Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром за завтраком я увидела господина де ла Фоша. Это был пухлый мужчина лет пятидесяти (хотя, как я потом выяснила, ему было всего сорок) в белом напудренном парике, краснощекий, холеный и неуклюжий. Когда он говорил, у него из груди вместе с одышкой вырывался какой-то свист.
– Вы приехали сюда учиться, мадемуазель, – сказал он с чрезвычайно важным видом, – так знайте, что отныне дом господина де ла Фоша станет и вашим домом. Я был одноклассником вашего отца в военной академии. Вы можете приходить ко мне, когда захочется… уж я позабочусь о том, чтобы вам это позволяли.
Он неуклюже повернулся к двери.
– Тереза, милочка! – крикнул барон и, обращаясь ко мне, добавил: – Я полагаю, мадемуазель, вы подружитесь с моей племянницей. Она будет учиться вместе с вами.
– Сколько ей уже, барон? – спросила маркиза. – Наверное, двенадцать?
– У вас отменная память, маркиза, – отвечал де ла Фош.
– А отец бедняжки так и не вернулся из Америки? Барон замахал руками.
– Не говорите мне об этом человеке, мадам! Об этом помешанном искателе приключений! Поехал в Америку воевать за независимость колоний!
– На корабле «Виктуар» вместе с маркизом де Лафайетом? – спросил принц.
– Увы, – грустно пробормотал барон. – Как будто здесь ему делать нечего! Бросил дочь, поместье, лишился благосклонности короля и отправился за океан с каким-то авантюристом.
– Ну, не преувеличивайте, друг мой, – спокойно произнес принц, – я знал маркиза де Лафайета. Это хороший молодой человек, неплохой военный… вот только слишком увлеченный вольтерьянством… С годами это пройдет. У него еще все впереди, как, впрочем, и у шевалье де ла Фоша. Кроме того, нужно смотреть на дело с другой стороны. Чем плохо, что французы помогают колониям брать верх над англичанами? Мы бьем врага в спину, друг мой.
– Так-то оно так, – вздохнул барон, – да только, мой милый Филипп, слишком уж много в этой Америке мятежного духа! Удастся ли нам самим удержать свои колонии? Если нет, то мы слишком многое потеряем. А пример английских колоний заразителен…
– Ах, довольно об этом! – воскликнула маркиза. – Эта вечная политика меня убивает. Говорите о ней в мужских клубах…
– Может быть, Филипп, вы расскажете мне о Париже? – спросил барон, любезно переводя разговор на другую тему. – Отдавшись воспитанию племянницы, я редко бываю в столице…
– Столица! – Принц нахмурился. – Двор! Все это имеет комический эффект. Во Франции уже давно не было такой легкомысленной королевы… Гремят балы, растет рой смазливых проходимцев вокруг Марии Антуанетты, главным лицом в государстве становится ее портниха, а главным святилищем – Малый Трианон, вокруг которого устроено нечто вроде хутора и игрушечной фермы с швейцарскими телками. Все это до крайности глупо… А тем временем Франция до сих пор остается без наследника престола: вторая беременность королевы, увы, закончилась выкидышем – совсем недавно Мария Антуанетта спешила в театр, и карета ехала слишком быстро…
Барон взглянул на меня и еще раз неловко повернулся в глубоком кресле.
– Тереза, ну где же ты? Ступайте поищите ее, мадемуазель.
Я медленно спускалась по лестнице и почти столкнулась лицом к лицу с какой-то девочкой, спешащей наверх.
– Это вы вчера приехали к нам? – сразу спросила она. – Вас зовут Сюзанна, не так ли?
Я удивленно разглядывала ее. У меня не было никакого опыта общения с девочками. Всю жизнь я водилась только с мальчишками. У Терезы де ла Фош были такие же белокурые, как и у меня, волосы, – быть может, чуть темнее и не такие вьющиеся, большие серые глаза и смеющийся рот; между тоненькими бровями вразлет на белом лбу обозначилась добрая и веселая, совершенно неуловимая морщинка.
– Что же вы молчите? – спросила Тереза. – Идемте ко мне в детскую, там можно поиграть.
Она дружелюбно взяла меня за руку, и мы, спустившись по лестнице, зашли в детскую. Честно говоря, играть мне совсем не хотелось – для этого я чувствовала себя слишком больной.
– Дядя сказал, что ты будешь учиться в монастыре святой Екатерины, – продолжала щебетать Тереза, раскладывая по полу свои куклы и игрушки, – и даже будешь жить у нас, когда захочешь.
– А ты уже давно в монастыре? – едва смогла произнести я, осознав, что мое молчание выглядит странным.
– Конечно! Я там уже три года… Мне ведь уже двенадцать. Я немного заболела, и дядя забрал меня домой. Он такой добрый. Я даже стала забывать отца… Дядя сказал, что уже через четыре года я распрощаюсь с монастырем и выйду замуж. И поеду в Париж, к королеве – она обещала дяде сделать меня своей фрейлиной…
– А я еще никогда не бывала в монастырях, – призналась я, не вспоминая о кратковременной суровой науке фра Габриэле. – Но мне уже десять лет.
– А знаешь, учиться вовсе не трудно, – успокоила меня Тереза. – К девочкам из знатных и богатых семей относятся менее требовательно. Тем, кто победнее, приходится хуже. Их, бывает, даже наказывают…
Честно говоря, все это сейчас меня мало занимало. Терезу кто-то позвал, и она убежала. Я тоже встала, чтобы уйти и прилечь, – уж слишком болел живот, но у самой двери зацепилась подолом платья за какой-то гвоздь. Пытаясь отцепить юбку, я вдруг с ужасом заметила на дорогой голубой тафте, из которой было сшито платье, яркое красное пятно.
Меня обуял страх. Что это такое? Дрожащими руками я поспешно подняла подол платья; на кружевных штанишках тоже были такие же пятна.
Мне показалось, что я сейчас умру от стыда и страха. Это какая-то неизлечимая болезнь… Я заболела, это точно, и у меня ни за что не хватит смелости признаться кому-нибудь в этом!
Горло мне сжали спазмы, ресницы стали тяжелы от набежавших слез. Я не знала, к кому мне обратиться, куда идти, где спрятаться. Ах, какая беда! Сегодня вечером придет служанка, чтобы забрать мое белье, но ведь я никогда не решусь отдать ей его! Ведь ни одна девочка, если она хорошая девочка, не болеет так дурно! Меня все будут презирать, надо мной будут смеяться…
– Что с вами, дитя мое?
Это был голос маркизы де л'Атур: она приоткрыла дверь и встревоженно смотрела на меня. Я подняла голову. Лицо у меня исказилось от страха, по щекам заструились слезы, крупные, как горох, – я громко, отчаянно разревелась от стыда и ужаса.
– Да что же с вами, Господи!
Маркиза опустилась на колени, заглянула мне в лицо, оглядела одежду и… сразу все поняла. К моему удивлению, она не оттолкнула меня, не выбранила, не пришла в ужас. Она просто достала платок и принялась вытирать мне лицо.
– Моя дорогая девочка, не плачьте! Вас надо бы поздравить, вы стали девушкой! Вы больше не ребенок… Ах, это моя вина в том, что я не предупредила вас, но ведь кто мог ожидать, что все случится так быстро! Я замечала, что в последнее время вы немного больны…