Змееныш - Андрей Дашков

Дверца отворилась, и Люгера без церемоний вытолкнули наружу. Потеряв опору, он начал падать и приготовился к удару, но сильные руки подхватили его и, грубо встряхнув, поставили на ноги. Слабый солнечный луч коснулся его левой щеки. Ветер пел свою заунывную зимнюю песню.

– Этого – в камеру, – приказал кто-то. Акцент говорившего был не слишком заметным, но достаточно выразительным. Во всяком случае, Стервятник решил, что находится в Ульфине.

Два человека подхватили его под локти и поволокли вниз по крутым лестницам и сырым коридорам. В конце концов он оказался в подземной тюрьме, среди запахов крови, пота и еще менее благородных выделений. Ему подсекли ноги и поставили на колени, после чего развязали руки и сняли с головы мешок.

При свете факела, падавшем из коридора, Люгер едва сумел рассмотреть стены и низкий потолок каменного застенка, грязный соломенный матрас на полу и яму, служившую отхожим местом. Его привели сюда два высоких солдата с отчеканенными на бронзовых нагрудниках гербами ульфинского герцога. У Стервятника не осталось сил для того, чтобы попытаться завладеть их оружием и бежать прямо сейчас. К тому же такая попытка явно была бы поспешной, если не безрассудной.

Отсекая свет, захлопнулась обитая металлом дверь с маленьким окошком на уровне груди, ключ загремел в замке, и Стервятник остался один на один с пустотой.

В последующие несколько недель Люгер познал пытку неизвестностью. К тюрьмам ему было не привыкать, но прежде он по крайней мере знал, за что несет наказание.

Из-за вынужденного безделья и могильной тишины минуты тянулись, как часы. Бесплодная ярость изматывала сильнее, чем тяжкий бессмысленный труд. У Люгера было вдоволь времени для размышлений о своем незавидном положении, но он не имел достоверных сведений о причинах своего заточения. Ульфинский герцог никогда не входил в число его врагов; насколько Стервятник помнил, их пути до сих пор ни разу не пересекались.

Однообразные, безрадостные мысли о настоящем нагоняли тоску, да и память сыграла с Люгером злую шутку: скрупулезно перебирая свое прошлое, он начинал о многом сожалеть, а сожаления разъедали душу. Сновидения, отрывочные и загадочные, по большей части были вызваны присутствием мокши. В общем Люгеру понадобились немалые волевые усилия, чтобы сохранить рассудок. Время казалось прозрачным монолитом, в котором он был замурован заживо. Он даже не пытался определить продолжительность своего пребывания в камере. Кошмары, которые ему приходилось поневоле делить с мокши, стерли разницу между днем и ночью. Он не чувствовал холода, хотя понимал, что однажды может попросту не проснуться…

Мертвую тишину подземелья изредка нарушали шаги за дверью. Через окошко в двери Люгер получал миску с безвкусной похлебкой и свечи, но ни разу так и не увидел лица своего тюремщика – только загрубевшие руки солдата или простолюдина. Все вопросы и просьбы, которые Слот обращал к этому человеку, оставались без ответа. В конце концов случилось неизбежное: Стервятник уверился в том, что его продержат здесь до самой смерти.

А потом появился призрак.

Глава шестнадцатая

ПРИЗРАК

От нечего делать Люгер самым внимательным образом рассматривал камни, из которых были сложены стены камеры. Узники, чьим последователем он оказался, оставили после себя множество надписей и рисунков. При этом в ход шло что угодно: уголь, мел, сажа, собственная кровь…

На одном большом закопченном камне Люгер обнаружил тщательно вычерченный план, снабженный какими-то расчетами. Похоже, кто-то, хорошо знакомый с расположением подвальных помещений, пытался определить расстояние от камеры до внешних стен замка, и результат получился для бедняги неутешительным. Выцарапанные под чертежом слова молитвы были весьма красноречивы. Даже если бы у Люгера имелся инструмент, чтобы прорыть ход наружу, эта работа затянулась бы лет на тридцать.

И вот однажды, когда Слот пытался занять себя изучением печальных свидетельств чужого бессилия и отчаяния, он заметил краем глаза мимолетное движение. Обернувшись, он увидел человека в лохмотьях, который чудом поместился на узком карнизе над выгребной ямой. После всего, что Люгеру довелось увидеть за последние годы, он уже ничему не удивлялся. Он только поднял свечу повыше, чтобы лучше осветить фигуру гостя. Тот в испуге отшатнулся от тусклого света.

Стервятник увидел не старого еще человека, лишившегося левого глаза. Пальцы у него на руках были перебиты и вывернуты неестественным образом, а ноги явно побывали в колодках. Многочисленные раны на теле несчастного, перенесшего пытки, давно перестали кровоточить. Если бы не его поза – на редкость неустойчивая – и способность двигать искалеченными конечностями, Люгер решил бы, что теперь ему придется делить камеру с мертвецом.

Впрочем, он был недалек от истины – человек этот не отбрасывал тени. Сойдя с карниза, странный гость завис в воздухе, а затем направился к дальней стене. Там он остановился и поманил к себе Люгера. Тот, справедливо рассудив, что терять ему нечего, приблизился к самому темному углу камеры.

Призрак, оказавшийся в двух шагах от Слота, слабо искрился; сквозь его силуэт была видна кладка стены. Потустороннее создание подавало какие-то знаки. Наконец Люгер понял, чего оно хочет: чтобы он заглянул в выгребную яму. Он снова повиновался, но сделал это осторожно, опасаясь ловушки.

Вместо дерьма он увидел темный колодец – на неопределенной глубине в нем мерцало гладкое зеркало воды. И в этом жидком зеркаале, кроме головы Стервятника, отражались звезды. Он невольно бросил взгляд вверх, но там, конечно, был только низкий потолок камеры.

Люгер всмотрелся в опрокинутое небо и узнал очертания одного из южных созвездий с самыми яркими звездами, сиявшими в углах почти правильного треугольника. Поглощенный видением, он нащупал лежавший поблизости камень и бросил его в колодец. Раздался тихий всплеск. Отражения звезд раздробились, круги прошли по воде, но вскоре все успокоилось, и холодный звездный блеск снова появился там, где его меньше всего можно было ожидать.

Люгер повернул голову. Призрак все еще находился рядом с ним, при этом его изуродованные ступни не касались пола. В глазницах сгустился мрак, и полупрозрачное лицо казалось умиротворенным, каким оно и должно быть у того, кто упокоился навеки.

Призрак склонился над краем колодца, совершая круговые движения рукой. Он повторял их до тех пор, пока не образовался устойчивый водоворот, а поверхность воды не приняла форму вогнутой чаши. Люгер заметил, что видит теперь гораздо больше слабых звезд. Испещренная ими полусфера словно приблизилась, и они приобрели насыщенные цвета. Несмотря на изобилие светил, от внимания Люгера не ускользнуло то, что нижняя звезда созвездия Треугольника распалась на две, причем одна из них почти терялась в сиянии другой.