Пресвитерианцы. Первый поход - Василий Кленин

Всё это генерал говорил в полный голос, пытаясь перекричать рычание озверевшего самурая. Казалось, тот вообще не воспринимал слова главнокомандующего. Но…

— Я дам тебе твой меч, — и после этой фразы пленник стих моментально. Бойцы испуганно напряглись, но ничего не происходило: ниппонец попытался встать ровно, насколько ему позволяли чосонцы.

— Мой меч, — с интонацией вежливой требовательности сказал он.

— Если ты выйдешь на поединок, — выгнул бровь генерал Ли, дождался мрачного кивка и махнул рукой. — Найдите Ким Нгуена, пусть пришлет из добычи…

— Это старый тати в коричневых ножнах и с акульей кожей на рукоятке, — быстро уточнил самурай. — Мне нужен только мой меч.

— Тогда скажи уже свое имя.

— Гото Арита.

Пока искали оружие, освобожденный ниппонец уселся на колени прямо на земле, упер кулаки с бока и сидел, не шелохнувшись. К главнокомандующему пробрался Звезда Угиль и, поклонившись, жадно зашептал:

— Сиятельный! Дозволь мне! Я выпотрошу этого островитянина!..

— Дозволю… Если ты поклянешься мне драться так, как нужно мне.

— А как…

— Мне важна не победа… Да и мало чести в победе над ним сейчас. Ты же видишь, он хочет умереть. Главное, что я хочу: чтобы ты разозлил его. Заставил драться по-настоящему. Понятно?

— Понятно, сиятельный. То есть, нет. Я б и сам хотел, чтобы по-настоящему. Но тебе это зачем?

— Когда есть злость — появляется желание жить. Мне он нужен живой. Так что самое главное — не убивать.

Угиль нахмурился.

— Как прикажешь, сиятельный. Клянусь тебе, что не убью его.

Меч пришлось ждать долго. Потом ниппонец неспешно обвязывал петли на ножнах специальным шнуром, крепил его к поясу. Тати оказался весьма похож на хвандо: длинный изогнутый клинок (разве что немного тоньше, без утяжеления к острию), большая рукоять. Приготовившись, самурай встал посреди освобожденного для поединка пятачка. Звезда за это время снял доспехи, чтобы быть на равных с противником. Кривой меч порхал в его могучих руках, словно, пушинка. Гото Арита равнодушно смотрел на это озорство с опущенными руками, тати продолжал оставаться в ножнах.

— Ну же! Не бойся, островитянин! — ухмылялся Угиль. — Больно не будет! Ну, может, чуть-чуть…

Он нарочито неуклюже, по сужающейся спирали подходил к ниппонцу. Тот тоже был довольно высоким, но на фоне Звезды выглядел крохой. Чосонский командир, кажется, был вдвое тяжелее! Гванук даже представить боялся, чтобы оказаться против этого могучего тигромедведя. Правда, сейчас Угиль показывал лишь свою медвежью сторону — тяжелую, неспешную. Гото Арита оставался предельно спокойным и расслабленным. Он не отступал перед напором врага, лишь постоянно поворачивался к нему невозмутимым лицом.

— Хха! — хвандо со свистом рассек воздух, метя в соединение шеи и плеча.

Удар страшной, убийственной силы, завершился перед самой плотью ниппонца. Разве что лист бумаги можно просунуть между кожей и сталью.

Гото Арита даже не моргнул!

Гванук завороженно смотрел на твердого, как сталь, самурая, видел, как закипает Угиль.

— Давай же! Раньше я не слышал, что среди самураев имеются трусы! Надо будет запомнить твое имя, чтобы потом доказывать всем обратное.

Стрела не достигла цели. Видимо, ниппонец ждал чего-то подобного. Но лицо его потемнело. Угиль почувствовал, что нашел верное направление.

— Хотя, зачем мне имя? Нет, я передумал убивать тебя, трус и сын труса. Я просто уговорю сиятельного отдать мне тебя. Буду водить за собой на веревочке по площадям и делать вот так, — и тигромедведь смачно зарядил пинок куда-то в район зада самурая.

Вспышка мелькнула со скоростью молнии — стальная полоса выпорхнула из коричневых ножен и пролетела по широкой дуге, рассекая пространство надвое. Только невероятная звериная реакция позволила Звезде отшатнуться и почти уйти от удара. Лишь самый кончик тати прошелся секущим ударом поперек огромной груди Угиля. Одежда была сильно порезана, но рану он, кажется, не получил.

С радостным смехом Звезда сгруппировался, взял хвандо в две руки и выставил его перед собой. Клинки медленно приблизились, соприкоснувшись в последней четверти.

— Как близко встали, — пробормотал кто-то из воинов Угиля. — Очень опасно.

Дальнейшее Гванук мог описать с большим трудом, даже при всем своем желании. Слишком быстро всё происходило — встретились два больших мастера. Воины, как будто, взрывались, звон наполнял тишину, а потом всё резко стихало. При этом, противники вели себя по-разному. Чу Угиль был подобен воде — текучей, напористой. Он то наваливался на ниппонца всей своей массой, то норовил перехитрить множеством обманных движений, то волной откатывался назад, разрывая дистанцию. Гото Арито же был подобен камню: твердо стоял на месте, выставив свой тати, о который разбивались, расплёскивались все атаки чосонца. Несмотря на малый вес, самурай твердо занимал центр боевой площадки, вынужденно шагая назад, лишь когда Угиль уже давил всем своим огромным весом. Сильные удары Звезды остановить блоком почти нереально, но Гото Арито всегда так хитро выкручивал свой меч, что мощный напор хвандо каждый раз уходил куда-то в сторону. Он даже атаковал! Если Угиль в своих атаках показывал все невероятные возможности и каждый раз делал длинную серию до десятка ударов, надеясь, что хоть один достанет противника, то самурай был лаконичен. Поймав своего врага на каком-то промахе, он вдруг резко прорывался вперед, делая один, реже два смертоносных удара, а потом быстро возвращался в закрытую позицию.

Это был невероятно красивый бой, Гванук даже не думал, что может такое сказать о схватке насмерть. При этом, бой совершенно равный: каждый из воинов не раз оказывался крайне близок к успеху, но ни хвандо, ни тати еще не пустили ни капли крови. Даже увлекшись схваткой, слуга не забывал поглядывать на своего господина. И, в отличие от всех завороженных боем зрителей, тот недовольно кусал губы. Почему? Гванук вгляделся в поединок новыми глазами и, кажется, понял, в чем дело. Тигромедведь всё еще оставался таким же быстрым, но огромному телу не хватало воздуха: лицо Звезды покраснело, грудь вздымалась, подобно кузнечным мехам. А вот самурай дышал совершенно спокойно; не было заметно ни капли усталости. Напротив, в нем разгорался какой-то внутренний костер: глаза посверкивали, на губах стала чуть заметна кривая улыбка.

Кажется, Ли Чжонму уже жалел, что запретил Угилю убивать ниппонца. Ведь ситуация вполне могла повернуться и наоборот. Он даже что-то шепнул стоявшим поблизости бойцам отряда Звезды… Понятно, что шепнул.

Жаль, это не помогло.

Гото Арито что-то решил. Очередной яростный удар сверху он принял на тати прямо над головой. Удержал и даже