Руки, полные пепла - Мэй

ветер, Нуаду уже не был похож на невоспитанного завсегдатая паба. Его тонкая фигура в простой грубоватой одежде напоминала о скалах и холодном ветре, о полях, полных цветущего вереска, и о древних песнях. Но он держался как воин, как истинный король своего народа. Возможно, не такой древний, как сам Гадес или Сет, но по-своему могущественный.

– Кто-то убивает богов, – Гадес решил не ходить вокруг да около. – Ты знаешь.

Нуаду выдохнул дым, пахнущий вишней, и пожал плечами:

– Все знают.

Он не очень-то стремился поддерживать диалог, и Гадес подумал, что это не сулит ничего хорошего. Будет трудно.

– От меня-то вы чего хотите? – внезапно спросил Нуаду.

– Нападавших несколько. У них есть Оружие Трех Богов. Но и это ты знаешь.

– Еще бы, – хмыкнул Нуаду и глянул на Сета. – Вы такой переполох подняли. Я даже отправил к вам Диан Кехта.

Пришлось напрячься, чтобы вспомнить, кто это – кажется, ирландский бог врачевания. Но Сет отлично знал, о ком речь:

– Ага, он теперь бухает в лондонских барах вместе с остальными. Они называют это «обмен опытом».

– Никто не может им запретить, – невозмутимо отозвался Нуаду. – Так я тут при чем?

– У нападавших есть псы. И вроде они были у тебя, – сказал Гадес.

Нуаду снова с невозмутимым видом пыхнул трубкой.

– Мои собаки – все черные псы Британских островов. Призраки с горящими глазами, что блуждают на старых дорогах и перекрестках, охраняют могилы хозяев и несут беду, – в голосе самого Нуаду тоже ощущались грозы и холод туманов. – Я могу их призывать, но они – не то же самое, что ваши псы. Их хозяин не я, а сами острова.

Гадес не очень понимал, о чем говорит кельтский бог, и тот вздохнул – как показалось, не с раздражением, а с некоторой усталостью. Зажав в зубах трубку, наклонился и глубоко зачерпнул здоровой рукой горсть земли, пропустил жирные, влажные комья сквозь пальцы.

– Боги не всесильны. У каждого из нас свои ограничения, мы следуем правилам. Ваши силы иногда связаны с окружающим миром, иногда нет. Но мои связаны с землей. Я люблю острова, и они отвечают мне взаимностью. Но я не их властитель. Так и призрачные псы могут отозваться на мой зов, а могут и нет. И уж точно я не могу ими управлять.

Оснований ему не верить не было. И что-то такое мелькало в глазах Нуаду, когда он говорил. В его задумчивом взгляде, направленном не столько на пришедших, сколько в глубь себя самого или этой земли. Он говорил так, как, бывало, сам Гадес думал о Подземном мире.

Нуаду вряд ли бы стал что-то здесь делать – проливать кровь богов на собственной земле. Хотя Гадес все-таки не сбрасывал его со счетов, руководствоваться одними эмоциями он не привык.

Снова усевшись на скрипнувший под его весом ящик, Нуаду закурил.

– Короче, я не могу позвать собак, даже если захочу. Они своенравные. И пугают суеверных людей по всем островам, а не спят у меня под боком. Так что хрен знает, кто вам нужен. Не я.

– И тебе плевать?

Нуаду посмотрел на Софи, которая задала вопрос. Та ничуть не смутилась.

– Тебе плевать, что кто-то убивает богов на твоей земле?

– Девочка, я свое отвоевал, – Нуаду поднял серебряный протез, – и потерял достаточно. Уж куда я точно лезть не собираюсь, так это в божественные разборки. Сами выясняйте, кому дорогу перебежали. Я не при делах.

– Трус, – тихо сказал Сет, но так пронизывающе, что казалось, его услышали даже чайки, орущие в вышине.

Сет первым вышел через дверь обратно в паб, ничего не добавив. А Нуаду молча сидел и, сощурившись, смотрел через забор с развешанными на нем тряпками куда-то за горизонт. Глянув на Софи, Гадес кивнул, и они вместе вернулись в полумрак бара.

– Он не врет? – спросила Софи. – Насчет собак.

– Не думаю. Я слышал о местных псах-призраках, вряд ли они действительно подчиняются Нуаду.

Он не стал добавлять, что такому богу вообще вряд ли бы кто-то стал подчиняться. Возможно, поэтому кельтские боги оставались крайне самостоятельными: что бы ни говорил Нуаду, но Диан Кехт тоже явился сам.

– Он считает, что охотятся за вами, – сказала Софи, пробираясь мимо тесно стоявших столиков. – Ты тоже так думаешь?

– Нет. Первым убили Бальдра, которого никто из нас почти не знал.

– Но кто-то ведь нарушил границы Подземного мира.

– Еще как. Но не обязательно те же, кто убивает богов. И возможно, не только нашего Подземного царства, но и других. Я узнаю.

Гадес вспомнил скелет, за который цеплялись асфодели – труп предыдущего воплощения Персефоны. Кто-то не просто нарушил границы, кто-то насмехался над ним.

– Все в порядке? – Софи нахмурилась и остановилась.

Даже сейчас, в мутном баре маленького городка, в пропахшем пивом полумраке, когда Софи стояла так близко, Гадес абсолютно терял голову. Не касаясь, он ощущал тепло ее тела, сладковатый запах цветов и терпкий – граната. Хотел провести подушечкой пальца по ее губам, впиться в них поцелуем и терзать, пока сама Сеф не стала бы умолять о большем.

Но она отстранилась, смущенно опустив глаза, отвернулась, собираясь пойти дальше к выходу.

И это было как удар под дых после бессмысленной встречи с Нуаду, после известий о визите Зевса, после предательства Гипноса и всего остального.

Она его не помнила.

Она испуганно отстранялась – каждый раз.

Гадес осел на деревянный стул, так удачно выдвинутый у стола. Обернувшись, Софи посмотрела на него и тут же оказалась рядом, повторяя:

– Все в порядке?

– Да. Просто немного устал за последние дни. Много всего навалилось.

Софи сочувственно кивнула, и ее маленькая ладошка легла на плечо Гадеса – вряд ли она сама понимала, что делает, просто даже не задумалась.

– Все пока не так плохо.

– Жаль только, зря съездили. Вернемся обратно. Брат написал, что нашел самолет пораньше, так что явится уже сегодня к вечеру.

– Сразу обратно? Сету нормально столько часов за рулем?

– Он не человек. Так что да, абсолютно нормально.

– Я знаю, ты беспокоишься о нем… но он тоже будет в порядке.

Это было то, о чем Гадес предпочитал не задумываться. Со всем остальным он всегда мог что-то сделать, а если не срабатывало – найти иной путь. Но он лучше многих знал, что никто и ничего не в силах сделать со смертью.

И понимал, что люди умирают, но их души остаются и продолжают жить в одном из бесчисленных миров. Снова перерождаясь и умирая. Но боги после смерти просто исчезают, превращаются в пыль, в воспоминание.

Когда боги уходят, то уходят