На чужой войне - Ван Ваныч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вошёл в комнату, сгрузил на табуретку всё, что притащил для продолжения банкета. Постоял, пошатываясь, и разрываясь в туманных желаниях между выпить и поспать. Сделал неожиданный выбор: пошёл и распахнул настежь окошко- и вправду душно. Полюбовался окрестностями, которые были также серы и невыразительны, как и моя жизнь: быстро темнеющее, приближаясь к чёрному, небо; уже нечёткие очертания двух-и трёхэтажных домиков, в темноте почти неотличимые друг от друга- лишь подойдя к ним вплотную можно было различить отличающие их нехитрые украшения- сплошные белые, горизонтальные либо диагональные полосы на грязных стенах, или изредка встречающиеся, покачивающиеся на штырях, вмонтированных в стену дома, небольшие железные или деревянные доски с изображенными на них картинками, нередко с шокирующим, или попросту не имеющим ничего общего с реальностью содержанием; тёмная щель между домами, здесь именуемая улицей, по которой время от времени весьма робко пробирались запоздавшие путники, опасавшиеся в эти злые моменты всего что угодно- от заточки в печень до банального ведра с помоями на голову,- таковы реалии в эту эпоху; приоткрытое окошко в стоящем напротив доме, до которого, казалось, можно дотянуться рукой; и горящая там свеча на столе, разгоняющая тьму комнаты лишь на метр вокруг.
На какое-то время залип, вглядываясь в эту свечу- что-то во мне она зацепила. Мерцающее, колеблющееся пламя, готовое потухнуть от любого ветерка- вот что такое я сейчас,- но неужели всё? Отвернулся, подошёл к сундуку и сел, задумался. Назойливой мухой зажужжали слова Марка. Надо, чёрт возьми, выбираться из этого городишки, иначе здесь меня и похоронят. А как же Маша? Прости, родная, не уберёг… Мы всё равно будем когда-нибудь вместе, не здесь, но в лучшем из миров. Что-то опять стало тоскливо, и я взахлёб вылакал вино из бокала. Осоловелым взглядом уставился на дрожащую от ветерка из окошка паутинку, попытался сосредоточиться- о чём это я? Ах, Машенька. Милая… Нет. Не сегодня. Я подумаю об этом завтра… Комната закачалась перед глазами, и я уже не сопротивляясь подступающему забытью, рухнул в постель. Через некоторое время по комнате разнёсся громкий храп, изредка прерываемый всхлипами и непонятными для местных словами.
Глава 14
Разбудила меня барабанная дробь начавшегося дождя. Под перестук капель снова задремал, но ненадолго- вскоре снова очнулся,- и на этот раз сна уже не было ни в одном глазу. Из открытого окошка веяло сыростью и прохладой, охлаждая моё разгорячённое тело. Поскольку дел сегодня особых не намечалось, да и в такую погоду ничего и не хотелось, решил полениться- полежать и подумать. Глянул на кувшин- вино, вроде, осталось- но при мысли о продолжении пьянки замутило. Не, не, ну его нафиг, такое счастье. И вправду пора завязывать…
Разглядывая серую мокрую завесь за окошком, вспомнил вчерашний разговор с Марком. Податься в кондотьеры? В эти времена такое расценивается однозначно- покатился по наклонной. Это каста отверженных- их боятся и ненавидят одновременно. Существуют даже специальные указы против наемничества: их отвергает церковь, им запрещается селиться в городах и селениях, заниматься мирным трудом и т.д. и т.п. Неудивительно, что рутьеры платят миру ненавистью, делая исключение лишь для таких же изгоев, создавая этакие братства со своими ритуалами и законами. И вот если вдуматься, вспомнив этих беспредельщиков в их, так сказать, естественной среде обитания, и что они творят- не хочется мне что-то в подобные ряды вступать. Пришлось и мне в своей жизни в дерьмеце поковыряться, но если к этим- это как на всю оставшуюся жизнь в эту дурно пахнущую субстанцию по самую маковку окунуться.
С другой стороны- а куда ещё податься? Всё же аристократ я только на словах, а так-если копнуть поглубже- сразу же закричат, мол “царь-то ненастоящий” и на Лобное место поволокут, или куда здесь самозванцев пристраивают для утилизации. Вот и хорошо, что ещё никто как следует в моей легенде не поковырялся… И выбор выходит, к сожалению, совсем не велик: либо в дружину какого вельможи поважней- не может же князь, пусть и липовый, служить кому-то менее знатному, либо вот так- на свободные хлеба- на кондотту. Что первый, что второй вариант меня не радуют: в одном случае проведу жизнь в какой-нибудь сырой казарме, или в продуваемом всеми ветрами замке, служа на побегушках у патрона, убивая время при помощи выпивки и немытых, привычных к скотству, селянок; во втором- как я уже говорил- придётся в нехорошем измазаться, так как здесь нет такого понятия как комбатант” или “нонкомбатант”, а все кто не носит оружие- это добыча. По сути, рутьер в здешних палестинах не только человек с оружием и знанием как его наилучшим образом применить, но он к тому же совмещает в себе черты рэкетира и вымогателя. Разбой, убийства, похищения с корыстной целью- вот не полный список “героических” деяний этих людей, в тёплую компанию которых мне предлагают влиться. А других солдат я, к своему сожалению, не увидел. И мучают меня смутные сомнения, что и в других странах, и на других континентах, дела обстоят подобным же образом.
Уже закончился надоедливый моросящий дождь, а я всё не мог принять решение. Нет, можно, конечно, создать свой отряд, со своими правилами и запретами, тем более, что его личинка уже создана, но согласятся ли мои потенциальные солдаты на подобные ограничения. Например, хотя бы не резать нонкомбатантов без причин- это меня особо напрягает. Всё-таки я продукт другой эпохи… Понятно, что нонкомбатанты разные бывают: тут и партизаны разные, фанатики, или просто моча в голову ударила- и так бывает- но на то оно и исключение, чтобы правило подчёркивать. Было бы желание к изменениям, а оно у меня есть- будем прогибать эту реальность под себя. Не знаю, что получится, но не попробовав- не узнаешь,- и я пошёл искать Марка.
А в пиршественном зале трактира будто со вчерашнего дня ничего и не поменялось-все те же, всё там же- чавкающие
