Мориарти. Последняя глава - Джон Гарднер

Вернувшийся наконец Карбонардо занял свое место за столом, и Профессор еще раз прошелся по всему плану, водя пальцем по карте, указывая на возможные проблемы, в том числе на вероятность дорожного затора, поскольку движение в этом районе не прекращалось до позднего вечера.

Повернувшись к Бену Харкнессу, он спросил, доволен ли тот назначенной ему ролью.

— Я отвожу вас к театру. Ставлю кэб и Архи на ночь. Мое дело — обеспечить, чтобы пара наших парней, Нед и Саймон Дэй, отправились в Брайт-ярд и взяли там кэб и хорошую лошадку. С ночным сторожем договорились — он ничего не заметит, а лошадку я подобрал. Кличка — Яблочко. Золото. Смирная, послушная.

Большинство возниц брали экипажи и лошадей внаем у владельцев больших конюшен за определенную плату, обычно от девяти до двенадцати шиллингов в день.

Бен Харкнесс был настоящим брильянтом в общей массе извозчиков, людей с ужасной репутацией, что объяснялось, прежде всего, сопутствовавшими данной профессии соблазнами. В Лондоне насчитывалось более четырех тысяч кэбменов, и многие из них обслуживали так называемые «водопои» — трактиры, гостиницы, пивные. Среди них было немало пьющих, причем, некоторые пили сутки напролет, поскольку не имели крыши над головой. Частенько они засыпали в барах и тавернах, а то и в своих же кэбах. Естественно, что при таком образе жизни у людей развивались не самые лучшие стороны характера: несдержанность, грубость, задиристость, лживость. Не таков был Бен Харкнесс — мошенник со стажем, знаток уличных фокусов и афер. Бойкий на язык и не страдающий избытком совести, он мог бы добиться успеха на любом криминальном поприще, но рано задумался о будущем, обучился ремеслу извозчика и поступил в услужение к Мориарти, с которым прошел едва ли не весь путь наверх.

— Дэниела забираю около одиннадцати, — добавил Харкнесс.

— На Чаринг-Кросс, — уточнил Карбонардо. — Держись в сторонке и говори, что ждешь клиента.

Харкнесс кивнул.

— Значит, около одиннадцати. Сделаем пару кругов по Скверу и остановимся возле Крэнборн-стрит, оттуда, когда подойдет время, поедем прямиком к «Альгамбре».

Профессор спросил у Карбонардо, какого он мнения о плане.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Ты справишься?

— Если окажусь в пятидесяти шагах от цели, я в нее попаду. С пятидесяти шагов я в почтовую марку попадаю. И в неподвижную, и в движущуюся.

— С пятидесяти шагов? — Мориарти с сомнением покачал головой.

— Природный талант, Профессор.

— Природный талант? Хорошо. — Мориарти снова кивнул и повернулся к Уильяму Уокеру.

— А ты, Билли, договорился обо всем?

— Всё сэр Гарнет, Профессор. Парень, что продает газеты возле «Альгамбры», уступит мне свое место с половины одиннадцатого.

— Сможешь узнать Беспечного Джека?

— Видел его два раза. Один раз мне на него показали возле «Кафе Ройяль», а потом я видел его возле того дома, где они взяли мистера Карбонардо. Так что узнаю.

— Молодец. А ты, Уолли?

— Я буду напротив «Альгамбры». Там, где стоянка кэбов. Как только Билли подаст знак, я поднимаю руку и даю сигнал мистеру Харкнессу.

— А дальше будет ад, — мрачно усмехнулся Дэнни.

— И мы попрощаемся с этим честолюбцем, Беспечным Джеком. — Мориарти достал из кармашка сияющие золотые часы, откинул крышку и объявил время. Четыре минуты восьмого. До начала представления в «Альгамбре» оставалось чуть меньше двух часов. Опуская крышку, он скользнул взглядом по выгравированной на ней надписи — «Моему дорогому и любимому сыну, профессору Джеймсу Мориарти, с гордостью — от матери, Люси Мориарти»— и, как обычно, ничего не почувствовал. Часы он снял с тела брата в ту давнюю кровавую ночь, когда убил его на берегу Темзы. Глянув на чинно восседающих за столом мальчишек и взрослых, он пожелал всем удачи, вышел из кухни и возвратился к себе, чтобы перевоплотиться в еще одного из своих персонажей.

Сегодняшний бенефис, устроенный «Дейли мейл» для сбора средств на военные нужды, Мориарти намеревался посетить в образе пожилого сельского джентльмена по имени Руперт Дигби-Смит, приехавшего в столицу из Котсуолда, дабы развеяться и набраться впечатлений.

В свои шестьдесят с лишним Руперт был человеком солидным, но еще не потерявшим интереса к жизни и предлагаемым ею удовольствиям. Худощавый, с копной седеющих волос, нос картошкой и с легкой синевой, глаза усталые, едва заметная сутулость. Одевается хорошо, но слегка старомодно: темные брюки, черный фрак со следами плесени, однотонный шелковый платок, чуть помятая рубашка, на ногах — старые ботинки со сбитыми каблуками. Плащ с серебряными застежками в форме львиной головы прекрасно выглядит издалека, но вблизи выказывает потертости и грязные пятна.

Харкнесс — когда Мориарти спустился к экипажу — не в первый уже раз подивился искусству хозяина. Никто и никогда не признал бы в этом старом баране знаменитого Профессора, «Наполеона преступного мира». Провинциал в стертых ботинках выглядел так, словно для него мог стать проблемой переход улицы, а знакомство с женщиной — непосильной задачей, и это при том, что женщин, молодых и на все согласных, возле «Альгамбры» хватало всегда.

Мальчишки, Уильям и Уолтер, ждали у кэба, чтобы посмотреть и узнать Мориарти потом, когда он выйдет из театра. Как и Бен Харкнесс, они не сразу поверили своим глазам.

— Я постараюсь забрать вас, Профессор, — сказал Харкнесс, — но, боюсь, на Лестер-сквер, когда вы выйдете, будет немного жарко.

— Обо мне, Бен, не беспокойся. Я дорогу найду. И два этих молодца знают, что делать. Учатся они быстро. Толк будет.

В этот вечер у входа в театр «Альгамбра» наблюдалось заметное оживление — желающих попасть на бенефис оказалось слишком много. Мориарти подумал, что поступил предусмотрительно, заранее отправив юного Таллина за билетами. Он сидел в глубине ложи, как всегда, не желая привлекать к себе внимания — всегда мог найтись кто-то, кто узнал бы его даже в гриме. «Осторожность лишней не бывает», — не уставал напоминать своим людям Мориарти. Даже уверенный в надежности маскировки, он старался не оставлять ничего на волю случая — недавний эпизод с фотографом Джои Коксом, был тем самым исключением, которое лишь подтверждает правило.

Обычно Профессор знал больше, чем говорил своим приближенным. Вот и сейчас он знал — информация поступила от человека, работающего в «Альгамбре», — что Беспечный Джек оплатил пять мест в партере, поблизости от променада, где прогуливались обычно «ночные леди»; демонстрации эти прекратились после того, как против них выступили многочисленные защитники общественной нравственности, для которых даже мюзик-холлы были мерзостью пред лицом Господа, обителями пьянства, разврата и непристойности. «Альгамбра» была театром, а не мюзик-холлом, люди не сидели здесь за столиками и не пили во время представления, как в старых, настоящих мюзик-холлах, заведениях, нередко опасных и шумных, а не тех блистательных, роскошных театрах веселья, какими они сохранились в нашей заблуждающейся коллективной памяти. В старых, настоящих мюзик-холлах зрители пили на протяжении всего представления, и нередко причиной веселья был именно алкоголь, а не что-то другое.

Сегодня «Альгамбра» заполнялась разной публикой: места в партере и бельэтаже занимали солидные леди и джентльмены и те молодые щеголи, которые обожают всевозможные варьете: мужчины и женщины в вечерних нарядах, белых галстуках-бабочках и фраках, некоторые в парадной форме — люди иного положения, чем шумные и грубоватые завсегдатаи мюзик-холлов. Но приглушенный гул ожидания, торжественно-волнующий и немного нервный, присутствовал и здесь. Мориарти улыбнулся про себя, вспомнив, что в последний раз был здесь во время выступления иллюзиониста Доктора Ночь, уроки и образ которого он использовал затем при злополучном, неудавшемся покушении на жизнь принца Уэльского в 1894 году.[45]

От воспоминаний отвлекло прибытие Беспечного Джека и его компании. Сегодня с ним было два телохранителя: громила и большой спорщик по имени Бобби Боукс и плотный коротышка Рустер Бейтс. При виде их из памяти сами собой выплыли строчки детского стишка:

Длинные ноги, бедра узки,С ноготь головка, не видно глазки.

Коротышка Рустер вполне соответствовал этому описанию — узенькие глазки почти потерялись на пухлой физиономии.

К немалому удивлению Мориарти, Беспечный Джек приехал с женщиной, а точнее, с почтенной Нелли Флетчер, младшей дочерью виконта Питлокри, наследницей миллионов, не слишком разборчивой в выборе кавалера, большой любительницей азартных игр и рискованных приключений. Достойная была бы пара, — подумал Мориарти. — Как хорошо, что Дэнни позаботится о Беспечном Джеке именно сегодня — девушка выглядела невинной, а сексуальные наклонности Джека, о которых Профессор был наслышан, плохо совмещались с неопытностью. Одной из множества отвратительных его черт называли страсть к насилию. Джек Айделл определенно не был тем человеком, с кем вы могли бы оставить свою дочь. «Впрочем, и сына тоже», — заметил в разговоре с Мориарти один знакомый. «Любитель фиалок», — отозвалась о нем как-то Сэл Ходжес.