Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова

Со стороны Ленинграда по льду пробирался гужевой обоз, на фоне белого снега выглядевший тёмной гусеницей.

Шофёр соседней полуторки, весёлый белорус Василь Голубович поднял вверх большой палец:

— Хороша погодка — самолётам не подняться, значит, домчим без приключений.

В знак согласия Сергей поднял над головой сжатый кулак и двинул вперёд по трассе, пристраиваясь в хвост соседней машины.

Перед выездом первой колонны шофёры автобата устроили небольшой митинг, а после него вышел капитан Порчунов, возглавлявший рейс, и строго напомнил:

— Приказываю держать дистанцию сто пятьдесят — двести метров, дверцы кабин открыты, скорость предельно возможная — сорок пять — пятьдесят километров в час. Самовольная остановка на трассе будет караться по законам военного времени.

Нестроение у всех было приподнятое: хлеб везём!

Лед, толщина которого едва достигла двадцати сантиметров, ощутимо прогибался под весом грузовиков. Ребёнком, Сергей подобным образом возил игрушечную машинку по растянутому льняному полотенцу. Только льняная дорога хоть и ходила ходуном, но машинку держала надёжно и трещинами не разбегалась. Тридцать километров пути — это много или мало? Мало, если ехать по шоссе под мирным небом да по хорошей погодке. И очень много, если под полуторкой трещит тонкий лёд, чёрными провалами зияют полыньи, колёса прокручиваются на гладком льду, а сверху сыплются бомбы и стрекочут пулемётные очереди.

В кармане у Сергея лежали две шоколадки, купленные на Большой земле, — одна для мамы, а вторая для Кати.

Глядя на вехи, вмороженные в лёд по сторонам дороги, Сергей вспомнил о последней встрече с Катей. Пару дней назад он заскочил в казарму МПВО по пути в шофёрскую столовую на Невском проспекте. Ремонтируя машину, он устал до одури и мечтал о тарелке супа, пусть хотя бы и жидкого, с редкими крупинками пшена и кусочками мёрзлой картошки.

Шёл крупный, влажный снег. Налипая на деревья, он украсил снежинками ушанку высокой девушки-дневальной, которая зябко переступала с ноги на ногу.

— Здравия желаю, можно вызвать ко мне Ясину? — по-военному спросил Сергей, чтобы подстроиться под суровый вид девушки, вопросительно глядевшей в его сторону.

— Катя на дежурстве, — сказала девушка, после того как внимательно исследовала его личность. Видимо, уловив разочарование, она смилостивилась и махнула рукой в направлении Троицкого собора: — Ясина с Роговой в том квартале дежурят, если повезёт, то встретитесь.

Когда Сергей дошёл до конца дорожки, девушка окликнула:

— Товарищ шофёр!

Он повернулся.

— Спасибо за хлеб с Большой земли!

Разыскивая Катю, Сергей проехал несколько улиц, притормаживая на каждом перекрёстке, и уже стал давать задний ход, как по ближайшему дому ахнул разрыв снаряда. Нога автоматически нажала на педаль газа. Пробоина в радиаторе пришлась бы явно не к месту. Выкручивая руль, Сергей рванул в безопасную зону на противоположной стороне улицы и вдруг увидел Катю. Согнувшись в три погибели, она подмышки волочила мужчину, который оставлял на снегу извилистый кровавый след.

— Катя!

Пристроившись рядом, Сергей помог отнести раненого в безопасное место, и пока Катя останавливала кровотечение, успел положить ей в сумку маленький кулёчек солёных сухариков.

Не отвлекаясь от дела, она искоса бросила короткий взгляд на Сергея и ласково обратилась к мужчине:

— Потерпите, сейчас мы вас отправим в больницу. Повезло вам, что рядом машина оказалась.

От её слов мужчина застонал и задёргал ногами, словно в предсмертных судорогах. Сергею стало не по себе, что раненый сейчас умрёт, прямо здесь, на Катиных руках, мокрых от крови и снега. Не соображая, чем может помочь, Сергей наклонился и услышал спокойный Катин голос:

— Серёжа, посади его к себе в кабину, больница за углом. Довезёшь?

Исхудавшая, с ввалившимися щеками и в завязанной под подбородком ушанке, она показалась ему прекрасной, как Рафаэлевская мадонна. «Сразу после войны надо будет сводить Катю в Эрмитаж», — мелькнула проходная мысль, тут же растаявшая, как снежинка.

Прикидывая, что пообедать, скорее всего, не успеет, Сергей согласно кивнул:

— Конечно, отвезу, Катя.

Он хотел спросить что-то ещё, но Катя всё равно бы не расслышала, потому что воздух распорола сирена воздушной тревоги.

Воспоминания о Кате оборвал короткий сигнал идущей впереди машины.

Тревога? Промоина?

Сбросив скорость, Сергей выглянул в окно, и его рука тоже надавила на клаксон.

Чтобы стать выше, девушка-регулировщица забралась на сугроб и, подняв красный флажок, весело помахивала им в морозном воздухе. Она была невысока ростом, но такая ладная, симпатичная и совсем юная, словно цветочек, невесть каким образом выросший на ледяных торосах.

Миновав регулировщицу, караван машин прошёл мимо группы людей у штабеля ящиков с оборудованием. Там шла работа по установке медпункта.

Девушка с санитарной сумкой на боку, стоявшая в окружении мужчин, подняла голову и улыбнулась вслед уходящим машинам: зажила дорога, заработала, задышала.

Она снова повернулась к мужчинам и, озабоченно нахмурившись, сказала:

— Что же будем делать? Ума не приложу.

* * *

Огромная роль в медицинском обслуживании людей на льду принадлежала созданным в самом начале действия ледовой дороги специальным перевязочно-обогревательным пунктам. В их задачу входило обогревание людей и оказание им первой медицинской помощи. Эти пункты находились в постоянной готовности, так как противник систематически обстреливал и бомбардировал трассу. Помощь была нужна также при особенно сильных морозах и в случаях провалов машин под лед.

* * *

— Что же будем делать? Ума не приложу, — сказала военфельдшер Лера Гришина, проводив глазами колонну полуторок. Гружённые продовольствием машины шли на Ленинград, и Лера знала, что уже завтра благодаря этому рейсу несколько сотен человек останутся в живых. Она воочию представляла их, ставших тенями, с серыми лицами и тусклыми глазами, как те две девочки, что живут в папиной квартире. В последнюю увольнительную Лера подарила малышкам концентрат каши, выданный в сухом пайке перед отправкой на Ладогу. Её официальное назначение: «Военно-автомобильная дорога номер сто один».

Повернувшись спиной к ветру, Лера посмотрела на виноватые лица трёх санитаров и почувствовала, что на глазах закипают слёзы от собственного бессилия. Отправляясь на Ладогу, она готовилась к бомбёжкам, перевязкам, героическому спасению раненых, работе без сна и отдыха, а на деле оказалась неспособна на малое — поставить шатёр и развернуть работу медпункта. Палатку вместимостью сто человек она с санитарами пыталась установить три раза, но при сильном порыве ветра палатка исправно заваливалась набок, прикрывая груду оборудования брезентовым пологом. Гладкий лёд под ногами отзывался на шаги весёлым звоном, и Лера подумала, что с таким же успехом можно вбивать колышки в кусок стекла или зеркало.

— А может, палатку, того, ящиками придавить? — предложил