Все совпадения неслучайны - Наталья Солнцева

В его воображении разыгрывались сцена за сценой, одна кошмарнее другой. А вдруг… за камнем явится сам призрак? От этой мысли Нику стало совсем худо. Тут уж ничто и никто не поможет! И прятаться бесполезно. Что для призрака стены и замки? Он всюду проникнет, и тогда…

Пантелеймон Андреевич открыл дверь своим ключом, и Ник бросился к отцу, сотрясаясь от нервной дрожи:

– Папа! Зачем ты им рассказал? Ты…

– Выпей воды, – брезгливо произнес владелец ломбарда, увлекая Ника на кухню и наливая ему минералки. – Сядь! Чего ты трясешься? В конце концов, напали на меня, а не на тебя. Успокойся, ради бога.

– Нет… ты не понимаешь! Они… охотятся за рубином. Они не отстанут, пока не добьются своего. Вален сбежал! Он чувствовал…

– Мне пришлось признаться, что я продал рубин Ковалевскому. Но ювелир убит, а камень исчез. Такая вещь не могла затеряться бесследно. Если бы серьга всплыла на рынке, я бы знал. Но после смерти Ковалевского рубин исчез. Никто камень не продавал, не покупал, не воровал… – Пантелеймон Андреевич невесело улыбнулся. – Вот во что втянул нас твой дружок! Он мне сразу не понравился.

– Какая разница, папа, – заскулил Ник. – Надо что-то делать, надо спасаться…

Он вспомнил, как Инна Аркадьевна предупреждала их с Валеном не ворошить прошлое… Почему они ее не послушали?!

– Я предполагаю, что Ковалевский мог рубин подарить, – сказал отец. – Или надежно спрятать. Квартиру ювелира обыскали, но… Женя был умным человеком. Думаю, следует поинтересоваться его любовницей, Валерией. Красивая женщина… Такая вполне могла вскружить ему голову.

– Ты все это рассказал бандитам?

– Я не хочу закончить жизнь раньше времени. Ты помнишь, как они расправились с ювелиром? У меня не было выбора…

Ник немного успокоился. Отец поступил правильно. Теперь эти страшные люди будут искать Валерию. Рубин наверняка у нее. О втором камне грабители вообще ничего не знают. Во всяком случае Ник очень на это надеялся. Он уже пожалел, что возобновил знакомство с Викой, водил ее в коломенский дом… Лучше было сидеть тихо, как мышка, и не высовываться.

– Оставайся ночевать у меня, – взмолился Ник, боясь, что отец бросит его и уедет домой.

Пантелеймон Андреевич уходить не собирался. Он видел, что сын не в себе от страха, и лучше не оставлять его одного.

Он принял душ, выпил и улегся на диван. Ник беспокойно крутился в постели, ежась от холода. Не помогли ни рюмка водки, ни второе одеяло. Пантелеймон Андреевич громко храпел, а Ник не мог сомкнуть глаз. Он завидовал отцу – крепкие нервы.

Сон сморил Ника уже под утро, когда солнце легло оранжевыми полосами на стены и ковер на полу. Ему снилась длинная галерея второго этажа, куда рыжий хозяин привел их с Викой. Портрет висел на том же самом месте, что и при Инне Аркадьевне.

Красавица, утопающая в пене белоснежных кружев и лент, гордая и прекрасная, как бы выходила из небытия, из черного бархата неба… Два кроваво-алых рубина горели в ее ушах…

Вика впилась ногтями в руку Ника, не в силах отвести глаз от жуткого и восхитительного зрелища…

– Вставай завтракать, – прервал сновидения сына Пантелеймон Андреевич. – Я пожарил яичницу с ветчиной, чай заварил.

– А ты?

Ник спросонья никак не мог сообразить, что к чему.

– Я на работу. Ты отсыпайся… Никому не открывай дверь! – крикнул отец из прихожей.

Ник услышал, как хлопнула дверь, и закрыл глаза. Есть не хотелось. Может, позвонить Вике? Или не стоит?..

Доктор Борис Иванович пришел на работу пораньше. Когда он шагал по улице, еще горели фонари. В темном проходном дворе мелькнула чья-то тень, и доктора обдало жутью.

В последнее время он много внимания уделял духовному и телесному очищению, молился и соблюдал посты. Однако… душевное равновесие и вожделенная гармония почему-то не наступали. Наоборот, Борис Иванович ощущал разочарование и опустошение, которые иногда сменялись негодованием по поводу окружающих его людей.

«Неправедно живут, – думал доктор, глядя на коллег-врачей, на соседей по дому, на пациентов. – А потом сетуют и жалуются на судьбу, теряют здоровье…»

Борис Иванович направился к своему кабинету и увидел нескольких человек, ожидающих приема. С одной стороны, это хорошо. Поликлиника, где вел прием доктор, была платная, и наличие пациентов означало, что Борис Иванович имеет авторитет и популярность у больных, а следовательно, и солидное вознаграждение за свои услуги. С другой стороны, очередь у кабинета вызвала у доктора легкую досаду. Чего они притащились ни свет ни заря? Теперь он не успеет попить чаю, посидеть над научными трудами…

– Здравствуйте, – с мученическим выражением на лице ответил Борис Иванович на нестройное приветствие пациентов. – Одну минуточку! Я только переоденусь.

Через пару минут над дверью его кабинета загорелась надпись: «Входите». Доктор не мог себе позволить заставлять людей ждать, он отдавался работе с самоотверженностью, граничащей с жертвоприношением. Больные – прежде всего.

К обеду Борис Иванович устал. Выслушивать жалобы, осматривать изношенные, нездоровые тела было утомительно и неинтересно. По опыту он знал: люди все равно не будут выполнять его рекомендации. Ограничивать себя в чем-то для них невыносимо. Они хотят вкусно есть, много пить, развлекаться и при этом быть здоровыми и счастливыми! А так не бывает.

Доктор уже решил, что пора объявить перерыв на обед, когда дверь в очередной раз приоткрылась и в нее бочком проскользнул маленький рыжий старичок, нелепо разодетый.

«В его возрасте так вырядиться!» – неприязненно подумал Борис Иванович.

Придется принять еще этого пациента, раз он вошел без приглашения, – и все. Хватит. Пусть ждут, пока закончится обед. Доктор тоже человек и нуждается в пище и отдыхе.

Старичок в малиновом пиджаке и зеленых брюках, заправленных в высокие лакированные сапоги, уселся на стул и заложил ногу на ногу. Это не понравилось Борису Ивановичу.

Рыжий пациент молча, не мигая смотрел на доктора маленькими сверкающими, как угольки, глазками. От его взгляда у Бориса Ивановича мурашки побежали по коже, но он не подал виду. Показывать свою слабость перед больными не в его правилах.

– На что жалуетесь? – спросил он уверенным, хорошо поставленным голосом.

– Одышка замучила, – проскрипел старик. – И сон плохой.

«Какой же у тебя может быть сон, дружочек?» – подумал Борис Иванович, глядя на его отекшее лицо, синие мешки под глазами и желтоватую бледность.

Но эти мысли доктор оставил при себе. Внешне он демонстрировал безукоризненную вежливость и всепрощающую терпимость.

– Курите? – проникновенно спросил он рыжего пациента.

– А как же! – обрадовался тот. – Без этого жизнь скучна и пресна!

Старик, не спрашивая позволения, полез в карман, достал оттуда старинную, отделанную серебром трубку, разжег и засунул в рот, пуская к потолку кольца вонючего дыма.

Борис Иванович едва сдерживал бешенство. Как он посмел? Сидеть и дымить как паровоз, когда другой человек вынужден дышать этим ядом!

– Видите ли, – стараясь быть доброжелательным, сказал доктор, – в вашем возрасте некоторые… э-э… излишества могут повредить здоровью. Ваш образ жизни…

Пациент так оглушительно захохотал, что доктор замолчал на полуслове. Он был в недоумении.

– Возраст… – посетитель перешел на хихиканье. – Насмешили вы меня, дражайший! Давно я так не веселился!

Клубы дыма от его трубки попали Борису Ивановичу в нос, и он закашлялся. Доктор продолжал молчать, вдыхая сизые клубы дыма, от которых уже не только першило в горле, но и слезились глаза. Он негодовал, но слова возмущения словно застряли у него внутри. Это все дым! Пары табачных смол отрицательно влияют на психику. Он неустанно твердил это больным, но те его не слушали. И вот он на своем собственном примере может наблюдать вредное воздействие: вместо того чтобы вышвырнуть нахального посетителя вон, он сидит как приклеенный, вдыхает отраву и губит свой здоровый организм. Его головной мозг явно тормозит…

Внезапно рыжий старик встал, подошел к доктору и наклонился через стол со своей ужасной трубкой, выпуская дым прямо ему в лицо.

– Ч-что такое? – взвизгнул Борис Иванович, пытаясь вскочить. – Ч-ч-что вам н-надо?

– Сядь! – прохрипел посетитель, и доктор безвольно плюхнулся обратно на стул.

Борис Иванович внутренне обмяк. Он почувствовал себя вещью, которую этот ужасный рыжий человек может использовать, как ему заблагорассудится. И что будто бы когда-то невообразимо давно Борис Иванович сам на это согласился. Они были связаны неведомыми, но прочными взаимоотношениями, основанными на обязательствах доктора перед рыжим стариком. Как и когда это произошло, доктор не помнил, но он чувствовал, что должен слушаться странного посетителя во всем и всегда. Какая-то смутная догадка промелькнула в его уме, но затерялась в хаосе обрывочных мыслей…