Муж-озеро - Ирина Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самый разгар работы на тропинке появились две новые фигуры. К куче приближались любитель гаджетов Василий и полная рыжая девочка — ее Танюша успела отметить краем зрения в лагере, но имени не знала.
— Вот они! — крикнула толстушка издалека. — Вы чего, глухие? Мы вас кричали-кричали. Не слышите, что ли?
Вера нарочито медленно разогнула спину и молча взглянула на гостей с высоты своего просветления. У человека, полчаса перед тем спасавшего мир, стоя по уши в дерьме, было святое право не реагировать на мелочи. Гости, вероятно, тоже заметили неуловимую перемену в выражениях лиц товарищей, и умолкли, с любопытством оглядывая мусорный фронт.
— Бе-е-е… — Толстушка изобразила звук рвоты. — Ну и гадость тут у вас.
— Гадость — это те, кто все это накидал! — строго отрезала Вера.
— Убираем вот тут за ними! — поддакнул Воронков, сделав измученное лицо.
Он завязал заполненный мешок, приподнял и, живописно заведя плечо, метнул его в сторону ожидавшей черной шеренги. Мешок тяжело плюхнулся в объятия своих коллег. Толстушка с интересом посмотрела на Воронкова.
— Вас есть зовут, — как бы оправдываясь, пояснил Василий. — Эмма сказала, э-э… «миски на базу». И сказала вас найти.
— Видишь — у нас не закончено еще, — голосом хлебопашца, влюбленного в свое поле, ответствовал Миша.
— Остынет же, — понурилась толстушка.
Она почувствовала, в каких горних эмпиреях витает сейчас дух ее друзей, и как далеко до них ей с ее бренным обедом.
— Да мы и есть особо не хотим. Если бы еще гречка. А то рис! Фу-у.
Вера почти не соврала. В сочетании с изобильными запасами фаст-фуда, которыми снабдили их «в поход» родители, официозные эммины каши были совершенно ненужным декоративным излишеством. Приготовление еды три раза в день имело скорее воспитательное значение, чтобы хоть чем-то занять праздных турклубовцев.
— Вот добьем эту помоечку, — у «клуба кучи» уже появился свой ласковый жаргон, — и пойдем чайку попьем. Мишка, у тебя сникерсы остались?
— Найдутся, — по-взрослому хозяйственно отозвался Воронков.
Посыльные растерянно переводили взгляд с Веры на Мишку. Было очевидно, что в произошедшей в них перемене каким-то образом повинна мусорная куча. Старую тетку, что копошилась рядом, они в расчет не брали: она была просто частью ландшафта.
— Ну чё, давайте поможем, что ли, — нерешительно предложила толстушка. — А то до ночи будете в говне сидеть.
Брови Веры оскорблено сдвинулись, но она не стала реагировать на речи неразумной толпы.
— А говном перемазаться не боишься?
— Сашка, перчатки возьми.
Охая и ахая от соприкосновения с непривычной средой, Сашка, наконец, погрузила свои резиновые сапоги в кучу.
— Бл… блин. Как вы тут ваще?… Бе-е-е…
— Слушай, не нравится — вылезай. А то торчишь посреди, убирать мешаешь.
Лепнева ревновала к своему элитному «клубу кучи». К тому же, ее не устраивало, что подоспевшая к самому концу жирная Сашка заберет себе треть успеха. Притча о работниках на винограднике была ей неизвестна, и вряд ли понравилась бы. Да и какое там треть! Длинный прыщавый Васька, не желая отставать от остальных, тоже лез в яму. Похоже, придется делить славу мусорных героев на четверых. И на хрена ж они приперлись?
Теперь в мусоре возились пятеро. Пять поп, обтянутых у кого джинсами, у кого капроновыми штанами, поочередно задирались кверху. Вновь прибывшие быстро прошли цикл посвящения: сначала брезгливо морщились, потом вошли во вкус, потом увлеклись, потом ощутили значимость своей миссии, а под конец уже занялись сборкой идеологии.
— Нет, вот все-таки не понимаю, ну как можно столько мусорить? — с осуждением говорила Сашка.
— Общество потребления! — вторил Василий.
— Вот если подумать, сколько из всего этого можно полезного сделать… если переработать. Вот за границей, говорят, все перерабатывают.
— Там таких помоек нет!
— Все от людей зависит. Потому что у нас люди — свиньи.
— Ну не все же!
Сашка вздохнула и грустно улыбнулась. Это означало, что собравшиеся в Куче — тот самый узкий круг не-свиней. А насчет остальных есть большие вопросы!
— А вы… вы прямо одна здесь живете? — решила продолжить расспросы Вера.
Они с Танюшей теперь работали на пару: одна держала раскрытый мешок, а другая сгребала со дна ямы оставшуюся мусорную массу. Перегнившая и спрессованная под весом верхних слоев, она казалась почти однородной.
— Одна. Ну, иногда ко мне знакомые приезжают… Походные друзья.
— А у вас… мужа нет?
Танюша на секунду остановилась, а потом продолжила загружать вонючий улов.
— Н-нет… Теперь нет. Раньше был.
Незачем было отвечать так подробно, думала она. Вряд ли этой девице действительно интересно, есть ли у нее муж. Но Танюшу так редко о чем-то подобном спрашивали, что ей самой очень захотелось об этом поговорить. Даже просто посмаковать это чудное слово «муж». В нереальном сочетании со словами «я» и «мой». Послушать, как это звучит. Поэтому она ответила так, чтобы Вера продолжила спрашивать.
— Гм… а он… Вы развелись?
Танюша задумалась.
— Он… умер.
Наверное, она думала слишком долго для такой простой фразы. Вера ей не поверит. Подумает, что мужик ее просто бросил. Что несложно заключить, поглядев на Танюшу. Но все равно ей было приятно говорить о нем. Даже в сочетании со словом «умер». Тем более, что это не так. Ты мертв, если тебя забыли. А если о тебе говорят — значит, ты существуешь.
Вера изобразила сочувственную гримасу. Мусора в яме почти не осталось — они подгребали последнее.
— Ничего себе, как мы быстро! — гордо изрекла Саша.
— Быстро?! Это потому, что мы большую часть до вас выгребли. Смотрите, сколько мешков! Еле на ногах стоим.
— Спасибо вам, ребята. Я правда не ожидала, что мне помогут, — поспешила вставить Танюша. — Это просто круто, ей-богу!.. — У нее были весьма туманные представления о подростковом сленге, и она считала, что слова типа «круто» они должны оценить. — Это ж надо — всю кучу разобрали. Теперь остается только перетаскать на помойку. Но это я за неделю как раз и сделаю.
Плотный строй черных мешков у
