Сколково: принуждение к чуду - Олег Рашидов

C ТЕМ, ЧТО БИЗНЕС в России на тот момент уже существовал, было сложно спорить. Многим этот господин казался еще довольно неотесанным мужланом, не комильфо, но тем менее он уже мог держать не только голову, но и удар.

Российский бизнес можно ругать, называть непрозрачным, недоразвитым, коррупционным, но сложно спорить с тем, что это, по сути, единственный глобальный социальный проект, который сумел состояться в этой стране. Бизнес-реальность в России существует: здесь есть банки, офисные центры, деловые газеты и радиостанции, деловой квартал Москва-Сити и даже дерзкий план превращения белокаменной в мировой финансовый центр.

Бизнесмены стали заметной частью российской общества и, как видится, самой активной его частью. Граждане многое знали о представителях бизнеса. Многие из них известны по именам и даже в лицо. Российский бизнес живет, богатеет и разоряется у нас на глазах.

А как обстоят дела с наукой? Могли ли мы надеяться на нее?

На то, что потенциала наших ученых, их энтузиазма, энергии и воли достанет, чтобы совершить Чудо?

Наличием серьезных научных школ с вековой историей Россия выгодно отличается, например, от Малайзии, которая тоже предприняла усилия, чтобы стать центром мирового хайтека. Вы слышали что-нибудь о Малазийской академии наук? А Российскую академию, как это принято считать, знает и уважает весь мир.

Непререкаемо высокая планка российской науки — один из штампов, с которым не хотелось расставаться ни при каких обстоятельствах, зачастую вопреки здравому смыслу. Уже и русский балет давно не тот, и шоколад не самый вкусный в мире, но уж чего-чего, а мозгами-то мы шевелить не разучились! Кроме того, по всем формальным признакам наука в России действительно существовала.

Например, в системе Российской академии наук, своеобразного министерства знаний, которое распоряжалось годовым бюджетом 1,5 млрд долл., работало 450 исследовательских институтов.

В стране существовала сеть федеральных и национальных исследовательских университетов, которые, согласно новой концепции образования, должны превратиться в центры фундаментальной и прикладной науки. При министерствах и государственных монополиях сохранилось некоторое количество отраслевых научноисследовательских институтов.

С 2002 г. в России начался беспрецедентный по сравнению с другими странами рост бюджетного финансирования научного процесса. С учетом инфляции он составлял 10–20 % в год[43]. В 2010 г. государство выделило на фундаментальную и прикладную науку, высшее образование, инновационные проекты, в которых участвовала РАН, 1,1 трлн руб. — 10 % государственного бюджета[44].

Российские ученые ходили на работу, защищали диссертации, становились профессорами и академиками. Они ездили на конференции, проводили конференции и симпозиумы. Если посмотреть на происходившее сквозь призму формальных отчетов, то научная среда буквально кипела поиском. Смущало, правда, то обстоятельство, что вся это кипучая жизнь происходила как бы в параллельном пространстве.

Было, например, совершенно непонятно, в какой реальности существуют российские ученые. Посмотрев на результаты опроса ВЦИОМ, проведенного в 2010 г., можно было заподозрить, что, например, в информационном пространстве их в те годы не существовало, ведь 81 % российских граждан не смогли назвать ни одного современного российского ученого. Немногие вспомнили Жореса Алфёрова, физика, лауреата Нобелевской премии, получившего ее за исследования, проведенные еще во времена СССР[45].

Про современных российских ученых не снимали телесериалов, не писали книг, их не приглашал в свое ток-шоу «Пусть говорят» Андрей Малахов. В российской реальности ученые уж точно не были stars, как автор революционной теории черных дыр астрофизик Стивен Хокинг в реальности западной.

Было непонятно, можно ли встретить русского ученого, например, за завтраком в дорогом московском кафе «Кофемания» или вечером на выставке модного дома Dior. Или же они завтракали дома и ужинали дома, а с Dior были знакомы только по картинкам в модных журналах? Российские ученые играли в гольф или в нарды? Отдыхали они в Турции или в Ницце? Покупали машины в кредит или ездили на метро? И наконец можно ли считать российским ученым человека с немецкой фамилией Гейм, но русским именем Андрей, который в 2009 г. получил Нобелевскую премию по физике за открытие свойств графена?

Человек этот родился в российском городе Сочи, жил в российском же Нальчике, но у него голландский паспорт, а свои исследования он проводит в Университете Манчестера. Говорят, что поздравительная телеграмма от Владимира Путина пришла к нобелевскому лауреату с небольшим опозданием. Судя по всему, у сотрудников его аппарата, подбиравших формулировки для поздравления, возникли те же самые вопросы.

Кем были советские ученые, чем жила советская наука, мы более или менее знали. Академия наук СССР — это был великолепный, без всякой иронии, институт развития научно-технической мысли. Советские физическая, математическая научные школы гремели, в хорошем смысле этого слова, на весь мир.

Новые знания, полученные фундаментальной наукой, служили хорошей основой для прикладных исследований, которыми занималась огромная сеть отраслевых НИИ, конструкторских бюро, опытных заводов. Около 30 % НИОКР внедрялось в народное хозяйство.

В силу политического устройства страны разработки ученых были на 75 % востребованы военно-промышленным комплексом. Советское государство получало очень хорошие космические корабли, самолеты и танки, а простые люди — плохие автомобили, телевизоры и магнитофоны. Тем не менее советских ученых, инженеров и конструкторов любили и уважали. Будни отечественного научного поиска были воспеты кинематографом и литературой: «Утро этого дня в лаборатории № 2 ничем не отличалось от обычного. Было душно, мужчины работали в рубашках: Бочкарев принес букетик ландышей и поставил в колбочку старшей лаборантке Зиночке. Пеленгаторы атмосфериков отметили грозу, идущую с северо-востока со скоростью двадцать километров в час. Матвеев включил регистраторы» (Даниил Гранин, «Иду на грозу»).

С тех пор минуло два десятилетия. Автомобили, сделанные по российским лекалам, по-прежнему плохие, космические же корабли и военные самолеты все еще достойны уважения. А что стало с наукой и с учеными за 20 лет?

В 1991 г. после распада СССР в российской науке началось, как говаривал Остап Бендер, «альпийское нищенство». Казалось, что в стране все встало с ног на голову. Еще многие помнят, как в те годы на площади Гагарина в Москве, неподалеку от здания президиума Российской академии наук, правопреемницы знаменитой советской Академии, возник стихийный вещевой рынок. На нем воспитанники советской научной школы, на глазах превратившиеся из интеллектуальной элиты в маргиналов, осваивали новую для себя профессию торговцев ширпотребом.