Интрижка (СИ) - Эшли Кристен

Брукс взвизгнул и потянулся к псу.

— Курица в маринаде, — объявила Адди, и я посмотрела на нее. — Я готовлю свою знаменитую курицу под пармезаном.

— Это моя знаменитая курица под пармезаном, — поправила я ее.

— Даже если кто-то что-то умыкнет, теперь оно принадлежит ему, — ответила она.

— Но оно все еще у меня, так что оно мое.

— Можем поделиться, — ответила она.

Я не хотела говорить о курице под пармезаном.

Я хотела поговорить о том, почему сестра и ее сын приехали ко мне без предупреждения, а Перри с ними не было.

— Адди… — начала я.

— Опусти его. Собаки его любят, а он любит их. С ним все будет в порядке, — распорядилась она, направляясь к холодильнику.

— Адди… — попыталась я снова.

— И переоденься. Я привезла две бутылки текилы и все необходимое для моей знаменитой «маргариты», и она моя, даже если ты ее у меня умыкнула, и не говори, что это не так.

Она была права. Рецепт «маргариты» принадлежал ей, и я его украла, потому что ее «маргарита» была невероятной.

— Мы ужинаем, укладываем Брукса и напиваемся, — закончила она.

Я решила поднять тему с Перри после того, как она выпьет «маргариту» или две.

— Завтра в Мэтлоке состоится фестиваль еды в честь Дня памяти, — поделилась я.

Она послала мне улыбку.

Улыбку, которая не была обычной беззаботной улыбкой Аделины Форрестер.

— Потрясающе, — объявила она.

— Я так понимаю, ты хочешь пойти, — заметила я, наклоняясь, чтобы поставить Брукса на пол.

Демпси мгновенно двинулся к нему, да и Вихрь не отставал.

Брукс взвизгнул, когда получил собачьи поцелуи, а затем начал хихикать.

— Солнце, обилие еды, мой ребенок и моя сестра? Черт возьми, да, я хочу пойти.

— Отлично, куколка, — пробормотала я, добавив громче: — Сбегаю переодеться и скоро вернусь.

— Поторопись.

— Ты занесла вещи? — спросила я.

— Я все сделала, — ответила она, взбивая яйца в миске.

— Хорошо. Когда вернусь, займусь «маргаритой».

— Договорились.

Я вышла из кухни и как раз ставила сумочку, которая висела у меня через плечо, на столик в прихожей, когда зазвонил телефон.

Я вытащила его и увидела, что звонит Джонни.

На этот раз я позволила ему прозвонить чуть дольше, потому что не хотела быть в пределах слышимости Адди, когда ответила бы.

Сегодняшний разговор будет о Перри, я об этом позабочусь.

Я не расскажу ей о Джонни. Если она узнает о Джонни, то накачает меня «маргаритой», сама отвезет меня на мельницу и уложит в его постель.

— Привет, — ответила я, находясь на полпути вверх по лестнице.

— Ты за рулем? — спросил он.

— Нет, я дома, и здесь моя сестра. Неожиданный визит.

— Она привезла Брукса?

Он спрашивал о Бруксе так, будто не только встречался с ним, но и помогал его воспитывать.

— Да.

— Здорово, детка, — пробормотал он.

— Да, — согласилась я, и так оно и было. Я любила сестру. И мне было невыносимо, что она жила так далеко.

Что я не любила, так это не знать, что что-то происходит. Что-то, о чем она мне не рассказывала.

— Тогда я не отниму у тебя много времени, — сказал Джонни, когда я вошла в свою спальню. — Поговорил с Беном. Они улетают в следующую субботу. Я собираюсь съездить за Туманом и привезти его к тебе в тот же день, если ты не против.

— Нет, не против, — рассеянно ответила я, снимая обувь.

— Уверена? — уточнил Джонни.

— Конечно.

— Я привезу корм и вымою его стойло после того, как он вернется домой, что произойдет через субботу.

Я зажала телефон между шеей и плечом и потянулась к ремню на брюках.

— Все в порядке, Джонни. Серенгети и Амаретто жили в конюшне с кучей лошадей до того, как мы приехали сюда. Они любят компанию.

— Превосходно, детка. А теперь позволю тебе вернуться к сестре.

Расстегнув ремень, я оставила брюки в покое, села на кровать и выпалила:

— Ее мужа здесь нет.

— Что?

— Перри. Ее мужа, которого мне хотелось бы любить, и я пыталась это сделать, но не смогла, потому что он неудачник, здесь нет. Она здесь. Брукс здесь. Но не Перри. Она не говорит, почему. Она что-то скрывает от меня.

— Черт, — пробормотал он.

— Вот именно, — согласилась я.

— Почему этот парень неудачник?

— Он не может удержаться ни на одной работе, потому что убедил себя, что он следующий Крис Робинсон, и должен быть свободен для концертов, которые никогда не состоятся, так как он даже больше не в группе. Но его все устраивает, он смотрит телевизор, пьет пиво и веселиться со своими приятелями, пока Адди содержит семью и работает сверхурочно. Перри относится к Бруксу, как к игрушке, с которой можно повозиться время от времени. У него полностью отсутствует ответственность за воспитание ребенка и все, что с этим связано, например, смена подгузников, ночные кормления, уход за ним, потому что он о себе-то не может позаботиться, или же, ну, не знаю… внести свой вклад в ведение домашнего хозяйства, чтобы сохранить крышу над головой.

— Черт, — повторил Джонни.

— Вот именно, — повторила я свое согласие.

— Где ты? — задал он странный вопрос.

— Дома, — ответила я.

— Нет, spätzchen, — тихо сказал он с легким весельем. — Где ты в доме? Кажется, будто ты можешь говорить так, чтобы она тебя не слышала?

— Я в своей спальне. Она на кухне.

— Значит, ты можешь говорить так, чтобы она не слышала?

— Да, Джонни.

— Ей нужно бросить этого парня.

Я уставилась на свои босые ноги, услышав его откровенный и непреклонный указ после того, как поделилась тем немногим, что из себя представлял Перри.

— Он ее муж и отец ее ребенка, — напомнила я.

— Насрать. Она у тебя, это хорошо. Когда дома что-то идет не так, это лучшее место, где она может быть. Со своей сестрой. С семьей. С кем-то, кто позаботится о ней, присмотрит за ней и поддержит. Существует шкала неудачников — от придурков до у*бков. Убийцы и насильники находятся на вершине этой шкалы. Но мужчины, которые не заботятся о своих женах и детях, не поддаются ранжированию. Они стоят выше всех. Ей нужно дать ему пинок под зад, и раз уж она с тобой, тебе нужно направить ее к этому.

— Она любит его, — поделилась я.

— Любовь — это еще не все. Когда дело доходит до такого рода вещей, любовь — это ничто. Я понимаю людей, которые остаются вместе ради своих детей, потому что оба их любят и хотят работать над тем, чтобы обеспечить им уют в доме. Но я не понимаю тех, кто остается с мудаками, потому что любит их.

— В этом есть смысл, — пробормотала я, даже если его заявление о том, что «любовь — это ничто», прозвучало несколько тревожно.

— Иззи, детка, в мире есть хорошие парни. Она бросит мужа и найдет одного из таких парней.

— Мама так и не нашла, — сказала я.

— После ухода матери, отец тоже не нашел хорошую женщину. Но ему было весело пытаться. И она дала ему две вещи, которые значили для него все. Его сыновей. Так что с твоей сестрой все будет в порядке. Что бы ни случилось после, у нее останутся ты и ее сын. Мы все должны смириться с тем, что у нас есть, и просто радоваться, если жизнь дает нам больше или лучше. У нее не просто «больше», у нее есть сын, так что это «лучше».

Хотелось бы мне знать о его маме. И о его отце. А также о его брате. Мне хотелось знать, почему у него, казалось, было все время в мире, чтобы выслушать и посоветовать о возможной проблеме с моей сестрой, о которой даже я не знала, что происходит.

И я хотела сказать ему, как много для меня значит, что он может выслушать и дать совет, но также и то, что он был из тех людей, кто говорит честно.

Но, будучи осторожной и присматривая за собой, я не собиралась делать ничего из этого.

— У нас вечер «маргариты», так что, может быть, я смогу кое-что прояснить и поделиться с ней твоей честностью, — сказала я.

— Мой опыт общения с тобой показывает, что вечера с «маргаритой» приводит к очень хорошим вещам, так что я болею за тебя, детка.