Битва на Калке - Виктор Поротников

Владимир Рюрикович после безуспешных попыток примирения с Меланьей Игоревной спровадил ее в Вышгород, где прежде княжил Ростислав и где его похоронили в приделе Борисоглебского храма. В Вышгород же Владимир Рюрикович отправлял и родственников Меланьи Игоревны одного за другим под разными предлогами и без права возвращения в Киев.

Шум вокруг смерти Ростислава Мстиславича постепенно стал стихать. Однако начала расти и шириться другая тревога. Со стороны Залозного шляха к Днепру вышла татарская орда. Упоенные недавней победой на Калке мунгалы явно намеревались вторгнуться в южные пределы Руси.

Святослав Мстиславич, убивший брата Ростислава руками своих верных слуг, пребывал в постоянном беспокойстве от того, что это злодеяние откроется и тогда вся его родня отвернется от него. Печать каинова греха нестерпимо жгла Святослава, в его сердце также полыхала ненависть к Владимиру Рюриковичу, который толкнул его на столь тяжкое преступление, обставив все так, будто Ростислав пал от рук неведомых злодеев. Владимир Рюрикович хотел бросить тень на туровского князя, враждебного ему. Однако тень эта все время нависала над ним самим. Повязанный кровью, Святослав Мстиславич отныне был вынужден во всем повиноваться Владимиру Рюриковичу, и узы эти тяготили его безмерно.

«Коль оборонишь Новгород-Святополчский от татар, так и быть, племяш, переведу тебя на княжение в Переяславль, — писал в письме к Святославу Владимир Рюрикович. — Верну тебе жену и детей, забуду все обиды. Только уж и ты, племяш, прояви свое ратное мужество. Я ведь знаю, как ты литовцев бил и друцким князьям спуску не давал!»

Святославу Мстиславичу показалось, что Владимир Рюрикович издевается над ним.

— У меня всего-то шестьдесят гридней и пеших ратников две сотни, а Владимир Рюрикович велит мне выстоять против всей татарской орды, — сказал Святослав брату Всеволоду. — Обещает в награду за мужество Переяславль дать.

— Не верь этому злыдню, брат, — промолвил Всеволод. — Извести он нас хочет всех под корень, ему лишние племянники в тягость. И отец наш ему в тягость был.

— Что же делать станем, брат, коль татары к нашему граду подступят? — спросил Святослав.

— Поживем — увидим, — ответил Всеволод. — Может, татары мимо нас пройдут.

Неожиданно в Новгороде-Святополчском объявилась Варвара Ярополковна, приехавшая сюда верхом на коне в мужском платье искать защиты от Владимира Рюриковича.

Варвара поведала братьям Мстиславичам, что Владимир Рюрикович вознамерился спровадить ее в женский монастырь.

— В монахини меня решил постричь, негодяй, — жаловалась Варвара, опять нарядившись в женское платье. — Не по душе ему, видите ли, речи мои дерзкие. Токмо не в речах тут дело. Задумал Владимир Рюрикович меня наложницей своей сделать, а я дала ему от ворот поворот! Вот он и взбеленился. Я, недолго думая, на коня вскочила и сюда прискакала, все погони опасалась. Да бог миловал!

Братья изумленно переглянулись. Потом Святослав сказал:

— Негодные мы защитники для тебя, Варя. У меня всего полсотни гридней. У Всеволода и вовсе только тридцать дружинников. Не сможем мы оборонить тебя от Владимира Рюриковича, ежели он прознает, что ты у нас укрываешься. Уж не обессудь, сестра.

— А как он прознает? — проговорила Варвара с задорной усмешкой. — Я ускакала по дороге в Чернигов и лишь за лесом повернула коня на юг, в степь.

— Даже если Владимир Рюрикович не прознает, что ты здесь, другая опасность грозит нашему граду, — вставил Всеволод. — Слышала, Варя, татары коней поворотили на Русь, их орда уже излучину Днепра миновала. Эта беда пострашнее Владимира Рюриковича будет.

Варвара понимающе покивала головой в белом убрусе, с золотой диадемой на челе.

— Что ж, — после краткой паузы промолвила она, мстительно сузив свои красивые светло-голубые глаза, — я тоже в руки меч возьму, посчитаюсь с татарами за мужа своего, подло погубленного нехристями.

И вновь братья изумленно переглянулись, пораженные неженской отвагой своей двоюродной сестры.

Они втроем сидели у распахнутого настежь окна, выходившего на речную пойму; терем стоял на гребне холма в самом центре городка, который подковой огибали высокие земляные валы с бревенчатыми стенами на них.

Медленно подкрадывалась ночь, нехотя зажигались звезды в теплом южном небе. Кусты тальника и кудрявые заросли ольхи затеняли серебро речной глади возле берега; тревожно звучали в вечернем воздухе резкие крики луговых коростелей.

На крепостных башнях зычно перекликались стражники.

Татарская конница, не имея возможности переправиться на правобережье Днепра, где лежали исконные земли Киевского княжества, двигалась вдоль левого днепровского берега, пока не наткнулась на древние защитные валы, протянувшиеся по степи на многие десятки верст. Эти валы назывались Змеевы, поскольку извивались вдоль степных рек и речушек подобно гигантским буро-зеленым змеям.

Возводить заградительные валы на степных окраинах Руси начал еще князь Владимир Святой, стараясь оградить свои земли и города от набегов степняков. В ту далекую пору в приднепровских степях хозяйничали печенеги. При Ярославе Мудром, сыне Владимира Святого, строительство пограничных валов продолжилось с еще большим размахом.

При сыновьях и внуках Ярослава Мудрого причерноморские степи наводнили половцы, которые разбили печенегов и стали грозой для русских княжеств на целых полтора столетия. Пограничные валы оказались слишком ненадежной защитой против многочисленных, подвижных и воинственных половецких орд. Русские князья перестали возводить новые валы и чинить старые, перейдя к тактике возведения пограничных городков.

Легкая татарская конница без труда преодолевала пограничные валы, углубляясь в пределы Переяславского княжества.

…С раннего рассвета мимо Новгорода-Святополчского тянулись вереницы повозок, ехали всадники, шли мужчины и женщины, гоня перед собой скот. Это смерды, жившие по берегам реки Псел, торопились уйти за реку Сулу, вдоль которой стояли самые большие из пограничных городков. Многие из безлошадных смердов надумали остаться в Новгороде-Святополчском, понадеявшись на его высокие валы и прочные бревенчатые башни, укрытые конусообразными кровлями, будто шлемами.

Беженцы рассказывали новгородцам одно и то же: мол, татары никого не щадят, жгут деревни, угоняют скот и лошадей, вытаптывают пшеничные поля. В городок Лутаву, что южнее Псела, сбежалось множество смердов из окрестных сел в надежде пересидеть опасность за крепостными валами и стенами. Однако татары взяли Лутаву приступом и вырезали всех русичей от мала до велика.

«Теперь татарва к реке Суле движется несколькими потоками, дабы охватить побольше деревень, — молвили беженцы, видевшие врагов собственными глазами. — Кабы не реки с оврагами, которые сильно задерживают татар, то многим смердам и их семьям не удалось бы уйти далеко».

Святослав Мстиславич стал держать совет с братом Всеволодом.

— На подмогу из Киева уповать не приходится, брат, — сказал Святослав Мстиславич. И после долгой паузы добавил: — Ежели и придут полки из Киева и Переяславля, то дальше Сулы не двинутся, ибо на посулье оборона крепкая из валов и городков пограничных. А здесь, на реке Хорол, валов нету и почти все пограничные городки в запустенье.

Святослав Мстиславич умолк и как-то странно посмотрел на брата, словно не решаясь вымолвить свою главную задумку. Всеволод сразу почувствовал это.

— Что ты задумал, брат? — нетерпеливо проговорил он. — Я вижу, ты что-то задумал! Неужели хочешь оставить Новгород и тоже бежать за Сулу-реку?

— Зачем бежать? — Святослав криво ухмыльнулся. — Да и куда? Владимир Рюрикович нам явно не обрадуется, а Ольговичи нам не родня. Ложиться костьми я тоже не собираюсь, брат. Я лучше замирюсь с мунгалами, ублажу их дарами. Пусть нехристи оставят нас в покое и идут с разором к посульским градам, и дальше к Переяславлю.

Всеволод озадаченно хлопал глазами. Такого он никак не ожидал от своего воинственного брата! Святослав никогда ни перед кем шею не гнул, не такой у него норов!

Святослав по выражению лица брата понял, что тому не по душе такое его решение. Он пустился в разъяснения:

— Дружина у нас шибко мала, и пешей рати совсем мало, даже в осаде не высидим мы супротив мунгалов, коих великое множество. Смерть нас ждет, брат, коли обнажим мечи на мунгалов. Лучше попытаться договориться с татарскими ханами. Пусть нехристи двигают дальше, пусть доберутся до Владимира Рюриковича… — Святослав понизил голос и добавил: — Ежели этот злыдень падет в сече с татарами, тогда стол киевский освободится для нас с тобой, брат. Смекаешь?