Библия: Биография книги - Карен Армстронг

Изучение классиков греческой и римской литературы научило Цвингли ценить их религиозную культуру[457]: Библия не является единственным источником открывшейся истины; труды Сократа и Платона также были вдохновлены Святым Духом, и христиане встретятся с этими философами на небесах. Как и Лютер, Цвингли верил, что письменное слово должно быть произнесено вслух. Поскольку проповедник ведом Святым Духом точно так же, как библейские авторы, то и свои собственные проповеди Цвингли рассматривал как пророчества. Его задачей было оживить письменное Слово Божье и сделать его действующей силой в обществе. Библия повествовала не о том, что Бог совершил в прошлом, но о том, что Он делал здесь и сейчас[458].

Что же касается Кальвина, то у него не было времени на изучение классической культуры. Он был согласен с Лютером в том, что Христос был центральной фигурой Писания и высшим проявлением Бога. При этом Кальвин питал гораздо большее уважение к еврейской Библии. Откровение Бога было постепенным, поэтапным процессом; для каждого периода человеческой истории он приспосабливал свою истину к ограниченным способностям человеческого восприятия. Учение и руководство, которое Бог даровал Израилю, изменялось и развивалось с течением времени[459]. Религия, доверенная Аврааму была предназначена для нужд более простого общества, чем Тора, дарованная Моисею или Давиду. Постепенно откровение становилось всё более ясным и всё больше сосредотачивалось на образе Христа, мессии, вплоть до времени Иоанна Крестителя, который смотрел прямо в глаза Иисуса. Но Ветхий Завет был посвящён не только Христу, как утверждал Лютер. Договор с Израилем обладает собственной цельностью; он был заключён с тем же Богом, что и в Новом Завете, изучение Торы помогло бы христианам понять Евангелие. Кальвин стал одним из самых влиятельных протестантских реформаторов, и, благодаря ему, еврейское священное писание приобрело для христиан (особенно для англо-саксонского мира) большую важность, чем когда-либо прежде.

Кальвин не уставал подчёркивать, что в Библии Бог снисходит к нашей ограниченности. Слово Божье обусловлено историческими обстоятельствами, в которых оно было произнесено, и поэтому наименее поучительные истории следует рассматривать в контексте, как фазу ещё длящегося процесса. Нет необходимости толковать их аллегорически. История сотворения мира в книге Бытия — пример такой божественной balbative («разговора с младенцем»), который помогает описать процессы огромной сложности так, чтобы сделать их понятными для неучёных людей[460]. Неудивительно, что история, рассказанная в книге Бытия, отличалась от новых теорий учёных философов. Кальвин питал глубокое уважение к современной науке. Не следует презирать её лишь «потому, что некоторые безумные люди имеют привычку дерзко отвергать всё, что им непонятно. Ибо знать астрономию не только приятно, но и весьма полезно: нельзя отрицать того, что это искусство открывает нам удивительную премудрость Божью»[461]. Было бы абсурдным ожидать от Писания точного изложения научных фактов; тому, кто хочет научиться астрономии, следует обратиться к другим источникам. Весь мир был первым откровением Бога, и христианам следует относиться к занятиям такими науками, как география, биология и физика, как к религиозной деятельности[462].

Великие учёные разделяли эту точку зрения. Николай Коперник (1473–1543) считал науку «более божественной, нежели человеческой»[463]. Его гипотеза гелиоцентризма была столь радикально новой, что лишь немногие смогли принять её: Земля не находится в центре Вселенной, а вместе с другими планетами вращается вокруг Солнца; мир только кажется неподвижным, на самом деле он пребывает в постоянном быстром движении. Галилео Галилей (1564–1642) проверил теорию Коперника опытным путём, наблюдая планеты в телескоп. Инквизиция вынудила его молчать, а потом и отречься от своих убеждений, однако причиной осуждения Галилея был отчасти его воинственный и дерзкий нрав. Поначалу католики и протестанты не отвергали безоговорочно новую науку. Папа одобрил теорию Коперника, когда она была впервые представлена в Ватикан, многие ранние кальвинисты, как и ранние иезуиты, были талантливыми учёными. Но некоторые были обеспокоены этими новыми теориями. Как примирить гипотезу Коперника с буквальным прочтением книги Бытия? Если, как предполагал Галилей, существовала жизнь на Луне, каким образом эти люди произошли от Адама? Как сочетать вращение Земли с вознесением Христа на небо? Писание утверждает, что небо и земля были созданы для блага человека, но как это возможно, если Земля — всего лишь одна из многих планет, вращающихся вокруг ничем не примечательной звезды[464]? Прежнее аллегорическое толкование в большей степени помогало христианам справиться с их изменяющимся миром[465]. Однако чертой свойственной началу Нового времени, стало уделение всё большего внимания буквальному смыслу Писания: склонность к научному образу мысли заставляла людей принимать за истину лишь то, что соответствовало объективным законам реального мира. Недалёк был тот день, когда некоторые христиане придут к заключению: если историчность или научная достоверность книги неочевидна, значит, она вовсе не может быть истинной.

Еврейский народ ещё не поддался этому увлечению буквальным смыслом писания: в 1492 г. он пережил катастрофу, которая многих заставила обратиться к мистическому утешению Каббалы. В 1492 г. Фердинанд и Изабелла, католические монархи Кастилии и Арагона, захватили Гранадский эмират, последний оплот мусульман в Европе. Евреям и мусульманам был предоставлен выбор между принятием христианства или высылкой из страны. Многие евреи выбрали изгнание и бежали в новую Оттоманскую империю, причём значительная часть беженцев осела в Палестине, которая теперь была турецкой провинцией. В городе Сафед (Цфат) в северной Галилее праведник и мистик Исаак Лурия (1534–1572) создал каббалистический миф, не имевший ни малейшего сходства с первой главой книги Бытия, и всё же лурианская каббала имела массу последователей в еврейских общинах от Польши до Ирана[466]. Ссылка была главной заботой евреев со времён Вавилонского пленения. Для испанских евреев — сефардов — потеря их родины была самым ужасным несчастьем, выпадавшим на долю их народа со дня разрушения Храма. Им казалось, что всё встало с ног на голову, что весь их мир рухнул. Навсегда оторванные от мест, полных воспоминаний, которые были важны для их самосознания, изгнанники чувствовали, что само их существование находится под угрозой. Поскольку изгнание связано и с человеческой жестокостью, оно поднимает насущные вопросы о природе зла в мире, предположительно, сотворённом справедливым и милосердным Богом.

В новом мифе лурианской каббалы Бог начал процесс творения с того, что пошёл на добровольное «изгнание». Как может существовать мир, если Бог вездесущ? Ответом Лурии на этот вопрос стала идея о цимцум («сокращении»): бесконечное Эйн-Соф, так сказать, освободило пространство в себе самом, чтобы дать место вселенной. Эта космология была отмечена чередой предвечных катастроф и совсем не походила на упорядоченный мирный процесс творения, описанного в хронике «P». Однако сефардам миф Лурии казался более соответствующим их непредсказуемому, расколовшемуся на куски миру. В начале творения, когда Эйн-Соф пыталось заполнить пустоту, образовавшуюся в результате цимцум, божественным светом, но «сосуды» или «трубы», проводившие этот божественный свет, разбились. Так искры первозданного света упали в бездну, в которой не было Бога. Некоторые из них вернулись в мир божества, но прочие остались запертыми в области, где отсутствовал Бог и правило злое начало Дин, которое Эйн-Соф, так сказать, пыталось извергнуть из себя. После этого несчастья всё пошло не так. Адам мог бы исправить положение в первую субботу, но он согрешил, и потому искры божественного света по-прежнему оставались заперты в материальном мире. Шхина, отныне пребывающая в вечном изгнании, скитается в мире, стремясь снова объединиться с другими сфирот. И всё же ещё оставалась надежда. Евреи были не просто изгоями, но залогом спасения мира. Тщательное соблюдение заповедей и особые ритуалы, возникшие в Сафеде, могли способствовать «исправлению» (тиккун), возвращению Шхины к божеству, евреев — в землю обетованную, а мира — в правильное состояние[467].

В лурианской каббале буквальное, поверхностное значение Библии считалось следствием предвечной катастрофы. Изначально буквы Торы были освящены божественным светом и соединялись, образуя сфирот, тайные имена Бога. Адам был сотворён как духовное существо, но после того как он согрешил, его «великая душа» разрушилась, и его природа стала более плотской. После этого человечеству понадобилась другая Тора: теперь из божественных букв составились слова, относящиеся к людям и земным событиям, а заповеди требовали физических действий, призванных отделить непосвящённых от священной материи. Но когда тиккун завершится, Тора будет восстановлена в её изначальной духовной форме. «То, что благочестивые люди теперь совершают, буквально соблюдая заповеди во плоти, — объяснял Лурия, — они будут потом, в райском одеянии души, исполнять так, как замыслил Бог, создавая человека»[468].