Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин

— И что? Им могут все отдать? — удивился я неожиданному для меня предположению палача.

— Так бы оно и было, если бы в поимке слуги дьявола не участвовал я, палач города Тура, — это было сказано важно и веско. — Причем это произошло на глазах свидетелей и городских чиновников.

"С веками ничего не меняется. Все, получает тот, кто стоит у власти".

Стоило нам войти в здание тюрьмы, как сразу стало понятно, что о задержании слуги дьявола здесь уже все знают.

— Пьер, это правда? — сразу встретил нас вопросом Дядюшка Гастон, который, похоже, специально поджидал нас в коридоре, а вместе с ним с полдюжины надзирателей и тюремных стражников, толпившихся за его спиной. Судя по их жадно-любопытным взглядам, они были готовы прямо сейчас выслушать из первых уст подробности "битвы" со слугой дьявола.

— Гастон, все потом расскажу. Со всеми подробностями, — пообещал Пьер, — но сейчас мне надо идти работать.

— Конечно, Пьер, конечно. Мы будем ждать, — послышались голоса собравшихся людей.

Спустившись по лестнице, мы переступили порог камеры пыток. На своем месте, как обычно, сидел помощник прево Робер де Вилан, а рядом с ним расположился писец Жак Кадет. Невысокого роста, упитанный мужчина, большой любитель поесть, причем за чужой счет. Наш убийца с опухшим и окровавленным от побоев лицом, сидел на каменном полу, держась рукой за левый бок, между двумя возвышающимися над ним стражниками. В камине горел огонь, а рядом на корточках сидел Жан, но стоило появиться мастеру, как он резко вскочил, в ожидании приказов. С нашим приходом камера пыток уже не показалась мне такой большой, наверно поэтому палач сразу выставил Жана и стражников городской стражи за дверь. Только сейчас я смог рассмотреть более подробно нашего убийцу. Это был крепкий мужчина среднего роста, лет тридцати, лохматый и небритый. Шрам на подбородке и тяжелый, пустой взгляд довершали неприглядную картину убийцы. Правда, стоило ему увидеть меня, как он сразу оскалился пеньками гнилых зубов, словно дикий зверь, при этом в его глазах блеснула дикая злоба. Когда я его начал раздевать, убийца, собравшись с силами, попытался меня ударить, но получив кулаком по отбитым ребрам, заорал от боли. В другой раз за такое самоуправство меня бы обязательно отругали, но тут был особый случай, к тому же всем присутствующим самим ужасно хотелось узнать, что собой представляет слуга дьявола.

— Кто ты? Где живешь? Чем себе зарабатываешь на пропитание? — стал задавать обычные вопросы Робер де Вилан.

Убийца, стоя перед ним, только кривился от боли.

— Ты убил честных горожан Фабьена Нуаре и Луи Буланже?

Ответом ему было презрительное молчание.

— На дыбу его! — последовал резкий приказ заместителя прево, который не привык, что его так нагло игнорируют.

Несмотря на сопротивление преступника, он скоро оказался распят на дыбе. Только сейчас, когда деревянные иглы впились ему в спину, я увидел, как в его глазах заплескался страх.

— Кто ты? Где живешь? Чем зарабатываешь себе на пропитание? — снова повторил свои вопросы Робер де Вилан.

Ответом было молчание.

— Палач, начинай! — отдал приказ заместитель прево.

Мы вдвоем налегли на рукоять. Веревки растянули убийцу на столе, прижимая его тело к острым иголкам.

— А-А-А!! — заорал пытаемый.

Еще два щелчка деревянных шестерен и тело убийцы натянулось, как струна. Теперь он уже не кричал, а визжал от боли.

— Погоди, палач! — задержал пытку помощник прево. — Признаешься ли ты в убийстве достойных горожан Фабьена Нуаре и Луи Буланже?

— Не убивал-л! — надрывно закричал мужчина. — Это не я а а!!

— Жан, пиши. Не признает вину, несмотря на использование дыбы.

Перо заскрипело по бумаге.

— Палач, начинай пытку водой.

Я отправился в угол камеры, где рядом с бадьей с водой, лежала ржавая лейка. Убийца перенес и эту пытку, уже окончательно сломавшись на "испанском сапоге". Когда острые металлические шипы, проткнув кожу и мышцы, стали ломать кости ноги, он вдруг завыл: — Не надо-о! Я все скажу-у! Остановите пытку!

В этот самый момент дверь резко распахнулась и в камеру вошли три человека. Мэр, а за ним двое чиновников, которых я уже видел сегодня утром.

— Что тут у вас? — сразу спросил член городского совета, при этом не отрывая взгляда от окровавленного убийцы, который громко стонал, дергаясь всем телом, пока я осторожно освобождал его ногу от "испанского сапога".

— Злодей только сейчас стал говорить, — ответил на его вопрос заместитель прево.

— Вот и хорошо. Я тоже послушаю.

— Жак, стул! — скомандовал помощник прево.

Писец торопливо вскочил и подвинул третий стул Броссару. Тот сел и с важностью в голосе сказал: — Можете начинать.

Так как стоять на ногах убийца больше не мог, мне пришлось подтащить его к лавке, на которой мы обычно сидели, когда не было работы. Посадив, сам стал за его спиной, поддерживая убийцу за плечи.

— Как тебя зовут? — продолжил допрос дознаватель.

— Огюст Сорель.

— Жак, пиши его имя! Чем ты занимаешься, Сорель?

— Ничем.

Заместителя прево, и так уже злого, сейчас прямо перекосило от этого ответа, но он сдержался и сказал тихим голосом, в котором явственно чувствовалась угроза: — У тебя только одна нога искалечена, Сорель. Если я услышу еще один такой ответ, то пытать тебя будут страшно и долго. Ты меня понял, мерзкий ублюдок?

— Да, ваша милость. Я все расскажу, как есть. Ничего не утаю.

Как и предположил Монтре, Сорель оказался бывшим солдатом, прослужившим несколько лет в войсках герцога Бургундского, после чего дезертировал и прибился к банде. Какое-то время вместе с ними грабил и убивал купцов и путешественников на дорогах. Именно тогда его научил убивать ударом по шее главарь банды Рауль Мизинец. Эту кличку бандит получил из-за отрубленного мизинца на левой руке. Спустя полгода их шайку настигли королевские жандармы и почти всех повесили, только Сорелю удалось уйти от правосудия. Какое-то время он скитался по стране, притворяясь то пилигримом, то бродягой, грабя и убивая мелких торговцев, пока не забрел в Тур. Здесь он сменил "специальность" и стал сутенером, пока не сошелся с одной шлюхой из борделя. Именно она предложила ему план ограбления богатых людей. Богатых и пьяных клиентов, она, словно из уважения, провожала до входной двери. Сорель, находившийся поблизости, получал, таким образом, знак и вел свою жертву, как можно дальше, чтобы никто потом не смог связать труп с борделем.

— Сколько ты убил человек?

— Я не умею считать, ваша милость.

— Покажи на пальцах.

Тот какое-то время тупо смотрел на свои руки,