Дневник измены - Елена Колина

– Ты спрашиваешь просто из вежливости, а на самом деле тебе неинтересно. На самом деле мы все: и я, и Мура, и Андрюшечка, и Лев с Саввой – мы просто мелькаем перед тобой на экране, как персонажи немого кино…

– Персонажи немого кино не воруют сосиски, – возразил Андрей.

А мы, мы что, воруем?!.. А-а, да, немного, иногда…

Лев Евгеньич с Саввой Игнатьичем под столом доедают его сосиски, ну и что? Сам виноват, ему прекрасно известно, что при виде венских сосисок они теряют человеческий облик.

– Это тебе неинтересна моя работа, – Андрей отложил газету, – это ты спрашиваешь меня из вежливости. Это тебя не волнуют мои проблемы… Это ты целыми днями делаешь неизвестно что!

Меня?!.. Я?!..

Когда человека в чем-нибудь несправедливо обвиняют, он тут же начинает вести себя как виноватый. Если сейчас спросить Льва Евгеньича строгим голосом: «Кто украл котлету?» – он заберется в кресло и даст лапу: «Виноват, извините, просто очень захотелось котлету…» А ведь он совершенно не виноват, он же украл не котлету, а сосиски, но раз уж обвиняют в котлете, приходится в котлете и оправдываться.

Или когда мама говорит мне: «Ты еще не читала Андрюшечке “Тимур и его команда”», – я тут же краснею, беспомощно бормочу виноватым голосом и действительно выгляжу как человек, который еще не читал Андрюшечке «Тимур и его команда». Хотя я и не собираюсь читать «Тимур и его команда», не люблю Гайдара, куда лучше «Кондуит и Швамбрания», заодно и сама перечитаю…

В общем, с психологической точки зрения понятно, почему совершенно невинный человек начинает нервно оправдываться, – потому что обвиняемый становится как бы воплощением направленных на него подозрений.

– Неправда, не из вежливости я спрашиваю тебя, «как дела», не из вежливости!.. – возмутилась я. – А вот ты отвечаешь мне формально! Ты всегда отвечаешь мне одинаково – «нормально». А «нормально» значит, что ты вообще не отвечаешь!.. Такой ответ ты можешь присылать мне на пейджер, электронную почту или путем sms на мой номер телефона…

Андрей печально взглянул в свою тарелку, а потом на меня – так печально, будто это я съела его сосиски.

– Если я не могу дать тебе всего, чего ты хочешь… – сказал он, – тогда…

– Тогда что? – испуганно спросила я. – Тогда что?

– Ничего.

Ну, не то чтобы это было совсем «ничего»… Кое-что он все-таки сказал.

Я раньше думала, что Андрей – молчаливый герой. Оказывается, не совсем. Оказывается, молчаливый герой может сказать много неприятного – пусть и короткими фразами с большими промежутками. В коротких фразах часто встречались слова «работа», «устал», «ты не понимаешь», а в промежутках – вздохи и сердитые «хмы».

Я тоже кое-что сказала, совсем небольшую речь. В моей речи часто встречались слова «одна», «любовь», «ты не понимаешь», а в промежутках не встречалось ничего, потому что я говорила очень быстро.

Когда я сделала короткую паузу, Андрей сказал что-то очень несправедливое, очень обидное, очень злое, и тогда я…

…Хотя, возможно, это была не я. Это не я сказала: «Зачем жить с человеком, который только работает и ловит рыбу?!», это не я сказала: «Ты не занимаешься ребенком!» И уж точно это не я сказала: «Раз так, я больше не хочу с тобой жить».

А в самом конце своей речи я заплакала. Сделала вид, что плачу от обиды на его слова, что я «лентяйка и плохая мать», а сама плакала от обиды – куда же девались любовь, мармелад и согласие, с которых так хорошо начался сегодняшний вечер? То есть мармелад я съела, а где любовь и согласие?..

– Ты же знаешь, я не выношу слез, – холодно, мрачно, противно сказал Андрей и ушел в кабинет. И сидел там с упрямым лицом – я четыре раза заглядывала, делала вид, что ищу Савву и Льва, чтобы дать им еще по одной сосиске.

Андрей с упрямым лицом спал в кабинете, а я с обиженным лицом не спала в спальне. Думала: я ради него ушла с работы, я ращу детей и зверей, я никогда ему не изменяла, одна маленькая измена не считается, – и что?!..

Да!.. Интересно, почему я плохая мать, если Мура в 19 лет уже вовсю лечит людям здоровые зубы, а Андрюшечка в четыре года показывает, как мяукает кошечка и лает собачка, на трех европейских языках?!.

Сегодня вечером Джулия была со мной, и я взяла ее к Даше. Максим тоже хотел пойти, но Даша, когда я ей позвонила, долго бормотала что-то невнятное про насморк, распухший нос и желание тихо посмотреть телевизор и уснуть. Максим сказал, ему неудобно навязываться больному человеку, но я решила – о’key, тогда мы придем вдвоем с Джулией.

Я хотела увидеть Андрея, но было еще что-то… Ну, кроме возможности лишний раз встретить Андрея. Я не мастер придумывать мотивы своим поступкам, как Макс. Он может объяснить все на свете, а я нет. Я только могу сказать, что меня к ней, к Даше, почему-то тянет.

Мы сидели на кухне, дети играли в комнате, и я рассказывала про работу, которую мне предлагает одна местная фирма. Зарплата по американским меркам небольшая, но для жизни здесь вполне достойная. И это у меня не единственное предложение. Оказалось, что всем нужен корпоративный юрист с американским образованием и опытом.

– Какая ты умница, – горячо сказала Даша, – не то что я…

Даша сказала, что чувствует себя ненужной, бессмысленной, и у нее из-за этого испортились отношения с Андреем. Сказала, что ей самой нужно измениться. Что, может быть, то, что с ними произошло, – это самосбывающееся пророчество. Я не знала такого термина по-русски, хотя я очень интересуюсь психологией.

– Это значит, что я сама все спровоцировала, понимаешь? Испугалась, что я ему неинтересна, что он меня разлюбил. И стала вести себя с ним так, как будто это уже случилось, как будто он действительно меня разлюбил. Обижалась, склочничала, сама его не любила… И ему пришлось вести себя так, как будто все это правда, как будто он меня разлюбил. Это называется «самосбывающееся пророчество». Теперь мне нужно все быстренько вернуть – перестать обижаться, любить его, и тогда…

– О’key, nice… А вдруг у твоего мужа другая женщина? – спросила я.

– Другая?.. Женщина?.. – Даша задумалась на секунду, как будто она не поняла смысла этих слов. – Ну-у… нет, я не думаю, чтобы это могло быть.

Она не думает, чтобы это могло быть!.. Интересно, почему это? Она что, лучше всех?..

– Скажи… а для тебя секс – это… ну, ты всегда получаешь одинаковое удовольствие? – спросила я.

Я, наверное, покраснела, но мне это было важно! Просто со мной никто так не разговаривал, не рассказывал про себя ничего такого личного, вот я и захотела сказать ей в ответ тоже что-нибудь такое, откровенное. И я торопливо добавила:

– У тебя во время секса бывает чувство одиночества? Тревожность? А что ты вообще думаешь про оргазм? С точки зрения теории психоанализа…