Сестра моя Боль - Наталия Ломовская

Решили ехать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

– На машине-то чего не ехать, – суетилась Анна Степановна, собирая по комнате свои лекарства. – Вот только Ульянку соседке сдам… Не очень-то она довольна будет, сама еле ходит…

– Не надо, – решительно воспротивилась Мария. – С собой возьмем. У меня в машине детское кресло есть. Для внука держу.

Всю дорогу женщины переживали – как же они в этом поселке найдут человека, фамилию которого не знают? Анна Степановна припомнила, что первый слог был вроде «сем…». Перебирали: Семечкин? Семечев? Семеницкий? Может, Семенюк?

Ульянка спала, зажав в кулачишке длинную полосатую конфету – их Мария тоже возила в машине. Для внука.

Но опасения их оказались напрасными. Хоть тут повезло. В поселок так просто было не проехать – забор, ворота, охранник на воротах. Но он почему-то совсем не удивился, выслушал женщин, наперебой толковавших ему что-то невнятное, точно семечки пересыпавших, вошел в свою будочку, поднял трубку и сказал:

– Василий Семенович Семенец? Это Вадим. Кажется, опять к вам приехали.

– Точно! Семенец! – вскрикнула Анна Степановна.

Ворота медленно открылись перед ними.

– Спасибо тебе, Мария. Не бросила ты нас, – сказала Анна Степановна, пока машина ехала к дому, на который указал им охранник.

– Я вас теперь никогда не брошу.

Снимки были большие, плохого качества, но отчетливо можно было видеть две проступающие из мрака фигуры. Они показались Руслану много выше обычного человеческого роста и очень худыми – словно под их широкими белыми одеяниями ничего не было, только кости да кожа. Их волосы вздымались, будто наэлектризованные. У девушки было лицо с правильными чертами, пустое и равнодушное, глаза лишены выражения. Мужчина – широкоплечий, с бычьей шеей, казался воплощением силы, и недоброй силы. У него на физиономии застыло выражение ненависти и страдания, глаза были навыкате, лютые. Фигуры не просвечивали, но Руслану казалось, что они бесплотны, что коснуться их – это как коснуться паутины, растянутой в углу трудолюбивым и страшным пауком.

– Бр-р, – невольно содрогнулся он.

– То-то и оно. А ты представь – ребенок и пожилая женщина, еще в себя не пришли…

– Завтракать будете? – Казик вырос в дверях так внезапно, что Руслан едва не заорал. – Там есть овсянка, ветчина и кофе. Я сейчас должен уехать, но часам к трем вернусь. Владимир Семенович, вам что-нибудь нужно?

– Спасибо, дорогой, пока нет. Ты делай свои дела и возвращайся.

– А вы не налегайте на кофе. У вас сердце.

– У всех сердце, – проворчал полковник. – До свидания, дорогой.

– До свидания, Казимир, – сказал и Руслан.

Казик фыркнул и ушел.

– Ты не называй его Казимиром, – посоветовал Руслану полковник, поднимаясь и хрустя суставами. – Его фамилия – Казимиров, а Казик – прозвище. На правах старого знакомого, так сказать. Тебе не советую.

– Вы же мне его не представили, – промямлил Руслан.

– Мое упущение, – согласился полковник. – Станислав его зовут. Пожалуйте завтракать.

– А можно мне в ванную?

Это проснулась Маргарита.

– Конечно. Пойдем, я тебе покажу, где тут что устроено. А ты пока иди в кухню. Нам всем стоит перекусить.

Руслан был голоден, и овсянка вдруг показалась очень вкусной. Вернувшаяся из ванной Маргарита тоже принялась есть с аппетитом свою кашу. В волосах у нее сверкали капельки воды. И она выглядела посвежевшей. Обухов подумал, что полковник что-то сделал с ними, каким-то образом улучшил их состояние. Но как?

– Все в свое время, – заметил полковник, уловив его взгляд. – После завтрака у нас есть еще дело. Нужно посмотреть диск. Там, в папке, есть еще диск.

– Маргарита, мы…

– Я знаю, – кивнула она и взглянула на Руслана безмятежно. – Я не спала. Я все слышала. Я не все видела… Но мне кажется, это к лучшему. Ты должен доверять полковнику, – сказала она. Искры зажглись в ее бронзовых волосах, и вдруг до боли в груди Руслан ощутил, как она стала дорога ему. – Я это знаю. Но не знаю почему. Вы идите. А я помою посуду, ладно?

– Спасибо, – серьезно сказал полковник, и Руслан понял, что его слова относились не к мытью посуды.

Увиденное на диске потрясло Руслана, но уже не напугало. Оказывается, можно привыкнуть даже к страху. Камера бесстрастно и со многими ненужными подробностями зафиксировала явление призрака. Сначала несколько минут показывали комнату, пустую и вполне обычную. Потом посреди комнаты образовалось какое-то мерцание. Сначала Руслан даже решил, что это погрешности записи, диск, что ли, поцарапан. Но мерцание становилось все активнее и, если можно так выразиться, агрессивнее. Постепенно в нем проявилась фигура человека – сначала бледная, потому все более и более яркая, так что Руслан даже зажмурился, боясь обжечь сетчатку этим неприятным, пронзительно-голубым, как грозовая вспышка, светом. А когда через долю секунды он открыл глаза, посреди комнаты уже стояла молодая женщина. Контуры ее фигуры становились все более четкими, они все еще светились, но уже гораздо слабее. Камера не записала звуков, но Руслану показалось, что он слышит слабое, сухое электрическое посверкивание и видит искры вокруг силуэта женщины, такое бывает, если в темной комнате снимаешь через голову синтетический свитер.

– Электричество? – пробормотал Руслан.

– Смотри, – велел полковник.

Он смотрел. Женщина подошла к шкафу и открыла дверцу. Это напомнило Руслану, как он сам нынешней ночью искал в собственном шкафу притаившегося там воришку. Быть может, вор все же там оказался? Выскочил, дал ему в лоб, и теперь его тело лежит где-нибудь в реанимации, а сознание смотрит кино? И увы, в главной роли даже не он сам!

Призрак открыл шкаф и достал платье, белое платье. Руслан был небольшой специалист в этой области, но мог понять, что это платье было свадебным и очень красивым, с россыпью жемчужинок на шлейфе. Женщина приложила платье к себе и посмотрелась в зеркало. Но в зеркале отражалось только платье, словно само по себе висевшее в воздухе. Очевидно, женщина увидела то же самое, потому что лицо ее выразило бессильный гнев. По ее впалым щекам покатились крупные слезы. А потом она открыла рот, и Руслан снова порадовался, что звуки не были записаны. Судя по всему, женщина кричала от ярости, кричала изо всех сил – на шее у нее надулись жилы, лицо собралось в складки и глаза совсем исчезли. Крик исходил от нее незримым потоком. Не прекращая кричать, она обернулась и посмотрела Руслану прямо в глаза. Его обдал холод. Призрак увидел камеру, но Руслану показалось – женщина увидела его, это на него не нашедший упокоения дух несется, несется по воздуху, оставляя за собой целый ряд постепенно бледнеющих отражений. Руслан отчетливо видел, что бледные ступни женщины не касаются пола, а в следующую секунду мог различить только ее открытый в немом крике рот, ровные зубы, белесое небо, вздрагивающий язык. Он видел полость тела, разорванного взрывом, раскромсанного металлом, брошенного в бушующий океан и обреченного стать его частью… Руслану показалось, что он увидел в черной дыре исходящего воплем рта кораллы и анемоны, рыб, шмыгающих в межзубные щели, а в самой глубине – кишащий клубок червей, или это щупальца притаившегося там осьминога?