Стражи Хейвена - Саймон Грин

Хок покосился на Фишер.

— Не знаю даже, дать ей пинка или аплодировать. Сейчас она спросит, нет ли среди присутствующих кого-нибудь по имени Джон.

— Я — повелительница тайн! Сведущая в силах и стихиях! — Мадам Зара угрожающе выпучила глаза и подалась вперед, вдруг напомнив Фишер бульдога, которого ужалила оса. — Со мной эти финтифлюшки не пройдут!

— Я не захватил финтифлюшек, — пожаловался Хок супруге. — А ты?

— Так и знала — что-нибудь да забуду.

Мадам Зара уже открыла рот для достойной отповеди, но уловила какой-то отблеск в изящном настенном зеркале. Она вгляделась и слегка расслабилась, обнаружив там только собственное отражение. Хок даже восхитился ее мужеством. Если бы нечто подобное взглянуло из зеркала на него самого, он бы уже во весь опор несся к самому настоящему закоренелому экзорцисту, оглашая окрестности дикими воплями.

Но пока они все таращились в зеркало, отражение внезапно сделалось еще уродливее. Раздвигая толстые пласты косметики, поперли бородавки, чирьи и струпья. Кровь и еще какая-то омерзительная на вид жидкость закапали с подбородка. Глаза побагровели и вылезли из раздавшихся глазниц. Рот невероятно растянулся, а почерневшие губы обнажили острые треугольные зубы. Из вспучившихся висков выросли загнутые бараньи рога.

К этому моменту настоящая и неизменная мадам Зара уже громко скулила, содрогаясь обширными телесами. Она побелела, как бумага, отчего еще ярче проступили пятна косметики. И тут дьявольская харя вырвалась из зеркала. Оскаленная пасть жадно метнулась к горлу медиума. Мадам Зара жалобно взвизгнула, подобрала развевающиеся одеяния и, подобно горной лавине, понеслась вниз по лестнице. Хок и Фишер шустро убрались с дороги, и мадам Зара пролетела по вестибюлю так, словно за ней гналась сама смерть.

Капитаны проводили ее взглядами, а затем осторожно, с оружием наготове, поднялись по ступенькам к зеркалу. Когда они приблизились, зеркало снова стало зеркалом, В котором не отражалось ничего, кроме их собственных лиц. Фишер опасливо потрогала поверхность стекла пальцем, но оно оставалось твердым и нормальным. Хок все равно врезал по зеркалу обухом топора. Из принципа.

— Семь лет удачи не видать, — отметила Фишер, смахивая носком сапога осколки со ступеней.

— Зеркала должны знать свое место, — твердо заявил Хок. — По крайней мере, теперь мы можем не сомневаться: здесь действительно происходит нечто необычное.

Им пришлось умолкнуть — дом огласился какофонией мистических звуков. Стена вдоль лестницы загудела, словно огромный барабан, по которому через равные промежутки времени били гигантской колотушкой. Стук побрел вверх по стене и перебрался на потолок второго этажа, где внезапно начали хлопать все двери.

Шум стоял оглушительный, но Хок и Фишер даже не поморщились. Они не отступали и ждали, когда в их сторону направится что-нибудь угрожающее. Гром резко прекратился, двери умолкли.

Возник тихий стон, полный боли и отчаяния, отчетливо различимый, но странно слабый, как будто преодолел на пути к слушателям неизмеримые расстояния. Стон сделался громче, превратился в вой, затем в визг и, наконец, рассыпался безумным смехом. Капитаны не сдавались. Смех оборвался, и вернулась тишина. Хок переложил топор под мышку и вежливо похлопал.

— Недурно. Вторично, конечно, но вариации неплохи.

Теперь воздух наполнился животным ревом и скрежетом в сочетании с громоподобным рычанием чего-то очень большого и крайне голодного. Супруги терпеливо дождались, пока все снова стихнет. Хок посмотрел на жену:

— Не впечатляет. А тебя?

— После войны с демонами это просто любительщина.

Рев возобновился, и Хок заревел в ответ. Исходный звук резко оборвался, словно кто-то от удивления утратил дар речи.

— Довольно мило, — поддержала супруга Фишер.

Затем внизу, на другом конце зала, послышались тяжелые шаги. Возникнув у закрытой входной двери, они медленно переместились к лестнице. Паузы между ударами, все более и более громкими, отдавали вечностью. Стены, пол и ступени содрогались, а звук, казалось, отзывался в костях. Словно внимаешь тому, как Господь шествует по небу с мыслями о Судном дне. Капитаны переглянулись и начали спускаться навстречу с мечом и топором наготове. Громовая поступь медленно, неумолимо надвигалась.

Хок и Фишер ступили с лестницы в зал, но движения не замедлили. Топот невидимого существа стал неуверенным, а затем и прекратился. Капитаны тоже остановились. Сделалось очень тихо, будто весь дом прислушивался. Затем раздался одинокий тяжелый шаг. Хок ступил ему навстречу. Помедлив, он сделал еще шаг вперед и еще. И невидимое начало отступать перед ним. Хок продолжал идти. Теперь к нему присоединилась Фишер. Некто торопливо свернул к открытой двери. Топот больше не звучал грозно, растеряв всю былую божественность. Хок и Фишер последовали через дверь в главную гостиную, где поступь внезапно оборвалась.

Капитаны огляделись. Гостиная оказалась просторной, удобной и довольно уютной в приглушенном янтарном свете привернутых газовых ламп под декоративными плафонами. Массивная мебель была сдвинута со своих мест к центру комнаты, а край ковра больше не удерживали гвозди. Здесь что-то искали и явно безуспешно. Комната молчала.

— Что ж, — промолвил Хок, — это было интересно.

— Да, — согласилась Фишер. — По-моему, мы его напугали. Я всегда знала, что у нас репутация суровых ребят, но застращать духа — это новая ступень даже для нас.

— Может, мы видели только увертюру, — предположил Хок. — Он прощупывает нас. Выискивает слабые места. Всяк чего-нибудь да боится. Погоди, еще появится безголовое тело с огромным палаческим топором в руках.

Фишер фыркнула:

— А то я упырей не видала. С зомби легко справиться, главное — не терять головы. И держать под рукой соль и спички.

— Тем не менее, — гнул свое Хок, — ходячие покойники могут причинить массу неприятностей. Соль и огонь не всегда срабатывают. И к тому же… как ты убьешь нечто уже умершее?

— Уж мы-то найдем способ.

Хок невольно улыбнулся:

— Придется.

— Знаешь, — заметила Фишер, — вовсе необязательно так стискивать мою руку. Я и не подозревала, что ты настолько нервный.

Хок посмотрел на нее:

— Изабель, я вовсе не держу тебя.

На мгновение Фишер смутилась, сообразив, насколько далеко она стоит от мужа. Затем оба опустили глаза и уставились на большую одинокую руку, крепко сжимавшую кисть Фишер. Рука выглядела реальной и плотной. Запястье растворялось в пустоте.

Фишер рыкнула, скривившись от омерзения, и изо всех своих немалых сил стиснула добычу. Неожиданно раздался хруст ломающихся костей. Рука принялась отчаянно вырываться, но Изабель только крепче сжала ее. Еще несколько косточек треснули под железной хваткой.