Время карликов - Игорь Рыбинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик снова посмотрел на «летучую мышь» и вздохнул.
– Иногда мне кажется, что ты пришел к нам, потому что и твою страну захватили карлики.
Он протянул руку, в которой был шнурок с нанизанными на нем когтями льва.
– Возьми. Завтра наденешь на свою жену. Такого красивого украшения нет ни у одной женщины: очень большой был лев.
Виктор так и сделал. Жулейт вошла в его дом. Но стала ли она его женой, не знаю, а врать не хочу – не присутствовал. Я вообще в Африке не был, а хотелось бы. Только уж больно боюсь мух цеце и малярии, не говоря уже о львах и крокодилах. А карлики – чего их бояться? Что мы, карликов не видели?
8
Мэр Цау, вытаращив глаза, наблюдал, как Виктор загружает в его машину калейбасы с золотом.
– Сколько его всего? – наконец спросил он.
– Около полутонны.
– И как ты все это довез на лодке?
– С трудом, – ответил Подрезов, усаживаясь в джип.
Но самый главный местный начальник не мог найти в себе силы, чтобы повернуть ключ зажигания. Он сидел и потел молча, потом наклонился и поднял с пола заскорузлое махровое полотенце, вытер им свой мощный загривок. После чего хрипло спросил:
– Ты что, золото нашел?
– Банк ограбил, – отозвался Подрезов и махнул рукой, – поехали, сдадим его поскорее.
По дороге в Цау мэр рассказал Виктору все мировые новости, которые сводились к главному событию: в Южно-Африканской Республике президентом избрали Нельсона Манделу, и теперь отношения между Ботсваной и богатым южным соседом заметно улучшились.
– Представляешь, – радовался мэр, – у них теперь тсвана – один из официальных языков. Не только африканас или английский, но и оба диалекта созо, зулу, свази, цонга, ксоса, венда и, конечно же, наш. Мне вчера уже звонил один человек из Габороне. Он, правда, сам из буров, живет в Кейптауне, но хочет прилететь к нам на своем самолете.
«Интересно, – подумал Подрезов, – что нужно здесь потомку голландских переселенцев?»
Но разговорчивый мэр как будто прочитал его мысли.
– Этот человек жил здесь лет пятнадцать назад. Он хорошо знает язык тсвана и открыл здесь школу, чтобы приобщать наш народ к цивили…
Мэр заикнулся, поняв, что оговорился:
– …К знаниям.
Он снова провел полотенцем по своей шее и продолжил:
– Я в той школе учился, а потом уже оттуда уехал в Габороне, где закончил университет. Надо же! – продолжал удивляться он, – я – человек с высшим образованием, и даже не догадывался, что сижу на золоте.
– Поднимись и копай! – посоветовал ему Виктор.
Местный банк – небольшой трехкомнатный домик. И штат его, соответственно, три человека. Управляющий, бухгалтер и кассир смотрели на золото с каким-то ужасом.
– Куда я его дену? – наконец, возмутился глава отделения. – Дома, что ли, хранить?
– Будешь ночевать здесь! – приказал мэр. – А завтра прилетит самолет, и Виктор увезет золото в столицу.
Мэр вздохнул: ему не хотелось расставаться с богатством. Ночь они встретили втроем в кабинете управляющего. На столе стояли бутылки с местным виски, запас которого у мэра, казалось, никогда не иссякнет, а в окна заглядывали местные жители, собравшиеся на площади. Им всем уже сообщили, что в банк завезли золото.
– Что они там делают? – громко вопрошали любопытные, которым не достались места в первых рядах.
– С мэром золото делят, – отвечали им.
– Уже разделили, – кричали самые догадливые. – Сейчас пьют виски и едят анчоусы.
Толпа колыхалась в темноте и постепенно редела. В бледном ореоле светился уличный фонарь, россыпи зеленых звезд сияли на бездонном небе, и черные тени летучих мышей метались неприкаянные над крышами маленького городка.
– Здесь этого…, – мэр посмотрел на иностранца, подбирая слово помягче, -…этого добра на четыре миллиона долларов. А как ты, Виктор, думаешь платить налоги в местный бюджет?
– Как положено, – пожал плечами Подрезов.
Но мэр со своим родственником-управляющим дружно рассмеялись.
– Э-э, нет, – продолжал смеяться городской голова, – так не надо. А вот если ты построишь в городе больницу, то я освобожу тебя от налогов.
– Хорошо, – согласился Виктор.
Но его собеседники продолжали смеяться, поражаясь тупости европейца.
– Ты как бы построишь амбулаторию, а я спишу с тебя уплату налогов.
Через час все трое были уже настоящими друзьями, и Подрезов пообещал мэру таким же образом, как и больницу, построить в городе хоккейный стадион, кроме того проложить линию метро с остановками возле городской администрации, банка и местной тюрьмы.
Утром, когда проснулись на полу, втроем долго удивлялись, почему вчера не умерли со смеху. Мэр позвонил на работу, чтобы отдать приказание подчиненным, главным из которых было бы распоряжение о немедленной доставке ящика пива в контору банка, но кто-то из служащих сообщил ему, что только что пришел в мэрию очень важный белый, назвался мистером Ван Хейденом и стал спрашивать начальника.
– Дела, – развел руками глава города, – когда-нибудь загнусь на этой работе: ни минуты свободной нет. Все ходят и ходят. И каждому чего-то от меня надо.
За пивом пришлось бежать кассиру.
Виктор открывал очередную бутылку, как вдруг распахнулась дверь и на пороге замер мэр. Он пропустил в комнату высокого светловолосого мужчину в белом костюме и потом уже прошел сам. Незнакомцу было около сорока лет, он был гладко выбрит и весьма сдержан.
– Угощайтесь пивом, – предложил ему Подрезов.
Мистер Ван Хейден поблагодарил, взял из коробки бутылку и весьма профессионально открыл ее обручальным кольцом. Виктор уважительно кивнул: так и в России не всякий может. Правда, на пальце важного белого было не кольцо, а перстень-печатка с бриллиантом, но это для открывания пивных бутылок не такая уж существенная разница.
– Я слышал, Вы нашли здесь золото? – поинтересовался Ван Хейден.
Вместо ответа Виктор кивком головы указал на калейбасы, выстроившиеся вдоль стены.
– Полтонны, – подтвердил мэр с гордостью за свой богатый край, – вчера лично все взвесил.
Ван Хейден открыл еще одну бутылочку и, сделав глоток и вытерев рот рукавом белого пиджака, сказал:
– Мой банк это может заинтересовать.
– Вы работаетев банке? – обрадовался заглянувший в комнату управляющий филиалом.
Он удивился все же, встретив в этой глуши коллегу.
– А на какой должности?
– На должности хозяина.
Ван Хейден допил пиво и, поставив бутылку на стол,сказал спокойно:
– Ну, хватит завтракать. Перейдем к делу.
Человек, прилетевший в Цау этим утром, родился в Трансваале в поместье своих родителей, находившемся между Питерсбургом и Потхитерсрюгом. Еще младенцем его перевезли в Мафекинг, что на самой границе с Бечуаналендом, до столицы которого, Габороне, было меньше ста километров. В доме была прислуга, набранная из тсвана, и потому паренек с детства свободно говорил на трех языках: на африканас, английском и на тсвана.
– Я привык видеть рядом красивых и стройных женщин, а когда поступил в университет, вокруг были только белые сокурсницы, но ни одна не вдохновляла меня: я уже тогда понял, что люблю только темнокожих.
Ван Хейден рассказывал это, сидя на веранде дома мэра. Они только что обговорили с Подрезовым все детали совместной работы. Представительство южноафриканского банка решили здесь не открывать, а основать в Цау новый. Специалистов Ван Хейден обещал прислать из столицы.
И сейчас он сидел, курил сигару, и Виктор составил ему компанию, выпуская дым в раскаленное африканское небо.
– С третьего курса я ушел, – продолжил свой рассказ банкир, – перебрался в Ботсвану. На самый север, чтобы отец не нашел. Открыл здесь школу для детей, правительство платило мне мизерную зарплату, местные жители считали меня придурком – где это видано, чтобы белый первым здоровался при встрече? Я пил джин, чтобы не заболеть малярией, сочинял письма неграмотным горожанам, которые отправляли их таким же неграмотным родственникам, гонял с мальчишками в футбол и даже ходил на охоту. Но монотонность жизни убивала, я уже начал тяготиться прозябанием здесь. Но вскоре и неожиданно для себя я стал счастлив.
Ван Хейден оглянулся на мэра, уснувшего в плетеном кресле. Во дворе клевали рассыпанное просо рыжие куры на длинных тонких ногах, а за забором мальчишка катил по улице облезлую автомобильную покрышку.
– Однажды в школу привели двух девочек. На них напялили эти смешные школьные платья – знаете: черные такие с отложным белым воротником – мне кажется, этой униформой просто переполнены все склады в странах британского содружества. Девочки стояли передо мной босые, испугались, наверное, а я не мог и слова сказать, смотрел на одну из них, а на вторую боялся даже взглянуть, потому что, увидев ее входящей в мой кабинет, почувствовал, как забилось мое сердце. Она сказала, что ей двенадцать, но выглядела уже вполне взрослой девушкой. Дальше можно не рассказывать. Я пересказывал ей книги, которые она не могла еще прочитать сама, но это были сказки для меня самого – я уже жил в другом мире, где не было никого, кроме этой маленькой темнокожей женщины. Подрезов слушал и думал: говорить ли о том, что известно ему самому. Но внезапно, как это бывает только в тропиках, свалился на город синий вечер, и Ван Хейден поднялся, чтобы уйти: