Золотая лихорадка - Густав Эмар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, тем более, что в доме уже начинает просыпаться народ.
В самом деле, прислуга гостиницы и погонщики почти все поднялись и, проходя мимо испанца и француза, с любопытством приостанавливались около них.
Валентин и дон Корнелио покинули патио и направились в кварто, занимаемое охотником.
Теперь, — сказал француз, войдя в комнату, — я весь внимание. Говорите, мой милый, вы себе представить не можете, как мне хочется узнать все подробности.
Дон Корнелио знал, как дружен Валентин с доном Луи, и поэтому он, не задумываясь ни на минуту, рассказал охотнику до малейших подробностей все, что случилось с ним в эту ночь.
— Это все? — Валентин выслушал его с величайшим вниманием.
— Решительно все. Что вы об этом думаете?
— Да-а! — проговорил охотник задумчиво. — Вы хотите, чтобы я высказал вам откровенно свое мнение. Теперь это дело кажется мне еще туманнее, чем вначале. Так мне кажется, но это ничего не значит, и нам не следует упускать такой благоприятный случай выгодно продать наше стадо.
— Я и сам так думаю.
— Отлично. В таком случае ни слова не говорите им об отъезде дона Луи.
— Вы так хотите?
— Да. Это очень важно.
— Как вам угодно.
— Затем, когда вас позовут…
— Я пойду.
— Нет, мы пойдем вдвоем, это будет гораздо приличнее. Согласны?
— Согласен.
— В таком случае спокойной ночи, я хочу немного вздремнуть. Если случится что-нибудь новенькое, сообщите мне.
— Хорошо.
Дон Корнелио ушел.
Валентину совсем не хотелось спать, он просто хотел остаться один и хорошенько обдумать все. Он прекрасно понимал, что молодая девушка играла с испанцем, как кошка с мышкой, и хотя она уверяла, что интересуется только им одним, на самом деле даже и не думала о нем. Но какую цель она преследовала в этом случае? Может быть, она любила, дона Луи? Может быть, молодая девушка сохранила в своем сердце слишком живое воспоминание о приключении, случившемся в то время, когда она была еще ребенком? Может, чувство благодарности незаметно для нее самой перешло в любовь?
Вот что интересовало охотника и чего он не мог отгадать! Валентин никогда не был знатоком женского характера, их сердца были для него закрытой книгой.
Жизнь, которую француз вел в прерии в постоянной борьбе то с индейцами, то с хищными зверями, не могла, конечно, помочь в изучении женского сердца, а первая и единственная любовь, воспоминание о которой вечно жила в его сердце, не позволила даже думать о других женщинах, с которыми ему приходилось встречаться и которые для него всегда были существами слабыми и беззащитными, требовавшими помощи.
Вот почему охотник был в большом затруднении и не мог уяснить себе, чем вызван интерес молодой девушки. Он отлично понимал, что донья Анжела преследует какую-то тайную цель и что покупка novillos служит лишь предлогом увидеться с доном Луи. Но какая у нее цель? Зачем хотела она видеть его друга? Вот что он тщетно старался отгадать, над чем ломал себе голову.
«В конце концов, — подумал он, — кто знает? Может быть, еще лучше, что все случилось именно так и что она не видела Луи… Отец этой сеньориты — губернатор Соноры. Постараемся с ним не ссориться: кто знает, может быть, он еще и понадобится нам впоследствии. Странно, не знаю где, но я слышал имя этого человека… Гверреро, дон Себастьян Гверреро… Кто мне говорил о нем?»
В эту минуту дверь тихонько отворилась, и в комнату вошел человек.
Это был Курумилла.
Валентин обрадовался, увидев своего краснокожего друга.
— Милости просим, вождь, — приветствовал он индейца. Араукан пожал ему руку и молча сел.
— Ну, вождь, — продолжал Валентин через минуту, — вот и вы встали, наверное, уже прогулялись по пуэбло?
Индеец презрительно улыбнулся.
— Нет, — отвечал он.
У охотника внезапно блеснула мысль.
— Моему брату следовало бы пройти в патио, — сказал он, — потому что в гостинице есть, кажется, и другие путешественники, кроме нас, и он увидел бы их.
— Курумилла их видел.
— А!
— Он их знает.
— Вы знаете их? — спросил он удивленно.
— Только одного мужчину. Курумилла — вождь, у него хорошая память.
— А-а! — продолжал охотник. — Неужели я наконец-то узнаю, что меня так интересует и чего я никак не могу припомнить!
Индеец улыбнулся и опустил голову.
— Кто этот мужчина, вождь? Это друг?
— Нет. Это враг.
Враг? Боже праведный! Недаром, значит, мне казалось, что я уже раньше слышал его имя.
— Пусть мой брат слушает, — продолжал вождь. — Курумилла видел бледнолицего. Он убьет его.
— Не очень-то торопитесь, вождь. Сначала скажите мне, кто он такой, а уж потом мы решим, что делать. К несчастью, мы здесь не в прериях, смерть человека, кто бы он ни был, может нам дорого стоить!
— Бледнолицые — настоящие бабы! — с презрением возразил индеец.
— Может быть, вождь, но только не надо торопиться… завтра еще не пришло, как говорят индейцы, всему свое время, и надо уметь ждать… Не забывайте, что пока сила не на нашей стороне.
Курумилла пожал плечами, как бы говоря, что ему совсем не нравится эта излишняя осторожность и медлительность, но не возразил ни единым словом.
— Послушайте, вождь, скажите мне, кто этот человек и когда нам приходилось с ним ссориться?
Вождь подошел к Валентину.
— Разве мой брат не помнит?
— Нет.
— О-о-а!.. Пусть он вспомнит пронунсиаменто в Пасо-дель-Норте, где Курумилла убил Собачью Голову.
— А! — вскричал Валентин, хлопая себя полбу. — Теперь я вспомнил! Этот человек — тот генерал, который командовал мексиканскими войсками и которому сдался дон Мигель Сарате?
— Да.
— Так ведь он хотя и грубый, но честный солдат. Он сдержал слово, данное нашему другу, я не могу сердиться на него за это.
— Это изменник!
— С вашей точки зрения, вождь, может быть, но только не с моей. Теперь я прекрасно вспоминаю генерала Гверреро, pardieu! Бедный генерал Ибаньес не раз говорил мне о нем; он тоже не любил его. Странное совпадение! Но не опасайтесь, вождь, я буду за ним следить… Друг он нам или враг, но меня он никогда не видел. Значит, я имею большое преимущество над ним, потому что я его знаю… Спасибо, вождь.
— Мой брат доволен?
— Вы оказали мне громадную услугу и поэтому можете судить сами, доволен я или нет.
Курумилла улыбнулся.
— О-о-а! — произнес он. — Тем лучше.
— Да, а теперь давайте завтракать… Мне страшно захотелось есть после того, как с вашей помощью я немного разобрался в этой кутерьме.
Курумилла и дон Корнелио приготовили в своем кварто обычный завтрак, состоящий из красных бобов с индейским перцем, нескольких ломтей вяленой говядины и маисовых лепешек, — все это они запили пульке из алоэ и несколькими глотками превосходного каталонского рефино.