Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами - Ли Макинтайр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джейн Мейер в книге «Темные деньги» («Dark Money», 2016) подчеркивает, что отрицание климатических изменений организовали люди, делавшие бизнес на ископаемом топливе, такие как семья Кохов и концерн ExxonMobil. И верно, только братья Кохи спустили на эту кампанию астрономические суммы: «С 2005 по 2008 год лишь из одного источника, от Кохов, на счета десятков различных организаций, тормозящих климатическую реформу, поступило почти 25 миллионов долларов». То есть семья Кохов потратила в три раза больше, чем ExxonMobil. В другом месте Мейер пишет: «Если оставались какие-то сомнения в том, что братья Кохи – главные в США спонсоры отрицания климатических изменений, публикация „Кохленда“ должна их полностью развеять»[14]. Другие авторы соглашаются, что «мало кто более ответствен за разразившийся климатический кризис, чем Дэвид Кох».
Разумеется, деньги поступали и от нефтяных и газовых концернов. Журнал Forbes в 2019 году сообщал:
Ежегодно пять крупнейших в мире нефтегазовых компаний с государственным участием тратили около 200 миллионов долларов США на лоббирование с целью контроля, торможения и блокирования политики климатического регулирования. Больше всех в антиклиматическое лобби вкладывал концерн BP – 53 миллиона долларов ежегодно; за ним следует Shell с 49 миллионами и ExxonMobil с 41 миллионом. Chevron и Total тратили по 29 миллионов в год.
Всего же, по оценке журнала Smithsonian Magazine, «на организацию кампании против международной климатической политики тратится почти миллиард долларов каждый год».
На что уходят все эти деньги? На экспертов. Конференции. Лоббистов. Исследования лояльных ученых. Публикации в прессе. Словом, на сомнения. В «Темных деньгах» Мейер упоминает политолога из Гарварда Теду Скочпол, которая считает поворотным моментом в битве за климат 2007 год. Этот момент наступил, когда Элу Гору дали Нобелевскую премию и вышла в свет его «Неудобная правда». Опросы показывают, что после этого глобальное потепление стало все больше тревожить широкую публику. И климатические отрицатели принялись оспаривать его влияние с особым рвением. Телевидение и радио, книги, отчеты перед Конгрессом – все это работало на то, чтобы заставить общество сомневаться в реальности климатических изменений. Скочпол подсчитала, что с того времени от 30 до 40 % населения США подверглись «антиклиматической» пропаганде через ежедневные информационные издания и программы. Результат был предсказуем: «Довольно скоро опросы общественного мнения стали показывать, что беспокойство о глобальном потеплении полностью улеглось среди граждан, исключая только самых убежденных либералов».
Не менее предсказуемой оказалась и реакция американских политиков. Изменение настроений в обществе, а также миллионы долларов, жертвуемых из года в год нефтегазовыми магнатами, привели к тому, что «в вопросах климата Республиканская партия, особенно в Конгрессе, вскоре резко качнулась вправо. Обычных людей партийно-климатический раскол коснулся не сильно, но избираемых политиков разделила зияющая пропасть». Автор книги «Кохленд» Кристофер Леонард в одном интервью заметил:
Империя Кохов сыграла центральную и исключительную роль в выжигании умеренной фракции республиканцев, признающей реальность глобального потепления. И это навсегда изменило политическую картину, так что сейчас любой порядочный республиканец, желающий собрать достаточно денег на переизбрание, не может себе позволить согласиться даже с самыми фундаментальными научными фактами.
Сегодня мы разгребаем последствия этой пропаганды и дезинформации. И хотя общественное мнение вновь повернулось к признанию глобального потепления, политики крепко держатся за прежние позиции. Отчего? Да оттого что придумали новый способ отрицания и сомневаются теперь не в реальности потепления, а в том, что мы знаем о нем достаточно, чтобы пытаться (или мочь) его обуздать. И партийный принцип здесь соблюдается еще тверже, чем раньше.
В последнем опросе Центра Пью впервые большинство американцев (52 %) соглашается, что важнейшим приоритетом для президента и Конгресса должно стать сдерживание глобального потепления. Но здесь мы сталкиваемся с глубоким партийным разломом. Среди демократов доля выступающих за активную климатическую политику за последние четыре года выросла с 46 до 78 %, но у республиканцев она росла едва заметно: с 19 до 21[15]%. Похоже, что вера в потепление уже не зависит от осведомленности, а превращается в маркер идентичности. Ровно как с плоской Землей, доказательства здесь больше ни к чему – это вопрос выбора стороны.
На каком основании я все это говорю? Так ли уж единодушны ученые в вопросе о глобальном потеплении? Куда девался старый добрый скептицизм? В самом ли деле доказательства глобального потепления столь же наглядны, сколь и свидетельства в пользу шарообразности Земли? И если так, почему ученые не могут доказать эту теорию? Ага, вот мы и оказались на знакомой дорожке, этот сценарий вы уже видели прежде. Как мы знаем, в науке всегда есть место разным мнениям. Постоянно появляются альтернативные гипотезы, которые могут быть истинными, но это не отменяет принятой теории. Объем свидетельств в пользу антропогенного потепления колоссален. Помните репортаж Reuters о том, что степень достоверности научной модели глобального потепления достигла 99,9999 %? Отвергать настолько подтвержденную теорию лишь потому, что верной может оказаться какая-то другая, просто неумно. Водятся ли на Южном полюсе полосатые единороги? Как мы можем узнать ответ, не побывав там? Это все та же тактика плоскоземельцев. Непризнание научного консенсуса и огромного массива доказательств – это не скептицизм, а наукоотрицание.
Так почему же мы позволили воротилам нефтегазовой индустрии и реакционным политикам так ловко посеять сомнения, будто они обнаружили какую-то гигантскую брешь в научной аргументации? Настала пора дать им отпор. Противоядие от климатического отрицания – полное раскрытие его коррупционной природы и идеологии, а также аргументации, которую применяют и другие отрицательские лжетеории, касающиеся эволюции, прививок и формы Земли. Возникает, однако, любопытный вопрос. Мы понимаем, что климатическое наукоотрицание имеет много общего с кампанией по отрицанию связи между курением и раком, но чем оно родственно верованиям вроде плоской Земли? Я, хоть убей, не могу представить субъекта, который мог бы как-то нажиться на плоской Земле. Да, из той публики, что воспользовалась шумихой, кому-то, наверное, удается срубить пару долларов или даже заработать на пропитание продажей маек, кепок, книжек и рекламы в интернете. Но чтобы плоскую Землю кто-то цинично придумал именно ради этого? Не думаю.
Наукоотрицание бывает и такой природы. В каких-то случаях оно рождается из очевидной корысти, но в других возникает как будто на пустом месте. У климатического отрицания родословная прозрачна. Работы Орескес, Конуэя, Леонарда, Мейер, Муни, Хоггана, Колла и других ясно показывают, из какого глубоко циничного и преступного замысла вышло климатическое диссидентство и как его год за годом вбивали в головы те, кто на нем наживался, и те, кто от этих людей зависел. Конечно, есть
