Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - Александр Наумов

Прошло съ тѣхъ поръ немало лѣтъ: Николай Андреевичъ Звѣревъ успѣлъ быть, вмѣсто Легонина, деканомъ юридическаго факультета, затѣмъ Товарищемъ Министра при Н. П. Боголѣповѣ и, въ концѣ концовъ, былъ назначенъ Членомъ Государственнаго совѣта.

Почти черезъ 20 лѣтъ произошла наша съ нимъ встрѣча въ стѣнахъ Маріинскаго Дворца, гдѣ засѣдалъ преобразованный Государственный Совѣтъ. Крѣпко обнялись бывшій профессоръ со своимъ бывшимъ слушателемъ, тѣмъ болѣе, что оба принадлежали къ правой группѣ членовъ Государственнаго Совѣта. За истекшее время Николай Андреевичъ сильно сдалъ и въ своемъ внѣшнемъ обликѣ да и въ темпераментности... Что же касается политическихъ убѣжденій, то видимо идеализированная имъ во времена моего студенчества цѣпь государственнаго развитія для него оборвалась на звенѣ 17-го октября 1905 года, и, пожалуй, онъ былъ бы не прочь это звено оторвать, удовольствовавшись предшествовавшимъ. Въ группѣ правыхъ онъ занималъ въ Государственномъ Совѣтѣ крайнее непримиримое положеніе даже по вопросамъ народнаго образованія. Много усилій пришлось мнѣ приложить, чтобы провести въ 1910-1913 г. г. устройство въ Самарѣ Высшаго Политехническаго Института, ярымъ противникомъ чему былъ не кто иной, какъ Николай Андреевичъ Звѣревъ, опасавшійся открытія еще новаго разсадника революціонеровъ!! Воистину — „Тетрога mutantur et nos in illis!”..

Прямой противоположностью живому, энергичному Звѣреву былъ профессоръ Мрочекъ-Дроздовскій, читавшій на первомъ курсѣ намъ лекціи по исторіи русскаго права, до Соборнаго Уложенія Царя Алексѣя Михайловича. Самъ по себѣ предметъ этотъ былъ исключительнаго интереса и особой важности для образовательнаго ценза русскаго юриста; однако, къ стыду Московскаго Университета, прохожденіе его было возложено на человѣка не только застывшаго въ своей профессорской дѣятельности, но и вовсе омертвѣвшаго. Вслѣдствіе этого молодежь предпочитала знакомиться съ исторіей русскаго права по ранѣе изданнымъ лекціямъ и другимъ печатнымъ источникамъ, а не слушать скучное, нудное, по тону и по существу пренебрежительно-усталое, перечитываніе Мрочекъ-Дроздовскимъ изъ года въ годъ одного и того же своего курса....

Быстро Мрочекъ-Дроздовскій отучилъ насъ ходить на его лекціи, и едва ли нужно говорить, что подобное „профессорство” крайне неблагопріятно отзывалось на общемъ уровнѣ знаній предмета такой первостепенной важности для русскаго юриста.

На второмъ курсѣ выдающимся профессоромъ считался Иванъ Ивановичъ Янжулъ (впослѣдствіи академикъ) — краса и гордость факультета, но вмѣстѣ съ тѣмъ, едва ли не большая, чѣмъ Боголѣповъ, гроза студентовъ. Общепризнанный знатокъ и авторитетъ по финансовой наукѣ, Иванъ Ивановичъ, несмотря на изданный имъ въ печатномъ видѣ свой курсъ „Финансовое Право”, требовалъ отъ слушателей конспективныхъ записей его лекцій, что было для студентовъ исполнять довольно затруднительно въ силу излишней торопливости и нѣкоторой неразборчивости въ изложеніи Янжуломъ своихъ лекцій. Вообще, какъ лекторъ, Иванъ Ивановичъ имѣлъ немало погрѣшностей: произношеніе его было недостаточно ясно и чисто, въ немъ слышалось преобладаніе шипящихъ звуковъ, но все это восполнялось необычайно талантливо составленнымъ содержаніемъ его курса..

Иванъ Ивановичъ отличался необычайной раздражительностью, крайней несдержаннбстью, и, ко всему этому, чрезвычайной строгостью къ экзаменующимся. Онъ терпѣть не могъ такъ называемыхъ „бѣлоподкладочниковъ” — студентовъ-франтовъ, носившихъ форменные свои сюртуки на бѣлой подкладкѣ. Нѣкоторые изъ нихъ знали это и, идя на экзаменъ къ Янжулу, временно брали на прокатъ самую скромную студенческую форму!

Совершенно инымъ былъ заслуженный профессоръ церковнаго права — Павловъ. Скромный, тихій и добрый, онъ имѣлъ большое имя въ ученомъ мірѣ и лекціи его считались выдающимися.

Государственное право — одинъ изъ важнѣйшихъ предметовъ юридическаго факультета, читалось намъ профессоромъ Алексѣевымъ. До него, незадолго до моего вступленія въ Университетъ, таковое преподавалось извѣстнымъ профессоромъ М. М. Ковалевскимъ, впослѣдствіи Членомъ Государственнаго Совѣта. Самый курсъ былъ обстоятельно составленъ и хорошо укладывался въ нашихъ молодыхъ головахъ, но,какъ лекторъ, Алексѣевъ представлялъ собой среднюю величину; читалъ онъ размѣренно, но неинтересно. Человѣкъ онъ былъ мягкій, равный, и студенты къ нему относились благожелательно и съ довѣріемъ.

На старшихъ курсахъ основными предметами были: уголовное и гражданское право. По расписанію на чтеніе этихъ лекцій было удѣлено много часовъ. Матеріальная часть того и другого права представляла собой обширный курсъ чрезвычайной сложности и теоретическаго значенія. Процессуальная же ихъ сторона составляла особую часть университетскаго преподаванія и, хотя не была столь объемистой, но представляла собой изложеніе, которое, въ силу своей чисто технической сути, приходилось брать почти цѣликомъ на память, и въ этомъ отношеніи курсъ процессуальнаго права являлся предметомъ очень труднымъ.

Матеріальную часть уголовнаго права читалъ намъ небезызвѣстный въ научномъ мірѣ профессоръ Колоколовъ.

Какъ лекторъ, онъ пользовался хорошей репутаціей, выше же всего былъ его объемистый курсъ, талантливо и интересно составленный, особенно та его часть, гдѣ говорилось о закономѣрности явленій и ихъ причинной связи. Онъ принадлежалъ къ категоріи профессоровъ строгихъ и требовательныхъ. На его экзаменахъ нечего было думать проскользнуть, какъ говорится, „на фу-фу”.

Уголовный процессъ читали намъ два приватъ-доцента: престарѣлый Вульфертъ и Викторскій. Къ первому студенты ходили неохотно — было сухо и скучно; обратное отношеніе было къ молодому, энергичному Викторскому, который въ дѣлѣ изученія и усвоенія процессуальныхъ уголовныхъ нормъ проявилъ умную иниціативу, заставившую студенчество заинтересоваться этимъ сухимъ предметомъ, а главное, практически изучить нелегкій для памяти предметъ.

Дѣло въ томъ, что Викторскій, параллельно съ теоріей, задумалъ, если можно такъ выразиться, „натаскивать” молодежь по многостатейному уголовному процессуальному кодексу. Для этого онъ бралъ изъ Архива Судебныхъ Мѣстъ какое-либо уголовное дѣло и предлагалъ студентамъ таковое процессуально воспроизвести на практикѣ во всѣхъ мельчайшихъ подробностяхъ. Нѣкоторые записывались въ предсѣдатели судебныхъ засѣданій (обычно, въ первую голову, на эту должность шли по природному своему властолюбію — евреи), другіе въ прокуроры, защитники, судебные пристава, присяжные засѣдатели и пр.... Было занятно и полезно постепенно усваивать на практикѣ многочисленныя статьи Устава Уголовнаго Судопроизводства.