Негатив. Аттестация - Павел Николаевич Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На четвёртый этаж взбежал легко, даже не запыхался, взмок уже после — когда пытался отыскать нужный кабинет. Планировка корпуса оказалась на редкость запутанной, коридоры беспрестанно поворачивали и заканчивались лестницами, переходами и тупиками. Вот в одном из таких тупиков и обнаружился кабинет за номером двадцать пять; на двадцать четвёртый я наткнулся чуть раньше, а дальше — как отрезало. Ни двадцать шестого, ни двадцать седьмого найти не сумел, не говоря уже о нужном мне двадцать девятом.
Пришлось бросить бесплодные блуждания и обратиться за помощью к встреченной в коридоре медсестре. Тогда-то и выяснилось, что часть помещений располагается в соседнем корпусе, ладно хоть ещё спускаться не пришлось, поскольку на этаже имелся переход.
Воспользовался им и досадливо поморщился: у четыреста двадцать девятого кабинета дожидались своей очереди полдюжины юношей и девушек. Изначально я планировал просто постучаться и заглянуть внутрь, а тут заколебался, не зная, как поступить; прорываться с возгласом «мне только спросить!» откровенно не хотелось. Воротило меня от такого варианта, чего уж там. К гадалке не ходи — дело сварой закончится, а я не ругаться сюда пришёл, а медицинское заключение получить. Опять же Лизавета Наумовна терпеть не могла, когда пациенты друг с другом собачиться начинали.
Я постоял немного, потом отошёл к нише, в которой читала газету дежурная медсестра, и выяснил, что приём в четыреста двадцать девятом кабинете идёт с обеденным перерывом с часу до двух.
Висевшие на стене часы показывали двадцать пять минут первого, и я решил пожертвовать собственным обедом, уселся на одну из выставленных вдоль стены лавочек. Сразу поднялся и прошёлся по этажу, после занял позицию на подоконнике непосредственно у выхода на лестницу и лифтовую комнату.
Мимо то и дело кто-то сновал, проходили и пациенты Лизаветы Наумовны; вид у них был донельзя замученный, словно вместо иглотерапии иголки под ногти загоняли. Некоторые и вовсе не спешили уходить и сначала долго сидели на скамейках, собираясь с силами.
Слабаки!
Я усмехнулся, развернул газету и углубился в чтение. Заголовок передовицы гласил «Центробежные силы!», а в самой статье говорилось о радикализации политической обстановки в республике. Центристы с каждыми выборами утрачивали свои позиции, теряя избирателей, которые отдавали предпочтение политическим организациям с более конструктивной повесткой или же переманивались популистскими лозунгами болтунов и демагогов. Под последними в первую очередь понимался «Правый легион». Впрочем, надо отдать должное журналисту, опасность усиления последних он оценивал предельно объективно. При кажущейся малочисленности ячейки легионеров отличались высокой активностью, сплочённостью и готовностью отстаивать свои интересы, хоть на выборах, хоть в уличных столкновениях с политическими оппонентами и полицией.
Организационная структура остальных партий представлялась обозревателю несравненно более рыхлой, и вот с этим я был согласен лишь отчасти. Февральский союз молодёжи если и уступал легионерам в организационном плане, то не слишком сильно, а подпольные кружки пролетарских советов и вовсе могли дать им сто очков вперёд. В плане конспирации — так уж точно.
Время тянулось мучительно медленно, успел и газету прочитать, и за окно поглазеть, а посетителей перед кабинетом меньше не становилось. Я забеспокоился на этот счёт, но напрасно: как видно, приём вело сразу несколько врачей — по крайней мере Лизавета Наумовна дверь за собой запирать не стала. Отправилась на обед она не одна, а в сопровождении молодого человека лет двадцати пяти на вид и барышни моих лет. Все в белых халатах — значит, не пациенты.
Позицию я выбрал верную, а замешкался намеренно — просто показалось неуместным задерживать Лизавету Наумовну разговорами в коридоре. Пропустил, уловив явственное воздействие набранного ей потенциала, поспешил следом и заскочил в кабину подъёмника, прежде чем лифтёр успел закрыть дверцу.
Молодому человеку пришлось потесниться к задней стенке, он даже собрался сделать замечание, но я его опередил — снял кепку и поздоровался:
— Добрый день, Лизавета Наумовна!
Та удивлённо глянула, сразу узнала и улыбнулась.
— Петя? Ты здесь какими судьбами?
Лифт дёрнулся и начал опускаться, поэтому я сразу перешёл к делу.
— К вам на приём попасть хотел, но свободного времени не оказалось.
Лизавета Наумовна смерила меня взглядом, куда более пристальным, и уточнила:
— Какие-то побочные эффекты проявились?
— Нет, мне для распределения заключение получить нужно, что всё в порядке.
Я достал направление, Лизавета Наумовна взглянула на него и вздохнула.
— Ой, Петя, даже не знаю! Тут полноценное обследование проводить надо, а у меня на два месяца вперёд каждая минута расписана. И не перепоручить тебя никому, не разберутся просто.
— А вдруг окно образуется? Мне не горит, до конца месяца время терпит.
Молодой человек насмешливо фыркнул.
— На окна очередь ещё в декабре занимать начали.
— Да со мной всё в порядке, может так…
— Нет, Петя! — отрезала Лизавета Наумовна, достала из кармана халата карандаш и написала на обратной стороне направления телефонный номер. — Звони каждый день после шести, если появится возможность, приму. А нет… — Она задумчиво закусила губу. — Ладно, не хмурься! В крайнем случае поговорю с заведующим отделением на твой счёт, что-нибудь придумаем.
Тут кабина дёрнулась и остановилась, лифтёр распахнул двери, и мы вышли в холл.
— Спасибо! — поблагодарил я Лизавету Наумовну.
— Звони! — сказала та на прощание и под стук каблучков поспешила по коридору.
Я полюбовался её точёными икрами, да и не только ими, потом немного поплутал и вышел на улицу. Мелькнула мысль перекусить в здешней столовой, раз уж остался сегодня без обеда, но решил вместо этого прогуляться и немного развеяться. Да и чего уж греха таить — подспудно рассчитывал повстречаться и объясниться с Ниной, поэтому и двинулся не куда-нибудь, а к главному корпусу института.
Округа была застроена зданиями преимущество в четыре, редко когда в пять этажей, и всё же вид на высотку открылся как-то вдруг. Даже остановился и полюбовался центральной башней в два десятка этажей. Боковые над левым и правым крыльями здания были существенно ниже и такого эффекта не производили, но, как говорится, всё относительно. Вот и дирижабль, висевший над студгородком, размерами вовсе не впечатлял, а ведь та ещё громадина, если разобраться!
Я постоял немного, затем миновал церковь Ильи Пророка и вместо Нины заметил стоявшую на углу Лию. Разумеется, помахал рукой.
— Лия, привет!
Та заметила меня и
