«Не верь разлукам, старина…» - Юрий Иосифович Визбор

что удалось,

И спрос не сходит на интриги.

Явились всюду чудеса,

Рубли раздув, как паруса,

И рыцарские голоса

Смехоподобны, как вериги.

Моя надежда на того,

Кто, не присвоив ничего,

Свое святое естество

Сберег в дворцах или в бараках,

Кто посреди обычных дел

За словом следовать посмел,

Что начиналось с буквы «Л»,

Заканчиваясь мягким знаком.

1982, Пахра

Авто

Увы, мои друзья, уж поздно стать пилотом,

Балетною звездой, художником Дали,

Но можно сесть в авто с разбитым катафотом,

Чтоб повидать все то, что видится вдали.

Итак, мы просто так летим по поворотам,

Наивные гонцы высоких скоростей.

На миг сверкнет авто с разбитым катафотом

В серебряном шару росинки на листе.

А может, приступить к невиданным полетам?

И руль легко идет к коленям, как штурвал,

И вот летит авто с разбитым катафотом

Там, где еще никто ни разу не летал!

Как просто, черт возьми, с себя стряхнуть болото,

До солнца долететь и возродиться вновь —

Вот дом мой, вот авто с разбитым катафотом,

Вот старые друзья, а вот моя любовь!

Но я спускаюсь вниз. Пардон — сигналит кто-то.

Мне — левый поворот на стрелку и домой.

Вплетается Пегас с разбитым катафотом

В табун чужих коней, как в старое ярмо.

1983, Пахра

Какое небо над Москвой

Прощай, Москва[33]

Прощай, Москва, не надо слов и слез,

Скажу тебе сегодня по секрету:

Не знаешь ты, что я тебя увез,

В душе своей ношу тебя по свету.

Не знаешь ты, что, если у костра

Глаза подернет дым воспоминаний,

По длинным, одиноким вечерам

К тебе ходить я буду на свиданья.

Мне здесь знаком, наверно, каждый дом,

Тебе на память подарил я детство,

А молодость и солнечный задор

Ты, город мой, оставил мне в наследство.

Прощай, Москва, в сиянье гордых звезд,

Прими слова прощального привета.

Не знаешь ты, что я тебя увез,

В душе своей ношу тебя по свету.

1958

Охотный Ряд

Нажми, водитель, тормоз наконец,

Ты нас тиранил три часа подряд.

Слезайте, граждане, приехали, конец —

Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Когда-то здесь горланили купцы,

Москву будила зимняя заря,

И над сугробами звенели бубенцы —

Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Здесь бродит Запад, гидов теребя,

На «Метрополь» колхозники глядят.

Как неохота уезжать мне от тебя,

Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Вот дымный берег юности моей,

И гавань встреч, и порт ночных утрат,

Вот перекресток ста пятнадцати морей —

Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Нажми, водитель, тормоз наконец,

Ты нас тиранил три часа подряд.

Слезайте, граждане, приехали, конец —

Охотный Ряд, Охотный Ряд!

1960

Москва Святая

О Москва, Москва святая!

В переулочках кривых

Тополиный пух летает

Вдоль умытых мостовых.

Может, есть красивей страны,

Может, лучше есть житье,

Я настаивать не стану —

Видно, каждому свое.

Я бродил по Заполярью,

Спал в сугробах, жил во льду,

Забредал в такие дали,

Что казалось — пропаду.

На высоких перевалах

В непутевом том краю

Ты мне руку подавала,

Руку сильную свою.

О Москва, Москва святая,

Я встречал тебя везде:

В синих просеках Алтая

И в далекой Кулунде.

Ты не просто город где-то,

Ты видна в любой ночи —

Развезли тебя по свету,

Словно песню, москвичи.

1963

Утренний рейс Москва — Ленинград[34]

Горит лампада под иконой,

Спешит философ на экзамен.

Плывут по Охте полусонной

Трамваи с грустными глазами.

И заняты обычным делом

Четыре ветра над верстами

По городам заледенелым,

По белым ставням.

Поземка бьет в стальные двери,

Приказы свернуты петлею,

Турбины Ту ревут, как звери,

И мы прощаемся с землею.

На целый час сплошного неба,

На шестьдесят веков горячих.

И под крылом земные недра

Открыты зрячим.

Вот пехотинец роет снова

Окопы маленькой лопатой.

На черных просеках сосновых

Лежат немецкие гранаты.

Лежат, разложены по нишам,

Под голубой звездою Вегой,

По черным ящикам, прогнившим

Под талым снегом.

Лежат на сопках отдаленных

Во тьме лихие командиры,

Лежат работники района

В своих протопленных квартирах.

Лежит провинция глухая,

Встают строительные роты,

И долго песня затихает

За поворотом.

Лежат заботы на мужчинах,

На их плечах тяжелым небом.

Пылает ножик перочинный,

Очнувшись рядом с черствым хлебом.

Лежит поэт на красных нарах,

И над его стоят постелью

Заиндевелые гитары

Поморских елей.

Лежат торжественные думы,

На облаках найдя спасенье.

Вот набираем высоту мы

По тыще метров за мгновенье.

Летим, как Божие созданье —

Неповторимое, слепое, —

На невозможное свиданье

С самим собою.

1968

Сретенский двор

А в тени снег лежит, как гора,

Будто снег тот к весне не причастен.

Ходит дворник и мерзлый февраль

Колет ломом на мелкие части.

Во дворах-то не видно земли,

Лужи — мерешейком,

И плывут в тех морях корабли