Наследник для шейха (СИ) - Анна Гур

Шейх уже не здесь. Не со мной. Я чувствую эту перемену. Понимаю, что ситуация какая-то серьезная и требует личного вмешательства Макадума.

Резко разворачивается и выходит, оставляет меня одну в ванной, а я вдруг резко ухожу под воду с головой, чтобы мысли свои прогнать, чтобы страх успокоить.

Лежу под водой и чувствую, как сердце бешено в груди стучит. Не страх это… не паника…

Просто мне с каждым мгновением все сложнее лгать Аязу. Мое тело на него реагирует. Душа рвется на части. От одного взгляда на этого мужчину бабочки в животе, но я понимаю, что так нельзя…

Мне с ним не быть, а позволять этому мужчине пробираться все дальше в мое сердце — невозможно для меня, для нас…

Нет никаких нас!

Эта мысль — она оглушает, бьет наотмашь, и я открываю рот и кричу под водой во все горло…

Кричу и выпускаю свои эмоции…

Выныриваю резко и убираю волосы со лба, протираю лицо от воды, только отчего-то солоно на губах, и я понимаю, что слезы я стираю, а не воду…

Слезы своего отчаяния и горя, слезы своей безысходности…

Выбираюсь из ванны и оборачиваюсь в полотенце. Мне холодно. Меня трясет. Я понимаю, что просто не выдержу в этом дворце еще день-другой.

Сорвусь…

Если бы на мне не лежала ответственность за свою семью, за сестру… я бы уже сломалась и рассказала Аязу обо всем…

Если бы наказание досталось только мне, я бы приняла любую кару из его рук, потому что моя душа разрывается на куски, бьется на тысячи осколков от чувства вины…

Ведь я лгу… я… не знаю…

Тихонечко иду в комнату, пустую, шейх ушел, и никого не осталось, кто бы мог потревожить мой покой…

Я забираюсь в постель и реву. Кусаю подушку и реву. В минуты, проведенные с этим мужчиной, я будто лечу, словно крылья за спиной распускаются, ощущаю себя счастливой…

А как только он исчезает, накатывает гнилое послевкусие, боль и тяжесть в груди…

С ним сладко. С ним невероятно хорошо. Я даже не подозревала, что настолько может быть горячо с мужчиной, но после… приходит откат, который буквально уничтожает меня.

И вновь психика срабатывает защитным механизмом. Я вновь уплываю в сон, и будит меня мягкий голос:

— Просыпайтесь, госпожа… Шейх хочет, чтобы вы пришли и танцевали для него…

Моргаю. По моим внутренним часам уже глубокая ночь… Девушка действует сноровисто и быстро. За мгновение на кровати оказывается роскошный золотистый костюм — длинные шаровары и топ, пояс с золотыми монетками, причем… действительно золотыми…

Этот пояс стоит целое состояние, как и все, к чему прикасается рука шейха.

— Я вас соберу. Нужно быстро… господин не в духе… — бросает в меня словами Фазиля. — Надо поторапливаться…

Быстро встаю, застываю, понимая, что я голая и мне нужно найти трусики…

Прислужница словно считывает мой порыв и поднимает с кровати костюм, золотистый, будто сотканный из света.

— Вам белье не понадобится. Под него нельзя надевать…

Сглатываю ком. Прикусываю губу, понимаю, что этот тюль ничего не прикроет, в стратегических местах лишь немного ткань собрана в замысловатый узор, но… если, например, я встану напротив света, то покажется, что я совсем голая…

— Нельзя… нельзя медлить…

Торопит меня девушка и быстро помогает надеть на себя это непотребство, которое наверняка стоит баснословно дорого…

Откидывает мои волосы за спину и смотрит на меня внимательно, поправляет топ, который скорее лиф, цепляет пояс с монетками мне на бедра.

А я вдруг понимаю, что все это время в серьгах была, которые снять забыла, тянусь к ним, чтобы высвободиться, но Фазиля поднимает руку:

— Нельзя снимать. Подарок шейха… если вам некомфортно, надо у господина попросить, чтобы снял…

Прикусываю язык, чтобы больше себя не выдать. Эти традиции… они мне чужды, но… нельзя подставляться сейчас, поэтому я просто киваю и иду за девушкой, которая приводит меня в огромную спальню Аяза.

Застываю у двери. Делаю глубокий вдох, прежде чем войти и утонуть во мраке…

Лишь легкое интимное освещение, приятная музыка льется откуда-то сверху.

Взгляд не сразу замечает Аяза, который сидит, откинувшись на диване, полулежит скорее, перед шейхом столик, на нем стоит высокий сосуд, сильно напоминающий кальян, а в комнате царит приятный аромат цитруса и корицы.

Аяз внимательно наблюдает за мной, на нем только штаны, широкая грудная клетка обнажена.

Мне от всего, что вижу, хочется поскорее в обморок упасть или вовсе развернуться и бежать, но сердечко в груди колотится быстро-быстро, отбивая сумасшедший ритм.

Я делаю глубокий вдох, и ноги сами меня несут в центр комнаты, я застываю под тяжелым взглядом шейха. По его лицу бегают тени от освещения и придают мужчине какую-то зловещую красоту. Я понять не могу, что именно сейчас испытываю, но… у меня в животе будто вновь бабочки взрываются, летают, заставляют меня дыхание свое остановить и вновь дышать с задержкой, с каким-то странным нарастающим томлением.

Молчание все длится и длится. Аяз не подгоняет меня, лишь его глаза следят за мной, за каждым моим жестом, шагом, и этот его взгляд… он тяжелый, давящий, но, с другой стороны… он заставляет меня почувствовать себя желанной, дикой, привлекательной, красивой настолько, что голова кружится…

Потому что я чувствую, как именно на меня реагирует шейх, как тяжело поднимается и опускается его грудная клетка.

Он жаждет меня. Хочет. Это читается в воздухе, который тяжелеет, становится горячее.

Шейх щелкает пальцем и, кажется, встроенная умная система поднимает громкость музыки, меняет ее, сейчас в мотиве явно слышны барабаны, которые зовут меня вступить в этот дикий и эротичный танец…

Я умею танцевать восточные танцы. Одним из указаний отца было водить меня заниматься именно на это направление, и я, сколько себя помню, столько и ходила в школу балета, где кроме, конечно же, восточных танцев изучала также другие, но…

Сейчас от меня требуют исполнения belly dance, который мы с сестрой умеем танцевать.

И вот сейчас я прикрываю на мгновение глаза, отстраняюсь от всего, что меня окружает, от мужчины, который наблюдает за мной будто хищник, притаившийся в саванне.

Я делаю одно легкое движение бедрами, будто приноравливаюсь к музыке, к звукам, сразу же следует другое движение, резкое, четкое, которое подхватывают монетки у меня на поясе.

Восточный мотив усиливается, мелодия закручивается, и я отпускаю себя, отдаюсь танцу, просто выпускаю все свои эмоции, отпускаю свой страх.

Танец всегда меня успокаивал, всегда давал возможность