Особый штаб «Россия» - Иван Грибков

В послевоенные годы Смысловский, вспоминая «малую войну», развернувшуюся на оккупированной территории СССР, дал высокую оценку советским партизанским военачальникам, считая их не больше и не меньше вождями, выдвинутыми вперед 200-тысячной партизанской массой (это число народных мстителей фигурировало в научных работах того периода (например, у Д. Карова[344]), хотя назывались и другие цифры; по ориентировочным подсчетам подполковника бундесвера Айке Миддельдорфа, в тылу вермахта на Восточном фронте действовало приблизительно 100 тыс. партизан[345]). Смысловский называет такие имена, как «Ковпак, Сабуров, Федоров, Клещев (правильно — А. Е. Клещеев, уполномоченный ЦШПД по Пинской области), Медведев, Гришин (С. В. Гришин — командир Отдельного партизанского соединения "13")… Науменко (правильно — М. И. Наумов], Батя (правильно — А. З. Коляда, командир партизанского объединения "Батя")…»[346] На наш взгляд, он не случайно упомянул фамилии и клички наиболее известных партизанских вожаков, ведь именно против них боролась его организация.

Но вернемся к деятельности украинцев в Зондерштабе «Р». Известно, что они оказали немалую помощь в деле раскрытия и ликвидации подпольных организаций на оккупированной территории УССР и БССР. Пройдя подготовку в немецких разведшколах, агенты порою успешно внедрялись в городское и районное подполье, использовали ошибки советских патриотов (особенно комсомольской молодежи), раскрывали явочные и конспиративные квартиры, тайники с оружием, боеприпасами и другими материально-техническими средствами. Выявив руководителей подполья, агенты наносили удар — вызывали оперативных работников военной контрразведки, ГФП или СД. Так, с помощью агента Виктора Курцына немцы разоблачили подпольные организации Чернигова и Щорса. В белорусском городе Осиповичи, куда также направили удачливого «крота», городская подпольная организация прекратила свое существование осенью 1943 г., а те, кому удалось уцелеть, вынуждены были уйти в лес[347].

По неподтвержденной информации, подчиненные Смысловского могли участвовать в июле 1942 г. в обезвреживании киевской разведывательно-диверсионной группы лейтенанта госбезопасности СССР Ивана Кудри (псевдоним «Максим»). Однако учитывая, что помимо Зондерштаба в оккупированной столице Украины действовали и другие органы немецкой разведки («АНСТ-Киев», 102-я абверкоманда («Орион») и СД), участие «смысловцев» в разоблачении резидента НКГБ представляется маловероятным. Впрочем, в книге «Война и политика» Смысловский фамилию Кудри называет[348].

Вместе с тем, о деятельности киевской резидентуры Зондерштаба сохранились не самые лестные воспоминания. Старший резидент Особого штаба в Киеве М. А. Моисеев (бывший офицер Императорской и Белой армий) в своих мемуарах сообщает о большой засоренности местного отдела советскими разведчиками и об интригах, из-за которых ему пришлось перейти в РОА. (Отметим также, что на связи с этой резидентской областью, по воспоминаниям курьера резидентуры Киевского района Г. М. Моисеева, находился «неофициальный штаб местных казачьих формирований», откуда набирались кадры для разведывательной работы.)[349]

Значительную роль украинская резидентура и агентура сыграла в период отступления вермахта с Украины, когда все более приоритетными становились задачи по ведению разведки в тылу Красной армии. Резидентуры Зондерштаба были оставлены в Черниговской, Житомирской, Киевской, Харьковской, Днепропетровской, Винницкой и Ровенской областях УССР. Чтобы сбить с толку советскую контрразведку относительного того, какой разведывательный орган выполняет эту задачу, использовалась вывеска ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht). В начале подготовка агентуры шла в Житомире, где было сформировано несколько групп для борьбы с партизанами. Позже, после передислокации базы и курсантов во Львов, агентура готовилась для ведения зафронтовой и диверсионной деятельности. Подбором кадров занимался Иван Голуб, с декабря 1943 г. являвшийся начальником курсов во Львове, организованных при 220-й абвергруппе[350].

На допросе разоблаченный агент Зондерштаба «Р» Е. Д. Стрельцова показала:

«Группы ОКВ, которыми руководил Голуб, "Юрий Горский" и другие, внешне являлись тайным немецким разведорганом, который вел работу по выявлению советско-партийного подполья и советских партизан… Как руководящий состав группы, а также большая часть агентуры были активные украинские националисты, которые, наряду с выполнением заданий немцев, проводили большую националистическую работу среди населения, и это была их основная задача. Все мероприятия немцев по борьбе с советскими партизанами и партийным подпольем они использовали в своих интересах, по оуновской работе. Помню их лозунг: "Німецькими руками знищимо все більшовицьке" Это изречение часто употреблял сам Голуб и другие националисты, работавшие в группах ОКВ»[351].

Иван Голуб организовал заброску нескольких разведывательно-диверсионных групп. В их задачу входило, во-первых, установление связи с отрядами УПА, во-вторых, проведение разведки в тылу советских войск и, в-третьих, совершение террористических актов. Сотрудники НКГБ УССР обезвредили немало агентов, подготовленных Голубом. Так, советским контрразведчикам удалось задержать В. М. Филимончука, группу которого ликвидировали на автомагистрали Ровно-Корец, и активного члена ОУН А. И. Хоменко, арестованного в Житомирской области. Из показаний задержанных выяснилось, что ранее они являлись агентами Зондерштаба «Р»[352].

Связи «Зондерштаба «Р» с ОУН пытался использовать и НТС. Ю. Луценко вспоминает: «Наши товарищи [А. И. Данилов. — Примеч. авт.] просили о встрече с руководством их Организации [ОУН] в надежде на то, что удастся все же договориться о нейтралитете и об "аренде" места в глухомани Карпатских гор, чтобы создать там временный лагерь для пары десятков вооруженных партизан на время наступления советских войск. Встреча должна была состояться на условленном месте в городе Самбор. Однако из "хозяев" никто на нее не явился»[353]. Непонятно, были ли эти контакты санкционированы Смысловским или являлись самодеятельностью местных членов НТС. В последнем случае украинцы проявили логичную предусмотрительность и осторожность, отказавшись от подобной «аренды».

Отдельного внимания заслуживает в контексте нашего исследования кооперация Смысловского с руководителем Украинской повстанческой армии (УПА), командиром «Полесской Сечи» (ПС) Тарасом Боровцом (псевдоним «Бульба»). Следует сказать, что Боровец, сотрудник разведуправления генерального штаба армии УНР в эмиграции, еще в предвоенные годы сотрудничал с абвером, контактируя с Комитетом помощи украинским беженцам, который использовался немецкой разведкой для сбора информации об СССР. В июне 1940 г. в Варшаве прошло собрание офицеров-эмигрантов армии УНР. Собрание приняло решение создавать в приграничных с рейхом районах Украинской ССР военные базы и формирования из националистов на случай большой войны с Советским Союзом. Так возникло одно из формирований, названное «Полесской Сечью»[354].

Перейдя в ночь на 1 августа 1940 г. германо-советскую границу, Боровец ушел в Полесье, где занимался подготовкой повстанческих баз, а также инспекцией боевых отрядов националистов. После начала войны между Германией и СССР Боровец начал вести открытую вооруженную борьбу на Ровенщине (район города Олевск). Отряды ПС, по договоренности с вермахтом (хотя саму «Сечь» немцы признать отказались), взрывали мосты, уничтожали связь и транспортные средства, вели разведку. Формирования УПА — ПС, кроме того, вели боевые действия против советских разведывательно-диверсионных групп и военнослужащих-окруженцев. В результате четких и хорошо продуманных акций, грамотного боевого управления Боровцу удалось взять под свой контроль значительную территорию Полесья (получившую позже наименование «Олевской республики»)[355].

Когда в Ровно появилась немецкая администрация, генерал-хорунжий Боровец объявил о демобилизации ПС, приказал повстанцам спрятать оружие и перейти на подпольное положение. В тот момент, когда демобилизация фактически завершилась, прибыл в Олевск гауптштурмфюрер СС Гичко, распорядившийся немедленно выделить людей для проведения экзекуции над евреями. С большой неохотой Боровец выполнил приказ, направив в город, как он писал в протоколе, «двох старшин і 60 демобілізованих козаків», где они участвовали в расстреле 535 человек[356].