но особенная опасность угрожала семье ремесленника Ингера: ему самому, а также его отцу, старому Герлинну, матери, братьям и сестре Инаре. И Бреник куда лучше Леннара знал, что Ревнители, которые направлены туда Стерегущим Скверну, будут действовать с неукоснительной, беспощадной фанатической целенаправленностью. Если во имя Благолепия, во имя чистоты мира нужно уничтожить сто человек – они умрут. Тысячу – и они умрут. Ибо Бреник, знакомый с канонами Храма на этот счет, знал незыблемость догм Благолепия и ту беспощадность, с какой они претворялись в жизнь.

– Но как же мы доберемся до деревни быстрее Ревнителей? – спросил он у Леннара уже на улице. – Ведь у них лучшие лошади в Ланкарнаке. Ты сам мог оценить резвость тех лошадей, на которых мы сбежали из Храма! А у нас даже мула паршивенького нет…

– Все это так, – сказал Леннар. – Но все-таки мы обязаны успеть быстрее. К тому же я думаю, что Храм сейчас отозвал все отряды Ревнителей для поиска беглецов, нас то есть. И искать нас они будут здесь, в городе… Вот что. Пойдем на рынок. День базарный, и он уже подходит к концу. Я думаю, что Ревнителям не придет в голову искать нас в самой толчее. Они-то думают, что мы сейчас забьемся в самую дальнюю щель и будем дрожать от страха… а мы… – он задумался, – крестьяне едут с ярмарки по домам, и кто-то из них обязательно окажется из Куттаки. Они часто ездят в Ланкарнак торговать. С ними и поедем. В любом случае другого выхода я не вижу, а если мы будем пытаться достать лошадей, то нас схватят уже здесь. Идем, Бреник!

Все вышло так, как сказал Леннар. На рынке они встретили того самого насмешника Лайбо, который совсем недавно ездил с Леннаром к Поющей расщелине. Вместе с ним на телеге, запряженной двумя тощими ослами, ехал ворчливый старик Кукинк. Этот зябнул и, время от времени высовывая из-под куска толстой холстины, которым он укрывался, плешивую голову, возносил молитву богам с вопросом, отчего ему холодно и так ломит кости. Лайбо, напротив, был в прекрасном расположении духа. Хотя в таком настроении, надо отдать справедливость, он находился всегда. Лайбо правил повозкой стоя, не потому, что ему было так удобнее, а вследствие того простого факта, что в таком положении всем окружающим (в частности, хорошеньким ланкарнакским девушкам) было лучше видно его новую красную рубаху и молодецки заломленную шапку, купленную только что тут же, на крестьянском рынке в Ланкарнаке.