Книга Атлантиды - Святослав Романов

На одном из открытых ими островов моряки обнаружили нечто столь поразительное, что они не высаживались на берег. Они говорят, что на этом острове есть гора, которая, по их расчетам, возвышается на 30 миль, если не больше, и видна на очень большом расстоянии. На вершине горы виднелось что-то белое, и это было похоже на крепость, а вся гора покрыта скалами. На вершине весьма остроконечной скалы установлена мачта такой же величины, как на корабле, а на ней рея с большим латинским парусом. Этот парус, надуваемый ветром, по форме напоминает обращенный вверх щит с гербом, и он быстро развертывается. Сама же мачта то медленно опускается, как на галерах, то выпрямляется, опять запрокидывается и вновь поднимается. Моряки объехали этот остров и со всех сторон видели, как повторялось это чудесное явление. Уверенные, что имеют дело с каким-то колдовством, они не отважились сойти на берег.

Они увидели там еще многое другое, о чем не хотел рассказывать названный Никколозо. Но острова эти, видимо, не богаты, ибо морякам едва ли удастся покрыть расходы по плаванию».[139]

Срок плавания, о котором идет речь в настоящем документе, вполне соотносим с путешествием к Канарским островам. Схоже описание жителей, природы этих островов, в том числе — растений, из которых изготавливали различные красители. Даже пик Тенерифе, покрытый снегом, упомянут вовремя и к месту.

Но последние два абзаца заставляют задуматься о том, что же видели на самом деле европейские моряки. Гору высотой в тридцать миль можно считать преувеличением, но это преувеличение можно было бы ожидать от описания Тенерифе, между тем речь в документе Бокаччо идет о другом острове! Какое природное явление могло настолько поразить мореплавателей, что они изображали его как мачту с треугольным латинским парусом, установленную на вершине горы (только представьте величину этой мачты, если высота горы, по мнению видевших ее, составляла тридцать миль)?[140]

Если жители этих островов были наги и не слишком цивилизованны, то каким образом на вершине удивительной горы могла находиться крепость — опять же явно циклопических размеров?

И самое интересное: куда исчезла эта гора, когда Канары в XV столетии стали активно заселяться испанцами?

Поскольку кормчий этой экспедиции Никколозо да Рекко видел еще что-то, о чем не хотел распространяться, остается предположить, что перед нами очередное свидетельство, которое невозможно истолковать исходя из современных представлений о географии и об истории человеческой цивилизации.

Любопытно, что отчет экспедиции Никколозо был воспринят всерьез и в 1344 году в Авиньоне римский папа Климент VI передал права на новооткрытые земли правнуку великого кастильского государя Альфонса X Луису де ла Серда, названного королем Фортунии — именно такое имя дали новооткрытым территориям. Ниже я привожу фрагмент из письменной клятвы, которую он дал Клименту VI.

«Я, Луис Испанский, владетель Фортунии, сознаю и признаю, что вышеназванные острова, а именно Канария, Нингария, Плювиария, Капрария, Юнония, Эмбронея, Атлантия, Геспериды, Цернент, Горгониды и Галета,[141] со всеми правами и постоянными повинностями я принял от Вас, моего господина Климента VI, папы по Божьему предопределению, для меня и моих католических законных потомков мужского и женского пола до той поры, пока они сохранят почтение к римской церкви в качестве вечного лена Ваших преемников — канонических римских пап. Я получил их и принял в свое владение за ежегодную сумму в 400 монет хорошего, чистого золота флорентийского веса, которую обязан платить Вам, моему господину Клименту VI, папе по Божьему предопределению, Вашим преемникам в римской церкви каждый год на праздник святых апостолов Петра и Павла…»

В следующем году на о. Мальорка начала готовиться экспедиция, имеющая целью вступление в права владыки Фортунии. Однако Столетняя война не дала ей совершиться. В 1346 году Луис де ла Серда, титульный король Фортунии, пал от рук английских лучников в битве при Креси. Возможно, Европа упустила бесценную возможность получить информацию о следах цивилизации Атлантиды, так сказать, из первых рук.

Глава 4

По другую сторону океана

Прародина на востоке?

По другую сторону океана развивались культуры, до настоящего момента остающиеся археологической Меккой: при всей технологической изощренности современных археологических исследований остаются огромные территории сельвы в Мезоамерике, в Перу, Колумбии, которые еще совершенно неизвестны.

Другой «terra incognita» является письменность древних индейцев. Многочисленные попытки расшифровки майянских иероглифов до сих пор не привели к результату, который был бы принят всем научным сообществом. В главках об ольмеках и майя, идее реинкарнации я буду ориентироваться на дешифровки, сделанные Ю. В. Кнорозовым и его учениками (например — Г. Г. Ершовой), позволяющие хотя бы в общих чертах понять характер письменной культуры индейских цивилизаций.[142]

В главном нашем источнике о мифологической предыстории жителей Мезоамерики, эпосе индейцев киче «Пополь-Вух», рассказывается о Шибальбе, своего рода преисподней, в которой жили доисторические существа. Хотя почти буквальным значением этого слова является «Страна ужаса», в космогонических мифах древних людей преисподняя имела и еще один смысл. Это прошлое: ведь и смерть, отправляющая людей туда, переносит их жизнь в минувшее. Царем или судьей в преисподней мог быть вполне положительный персонаж — Минос, Эак и Радамант в Греции, Сатурн в Риме, Осирис в Египте. Часто царь преисподней почитался одновременно и как владыка «золотого века», при котором жило доисторическое человечество (или существа, предшествовавшие человечеству). Вызвано это сложным комплексом переживаний, верований, представлений, чаяний, которые сопровождали в душе древнего человека слово «смерть».

С одной стороны, смерть — совершенно неизведанная территория, которую каждый открывает заново. С другой — о смерти в мифах говорится более, чем о каком-либо ином явлении. Ее регион «исхожен» героями, отправляющимися в подземное царство, и богами, умирающими ради возрождения и самих себя, и всего живого. Самое странное и непонятное заключается в том, что смерть есть и трагедия, разрушение жизни, и торжество, ибо в потустороннем мире человеческая душа встречается с тем богом, жизнь при котором некогда была счастливой и сытой.

К этой теме я вернусь, когда буду говорить о вере в реинкарнацию народов, населявших различные берега Атлантики. Сейчас же отмечу только, что сказание о преисподней возвращает нас к представлению о прошлом, о цивилизации, которая некогда существовала и которая погибла из-за какого-то катаклизма. Смертные страдания воспринимаются как переживания такого катаклизма — только «наоборот». Пройдя их, выдержав все испытания, которые ждут человека на пути в прошлое, он достигнет царства света и достатка.

Интересно, что та часть «Пополь-Вуха», которая посвящена подвигам близнецов Хун-Апху и Шбланке в Шибальбе, может рассматриваться как метафора испытаний, выпавших на долю человеческой души после смерти. Выдержавшие эти испытания (в том числе как близнецы, получившие возможность возрождаться) будут награждены должным образом. Хун-Апху и Шбланке стали, например, Солнцем и Луной:

«Тогда они удалились от них [обитателей Шибальбы] и поднялись наверх, в средоточие света; в одно мгновение они были подняты на небо. Одному было дано Солнце, другому — Луна».[143]

Сразу после истории о близнецах «Пополь-Вух» переходит к рассказу о сотворении и праистории человечества. Боги создали первых людей в некоем месте на востоке, где не всходили ни солнце, ни заря, ни утренняя звезда. Первое время человечеству пришлось жить в ночной тьме; они не знали своих богов и, очевидно, не обладали даже навыками, необходимыми для добывания пищи.

«Там находились тогда в большом количестве белые люди и черные люди, люди с разной внешностью, люди столь многих наречий, что удивительно было слушать их.

Разные люди существуют под небом; имеются люди пустынь, лица которых никто никогда не видит, которые не имеют домов, они только блуждают как помешанные по малым горам и по большим горам, поросшим лесами. Так рассказывали те, кто презирал этих людей пустынь; так рассказывали те, кто сам был там, на востоке.

Все они имели одно наречие. Они не взывали ни к дереву, ни к камню, но хранили в памяти слово Созидательницы и Творца…[144]»

Поскольку «Пополь-Вух» является эпическим преданием, трудно предполагать, что сообщения о белой и черной расах были внесены в него после того, как испанские конкистадоры сообщили об этом индейцам киче. Не менее странно выглядит и рассказ о кочевничьих племенах, странствующих по пустыням (Сахары?), ибо таких племен в древней Америке попросту не было. Непонятно, чем вызвали презрение рассказчиков люди пустыни — но, видимо, главным было здесь забвение священных словес богов-создателей.