На повестке дня — Икар - Роберт Ладлэм

Последний лестничный пролет, последняя ступенька. Тони в ужасе отпрянул, когда внезапно, безо всякого предупреждения дверь на смазанных жиром петлях резко распахнулась, отлетев к стене, и полуголый убийца с ножом в одной руке и пистолетом в другой подскочил к нему. Широкое лезвие вонзилось Тони в горло, висок обожгло холодом дулом пистолета.

Боясь вздохнуть, англичанин схватился обеими руками за шаткие перила, чтобы не скатиться вниз по лестнице.

— Это ты! — Тощий, с впалыми щеками убийца убрал пистолет, однако нож по-прежнему вжимался в горло Тони. — Зачем пришел? Тебе здесь не место. Сюда никто не должен приходить. Слышишь, никто!

Судорожно глотнув воздуха. Тони, не в силах совладать с дрожью, просипел:

— Если бы не крайняя необходимость, я бы никогда не появился здесь. Это так, для ясности.

— Ясность! Мне ясно одно: меня надули! — сказал убийца — Я убил сына торговца, то же могу сделать и с тобой. Девчонке, как было уговорено, располосовал лицо и бросил на улице с задранной до головы юбкой. А меня надули!

— Никто не собирался.

— И все-таки надули!

— Я помогу тебе с этим разобраться. Нам надо поговорить. Дело крайне важное, я уже сказал.

— Говори здесь. Внутрь нельзя. Никому нельзя!

— Хорошо. Если позволишь мне выпрямиться и не держаться за эти древние перила, опасаясь в любой момент распрощаться с моей дорогой...

— Говори!

Тони переступил с ноги на ногу, достал из кармана носовой платок и вытер мокрый лоб.

— Мне необходимо связаться с теми, кто сейчас заправляет в посольстве. Постольку поскольку сами они выйти не могут, к ним должен отправиться я.

— Это слишком опасно, особенно для того, кто проведет тебя, ведь ему придется остаться снаружи. — Убийца на секунду убрал нож, но лишь затем, чтобы, вывернув руку, упереться острием в основание шеи англичанина. — Поговори с ними по телефону. Как это делают обычно.

— То, что я должен сказать, точнее, спросить, не телефонный разговор... Мои слова должны услышать только определенные люди. И только я имею право услышать их ответ.

— Я дам тебе номер телефона, который нигде не зарегистрирован.

— Если он есть у тебя, значит, у других он тоже имеется. Я не имею права рисковать. И я должен попасть на территорию посольства.

— С тобой не договоришься, — хмыкнул убийца-псих. У него подергивалось левое веко. Зрачки были чересчур расширены. — И почему мы такие требовательные?

— Потому что я чертовски богат, а ты нет. Тебе необходимы деньги для твоих экстравагантных, для твоих привычек.

— Ты оскорбил меня. — Глаза наемного убийцы налились кровью, однако ему хватило ума не слишком повышать голос, чтобы ненароком не привлечь внимания проходящих мимо рыбаков и портовых докеров.

— Я просто говорю то, что есть. Сколько?

Убийца закашлялся, убрал нож и вперил пристальный взгляд в своего постоянного клиента, бывшего и настоящего благодетеля.

— Это будет стоить очень дорого Дороже, чем раньше.

— Я готов к разумному увеличению суммы, не чрезмерному, заметь, а разумному. У нас всегда найдется работа для тебя.

— Сегодня утром на десять утра в посольстве запланирована пресс-конференция, — прервал его убийца, находящийся под наркотическим кайфом. — Как обычно, писаки и телевизионщики, которых пропустят внутрь, будут отобраны в самый последний момент. Их имена выкрикнут из-за ворот. Приходи туда и оставь мне телефон, по которому с тобой можно связаться. Часа через два я скажу тебе, под каким именем ты попадешь в посольство.

Тони назвал телефон своего номера в отеле.

— Так сколько же придется выложить за удовольствие? — спросил он.

Убийца опустил нож и назвал сумму в оманских риалах, эквивалентную трем тысячам английских фунтов стерлингов или приблизительно пяти тысячам американских долларов.

— Большие расходы, пойми, надо умаслить тех, кому грозит неминуемая расправа, если их заподозрят.

— Это неслыханно! — возмутился Макдоналд.

— Не хочешь — не надо.

— Ладно, согласен, — кивнул англичанин.

Калейла мерила шагами комнату, время от времени бросая взгляды на телефонный аппарат. В свои тридцать два года она бросала курить шесть раз, а вот теперь курит одну сигарету за другой. Позвонить она не может. Только не из дворца Ее и так уже засекли. Будь проклят этот сукин сын!

Энтони Макдоналд, ничтожество, алкоголик чей-то шпион. Он неплохо поработал. Вот только ее так легко не одолеть — спасибо подружке по комнате в Радклиффе, которая теперь жена султана с ее легкой руки. Калейла познакомила лучшую подругу с приятелем-арабом много лет тому назад в Кембридже, что в штате Массачусетс.

Боже, до чего тесен мир, а судьбы людей так похожи! Мать, родом из Калифорнии, встретила отца, студента по обмену из Порт-Саида, когда оба оканчивали университет в Беркли. Она, египтолог, он, работающий над докторской диссертацией по западной цивилизации, — оба мечтали об академической карьере. Они полюбили друг друга, стали мужем и женой. Блондинка из Калифорнии и смуглолицый египтянин.

Ко времени рождения Калейлы шок бабушек и дедушек, не лишенных расовых предрассудков, немного прошел, обе стороны обнаружили, что ребенок для них важнее чистоты крови. Барьеры пали, сметенные любовью. Четыре пожилых человека, две четы, поначалу принявшие друг друга в штыки, позабыли о культурных, расовых и исповедальных различиях и обратили все свое внимание, всю свою любовь на ребенка и осознали наконец, сколько радости может дать общение с ним. Они стали неразлучны, банкир и его жена из Сан-Диего и богатый экспортер из Порт-Саида со своей единственной женой арабкой.

«Что я делаю?» — Калейла покачала головой. Сейчас не время вспоминать прошлое, настоящее — вот что должно занимать все ее мысли. Однако думать о прошлом было необходимо. Груз свалившихся на нее проблем оказался слишком велик, ей понадобилось несколько минут, чтобы забыться, подумать о себе и о тех, кого любит, попытаться понять, почему в мире столько ненависти. Имелась и еще одна причина, куда более существенная. Калейла вспомнила один из многочисленных семейных ужинов. Лица и слова всплывали в памяти помимо ее воли, она помнила, какое впечатление произнесенные слова произвели тогда на нее, восемнадцатилетнюю девушку, отправляющуюся учиться в Америку.

— Монархи, когда-то правившие государствами, были не так уж богаты, стоит заметить, к их чести, — сказал в тот вечер отец, когда вся семья, включая всех дедушек и бабушек, собралась за столом — Они понимали то, чего современные лидеры государств признавать не желают или не в состоянии. Кто-то, правда, пытается воскресить практику передачи власти по наследству, хотя не слишком верит в то, что такие идеи получат поддержку.

— Что до меня, молодой человек, — проговорил банкир из Калифорнии, — я ничего не имею против монархии. С правым уклоном, разумеется.

— История говорит, что браки заключались исходя из политических решений соединить враждующие народы в одну семью. При личном знакомстве — ужины, танцы, охота — трудно сохранять стереотипы, не так ли?

Люди, сидящие за столом, переглянулись, лица осветились улыбками, легкие кивки были ответом на его слова.

— Однако подобная практика не всегда оказывалась действенной, не в пример нашей семье, — заметил экспортер из Порт-Саида. — Я не знаток, конечно, но, насколько мне известно, даже в таких случаях вспыхивали войны, семьи враждовали между собой, амбиции мешали договориться.

— Ты прав, отец, но без этой практики, боюсь, было бы еще хуже. Много, много хуже.

— Не желаю быть средством решения геополитических проблем! — рассмеялась мать Калейлы.

— Что касается наших отношений, дорогая, то здесь за нас все решили родители. Тебе не приходило в голову, как выиграли они от нашего с тобой союза?

— Единственная выгода для меня — это очаровательная юная леди, моя внучка, — сказал с улыбкой банкир.

— Ты можешь много потерять, мой друг. Она собралась в Америку, — усмехнулся экспортер.

— А что думаешь ты, моя дорогая? Чудесное приключение для тебя, не правда ли?

— Ну что ты, бабушка, ведь я уже навещала вас с дедушкой и побывала в нескольких городах.

— В этот раз все будет иначе, милая.

Калейла не помнила, кому принадлежали эти слова, но именно они обозначили начало крайне странной главы ее жизни.

— Теперь ты будешь жить там.

— Не могу дождаться.' Все так добры ко мне, столько внимания, столько любви.

Сидящие за столом снова переглянулись Воцарившуюся ненадолго тишину нарушил банкир.

— Ты не всегда будешь чувствовать, что тебя любят, — тихо произнес он. — Порой будет казаться, будто вокруг одна ненависть, и это не сможет не ранить тебя.

— Трудно в это поверить, — возразила тогда она, полная надежд.

Банкир бросил короткий взгляд в сторону своего зятя, в его глазах промелькнула боль.