Гнев богини Геры - Тимоти Боггс

Птица упала к подножию скалы; ее перья шевелил ветер.

— Замечательно.

Он подошел и посмотрел на нее:

— Глупая птица. Ты что, не видела никогда мечей?

В этот момент он услышал еще крик и снова пригнулся и закричал на птиц, чтобы они оставили его в покое.

Они отказались подчиниться.

По меньшей мере полдюжины чаек сорвались со скал и набросились на его голову и глаза. Он неохотно отмахивался мечом. Они кричали. Хлестали крыльями по лицу и плечам. Одна даже ухитрилась клюнуть до крови в шею.

На несколько мгновений он растерялся. Перед ним оказалось слишком много перьев, слишком много крыльев, слишком много острых клювов, и он даже не знал, в какую сторону повернуть. Птиц убивать ему не хотелось, и он орудовал мечом без всякого энтузиазма. Агрессивность чаек не уменьшалась, и когда одна царапнула ему лоб своим когтем, Иолай потерял терпение.

Яростно закричав, он выпрямился во весь рост и направил меч на тучу кружащихся перед ним чаек.

Это не помогло.

Вместо каждой чайки, которую он прогонял или рубил мечом, перед ним появлялись три. Ему ничего не оставалось, как убежать.

И он побежал.

Он сделал четыре длинных прыжка и лишь тогда осознал, что бежит прямо на утес. Чайки долбили его, едва не оглушив и не ослепив.

Разворачиваться было слишком поздно, и он приготовился к столкновению.

Однако этого не случилось.

Еще мгновение назад он ожидал, что вот-вот ударится о каменную стену, а в следующее уже обнаружил себя в узком лазе, вход в который был скрыт неровностями поверхности утеса.

Чайки оставили его в покое.

Он не сразу понял, что произошло, и еще какое-то время ушло на то, чтобы справиться с предательской дрожью в коленях и двинуться дальше.

Прошел он недалеко.

Свет, лившийся снаружи, делал различимым лишь самое начало подземного хода, и он не собирался идти на ощупь в полнейшем мраке, рискуя сломать себе ногу, либо, еще хуже, наткнуться на доказательства того, что он уже понял: где-то там, в конце коридора, находится святилище Геры. Иолай не был трусом, участвовал во множестве битв и сражался с самыми ужасными существами, не только с людьми, но Гера… Ее не стоило дразнить.

«Это, — подумал он, — работа для Геракла».

Теперь оставалось отбиться от птичьих атак и сообщить ему об этом.

Цира все-таки спросила, где ее нож.

Геракл на нем сидел, но не собирался говорить ей об этом. Он решил рассказать ей и Голиксу, в самых общих чертах, лишь суть своего плана и подчеркнул, что он уверен в успехе лишь при условии, если они станут точно выполнять все его указания.

Когда он принялся объяснять стоящие перед ними задачи, облекая в плоть свою идею, Цира уныло заявила ему, что такой план не может быть успешным, не будет успешным и что все они обречены на гибель.

Голикс сообщил, что он, скорее всего, не сможет даже встать на ноги и сделать пару шагов, а уж тем более сделать то, о чем говорит Геракл.

Геракл ответил им обоим, что ходьба окажется самой незначительной из их проблем, если они перестанут ныть и не начнут его слушать.

В это время Цира заявила, что обойдется и без ножа, потому что у нее длинные ногти.

Геракл не удостоил ее ответом.

— Ты больше никогда не вернешься в конюшню, — заявил он Голиксу. А когда увидел удивление на лице парня, пожалел, что не додумался до этого аргумента раньше.

— Правда?

— Конечно, — сквозь зубы процедила Цира. — Потому что ты умрешь. Я умру. Мы…

— Я еще раз спрашиваю, — прервал ее Геракл, — ты сможешь это сделать?

Голикс посмотрел на Циру и погладил ее по щеке.

— Ради нее я смогу все на свете.

Цира вдруг зарыдала. Геракл медленно спустил ноги на пол. Он сказал все, что мог. Сейчас нужно оставить эту парочку на некоторое время, пока он станет дожидаться Иолая. А еще сейчас нужно получить какой-то знак того, что ему будет сопутствовать хотя бы крошечная крупица удачи. И нужна свежая голова, ведь предстоит одно из самых рискованных, опасных и неразумных приключений, какие вообще выпадали на его долю.

Даже Иолай с его неуемным энтузиазмом и полнейшим безрассудством не стал бы пускаться на такую глупую авантюру.

Распахнувшаяся настежь дверь прервала нерадостные размышления Геракла.

Цира вскрикнула, а Голикс ахнул.

— Геракл, — воскликнул Иолай, — ты просто не поверишь!

Геракл поглядел на него:

— Ты весь промок.

Иолай сморгнул с ресниц несколько капель воды.

— Конечно, промок. Чтобы добраться сюда к вам, мне пришлось убивать чаек и бороться с громадным приливом.

— Убивать кого?

Разгоряченный Иолай уперся руками в бока:

— Так тебе интересно узнать, что я нашел, или как?

Вероятность успеха Иолая составляла, по оценкам Геракла, половина на половину, и он не слишком на это рассчитывал, однако лицо друга светилось торжеством.

— Святилище? Жертвенник?

Иолай махнул рукой в сторону окна:

— Лучше сходи сам и посмотри. И еще я надеюсь, что у тебя готов какой-нибудь план, потому что, дружище, он нам очень и очень пригодится.

Глава XVII

План Геракла

Главная улица была заполнена участниками и зрителями первого парада в честь начавшегося праздника.

На носилках, которые тащили на своих широких плечах мускулистые рабы, восседали представители фемонской знати. Их одежды сверкали золотым шитьем и неисчислимыми драгоценными камнями. Богачи швыряли в густую толпу зевак монеты и разные безделушки. Лошади, украшенные позолоченными чепраками и пышными султанами, высоко поднимая передние ноги, медленно везли по мостовой тарахтящие на камнях колесницы. Жрецы в туниках изумрудного цвета с золотой каймой несли на длинной и узкой платформе жертвенник богини земледелия Деметры, окруженный символами грядущего урожая. Вслед за отрядом городской стражи шла группа барабанщиков и трубачей. Мимо проплыл еще один жертвенник, посвященный ежедневному улову рыбы, который посылал горожанам бог морей Посейдон.

Музыка, ликование, аплодисменты, полные надежды мольбы и крики усиливались при появлении каждого нового жертвенника. На город уже надвигалась черная грозовая туча, но ее никто не замечал.

Геракл и Иолай спешили изо всех сил на главную площадь, выдавливая из себя улыбки, когда мужчины пожимали им руки, а женщины всех возрастов бросались им на шею с горячими поцелуями.

В другое время Иолай оказался бы в своей стихии и наслаждался всеобщим преклонением, но сейчас он лишь хмурился, снедаемый скептицизмом.

— Ты шутишь? Это и есть твой план? — спросил он Геракла.

— Все лучше, чем твое «беги».

— Если ты уже успел забыть, я тебе напомню, что