Блуд на крови. Книга вторая - Валентин Лавров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, коли быть совсем точным, Варвара Михайловна стремилась помогать не только близким, а всякому, с кем сводила ее судьба.
Летом 1892 года в ее владениях выполнял штукатурные работы некто Александр Архипов. Мужик он был тихий, безответный, из подмосковных крестьян. Семья Достоевских знала его давно, поди, лет двадцать. На сей раз он привел с собой сыночка Ивана — долговязого, косолапившего громадными ступнями, обутыми в лапти. Тот был в отца добродушен, с хитрецой, но вежлив и услужлив. Иван выполнял при своем родителе роль подсобного рабочего.
В начале ноября, когда ударили первые крепкие морозы, ремонт был благополучно завершен. Варвара Михайловна расплатилась с Александром Архиповым и пригласила перед расставанием испить чаю.
— Эх, жизнь наша приблизительная! — вздохнул Архипов-старший. — Ванька — парень большой, а, считай, сидит на моей шее. Может, хоть вы, барыня, его к какому-никакому месту пристроите?
Задумалась Варвара Михайловна, да развела руками:
— Право, не знаю! — Но увидав огорченное лицо собеседника, вдруг решилась: — Впрочем, пусть остается у меня. Будет он вместо дворника. К тому же, станет делать, что прикажу: дрова наколоть, самовар поставить или еще что. Комнату дам, да вон соседняя с моей пустует. Жалование для начала положу 25 рублей в месяц.
Расцвел папаша, тычет в затылок чадо:
— Целуй, сукин сын, своей благодетельнице ручку…
Собственная доброта привела Варвару Михайловну в умильное состояние духа. Говорит:
— Отметить такое событие следует! — полезла в письменный стол, исполнявший обязанности буфета, и достала бутылочку мозельского. Приказала новому работнику:
— Беги, Ванюшка, в третий номер. Скажи моей квартирантке госпоже Боневольской, что прошу ее взять гитару и ко мне на закуску пожаловать.
Подхватился Иван, только пятками по лестнице застучал.
Госпожа Боневольская была вдовой солиста Большого театра и неплохо пела романсы под гитару. Вскоре они гуляли вчетвером, и госпожа Боневольская, перебирая гитарные струны, говорила:
— А вот этот романс я исполняла Николаю Васильевичу…
— Это который шорник? — простодушно спрашивал Архипов.
Госпожа Боневольская фыркала:
— Нет, это который Гоголь. Эх, была я тогда юной и прекрасной. — И она брала на высоких нотах:
Вчера во мраке ночиМой друг меня ласкал.И чтобы не было отказа,Жениться обещал…
Веселье закончилось поздно. А утром новый дворник поселился в доме по 1-му Знаменскому.
ТАИНСТВЕННЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
И вновь потекла жизнь — размеренная и тихая. Вдова к себе никого не пускала, ездила только к дочери да внучкам на Пресню.
Но ближе к новому 1893 году начали с Варварой Михайловной происходить странные происшествия. Однажды в воскресное утро, как это было заведено, вышла она из дому, чтобы ехать к дочери. Ее внимание привлек высокий нескладный человек лет тридцати с лишним. Лицо его было грубым, мужицким, но голову украшала меховая шляпа, которые носят присяжные поверенными художники. Как человек наблюдательный, Варвара Михайловна заметила сие несоответствие и даже слегка улыбнулась.
Дня через два она вновь встретила этого человека в месте совсем неподходящем — в подъезде собственного дома. Правда, на этот раз человек был не в шляпе, а в войлочной шапке, но Варвара Михайловна узнала незнакомца сразу: мясистый красный нос, мешки под глазами на большом лошадином лице и глубокие глазные яблоки делали его весьма заметным.
«Видать, кого-то из постояльцев навещал», — решила хозяйка. Прошло еще дня три-четыре. Наступил субботний вечер, часы показывали начало девятого. Варвара Михайловна вышла из дому, чтобы у Петровских ворот сесть на конку и отправиться на Пресню к дочери. Небо было чистым. Ярко светила полная луна. На улице было довольно пустынно. Проходя мимо дома номер два по Знаменскому переулку, она вдруг была поражена резким скрипом снега под чьими-то ногами. Она не успела оглянуться, как кто-то сильно толкнул ее в спину, рванул, выхватил из рук небольшой саквояж и бросился обратно во двор.
— Караул! Помогите! — закричала Варвара Михайловна.
Минуту или две оглашала она криками пространство, пока не явился городовой и дворник.
— Побежал вон туда, за дровяной сарай! — объяснила женщина. — Такой высокий мужчина. Зверский, очень странный случай! У меня в сак-вояже всего шесть рублей — Бог с ними, пусть пользуется. Может, ему есть нечего. Да вот ключи жалко: от сундука, письменного стола и дверей. Все настроение, паразит, испортил!
Варвара Михайловна так расстроилась, что не поехала к дочери, а вернулась домой. Разбудила Ивана. Тот помог вскрыть дверь.
Наутро к ней в дверь постучал Иван:
— Пустите, барыня, что скажу… Я досконально выяснил, кто у вас саквояж укравши.
— Ну?
— Соседские дворники сказывают, что какая-то кухарка обличье мужское принимает и на прохожих разбойно налетает. Отчаянная, страсть! Интер-ресный хвакт!
— Глупость несешь!
— Никак нет-с! Потому как ей кто-то говорил, что у вас есть громадный капитал, а дома вы его хранить боитесь. За собой носите. Вот за эти подозрения она на вас набросилась.
— Кто же это распускает такие сплетни — «миллионы»… С хлеба на квас перебиваюсь, а миллионы и в глаза не видела.
— Так точно, но на чужой роток не накинешь платок!
— Это верно.
Крепко задумалась Варвара Михайловна: «Что делать? Злоумышленники явно меня выслеживают. Тот, в белой шляпе, один из них. Надо перепутать дни посещения родных. А то я со двора, а ворье — в мою квартиру! Нет-с, господа бандюги, не выйдет, не перехитрите».
Так пыталась она себя успокоить, но тревога крепко поселилась в ее сердце. Она вызвала к себе Ивана:
— Скажи-ка, Ванюша, тебе не попадался на глаза высокий человек в меховой шляпе? Морда понимаешь, на утюг похожая. Дураку ясно, что он за мной наблюдал. Хорошо было бы сдать его в полицию. И ко мне в дом зачем-то заходил. Видать, жулик прожженный. Глупейший случай грабежа.
Иван как— то странно посмотрел на хозяйку, словно заподозрил, что она с ума свихнулась, плотоядно улыбнулся и с укоризной молвил:
— Я, почитай, цельный день возле ворот с метлой служебный долг исполняю, но такого подозреваемого не обнаруживал. Я ведь вам изволил докладывать про переодетую кухарку.
— Так где она, кухарка? Кто ее видел, кто знает? Я полицию известила, но они больше любят чай в дежурке пить, чем по морозу бегать, на улицах порядок наблюдать. Власовский был мужчина твердый, заставлял нижних чинов службу строго исполнять, так его — фюйть! — и выперли. Поставили какого-то Эффенбаха, так опять порядки ослабли, потому как народу узды не стало! А тут — тьфу! — Э-ффен-бах!
Иван затараторил:
— Как же, знаю такого! Он еще композитор. Я в киатре с восторгом чувств наслаждался его опереткой «Перикола».
— Ты, Ванюшка, дубина. Того композитора зовут Жак Оффенбах, а этот совсем из другой оперы. Ну ладно, иди на пост, следи за порядком. Если заметишь… про кого говорила, или какой другой посторонний народ подозрительного вида, сдавай их в полицию. Свисток при тебе?
Иван достал из кармана свистульку и дунул в нее:
— Не позвольте себе сомневаться!
…Осталась барыня одна. Она почему-то вспомнила фразу из книги брата «Бесы»: «Носилось что-то неладное». И впрямь ей казалось, что в воздухе носится что-то неладное. Сердце явно предчувствовало беду.
Увы, предчувствия не обманули.
СМЕРТЬ МИМИ
Обычно, как мы уже упомянули, Варвара Михайловна уезжала к родственникам вечером. Случалось это часов в 9-10-ть. Проводила у них время до 12-ти, а в отдельных случаях и до 2 часов ночи, и возвращалась домой. Ночевать никогда не оставалась.
Но однажды заболела внучка, и Варвара Михайловна решила провести вне родных стен более суток, чтоб поухаживать за девчуркой. (Читатель, думаю, не забыл, что родственники жили в одном из домов на Пресне, принадлежавших именно Варваре Михайловне.)
Надо заметить, что была у хозяйки любимая собачка неизвестной породы по кличке Мими. Вопреки своему незначительному размеру, Мими отличалась свирепым нравом. Если кто приходил к Варваре Михайловне, то хозяйка закрывала Мими в кладовку. Иначе эта лохматая малышка начинала бросаться на пришельца, норовя своими неожиданно большими клыками отгрызть гостю конечность. «Родственница тигры!» — шутили постояльцы.
Особенно Мими невзлюбила Ивана. Был случай, когда собака бросилась на зазевавшегося парня и прокусив сапог, пустила ему кровь. Кроме
хозяйки, она миролюбиво относилась лишь к госпоже Боневольской. Может, в память того, что когда Мими была еще крошечным щенком и опасно заболела какой-то собачьей болезнью, вдова артиста сумела выходить ее.
Теперь, собравшись к внучке, Варвара Михайловна известила об этом лишь Ивана, наказав, чтоб он внимательней присматривал за домом, а госпожу Боневольскую попросила прогулять для естественной нужды Мими два раза — вечером и утром.