Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год - Вокруг Света

Фантастическая идея блеснула в сознании Винтера Холла, пока он слушал. Она была столь дерзкой, что завладела им безраздельно.

— Вы чрезвычайно внимательны к этической стороне, — начал он. — Вы, как бы это сказать, энтузиаст этики.

— Фанатик этики, — вежливо поправил Драгомилов.

— И все, что, по вашему убеждению, справедливо, вы непременно делаете?

Драгомилов утвердительно кивнул головой.

— Вы задумали кого-то убрать. Кто это?

— Мое любопытство так разыгралось, — был ответ, — и я настолько заинтересован в своем деле, что предпочел бы... понимаете, вначале оговорить условия сделки. У вас, разумеется, есть прейскурант, определяемый, конечно, положением и влиянием э... жертвы.

Драгомилов кивнул.

— Предположим, я хочу убрать короля? — спросил Холл.

— Король королю рознь. Цены разные. А ваш человек — король?

— Нет, не король, он могущественный человек, но не из числа знатных семейств.

— Он не президент? — быстро спросил Драгомилов.

— Он не занимает никакого официального поста. Он значительная фигура в частном деле.

— Убрать такого человека не так уж сложно и рискованно. Он бы обошелся дешевле.

— Нет, не то, — настаивал Холл. — Я могу себе позволить быть щедрым в этом деле. Поручение трудное и рискованное. Это человек могучего ума, необыкновенно увертливый и ловкий.

— Миллионер?

— Не знаю.

— Я бы запросил сорок тысяч долларов, — заключил глава Бюро. — Конечно, узнав точно, кто он, я, возможно, буду вынужден повысить цену. Но не исключено, что могу и снизить.

Холл извлек из своего бумажника банкноты, пересчитал и вручил Драгомилову.

— Я понял, что в вашем деле требуются наличные, — сказал он, — поэтому я захватил их с собой. А теперь, насколько мне известно, вы гарантируете, что будет убит любой человек, которого я назову...

— Разумеется, но с неизменной оговоркой, что расследование подтвердит справедливость приговора.

— Ну что ж. Я прекрасно понял. Любой названный мною человек, даже если это будет мой или ваш отец?

— Да, хотя так получилось, что у меня нет ни отца, ни сына.

— А предположим, я назову себя?

— Все было бы сделано. Приказ вступил бы в силу. Нас не касаются капризы клиентов.

— Прекрасно. Однако речь идет не обо мне.

— Так о ком же?

— Имя, под которым он известен, — Иван Драгомилов.

Холл выговорил это довольно спокойно и получил столь же спокойный ответ:

— Я хочу получить более точные данные.

— Родился он, я полагаю, в России и, как мне известно, проживает в городе Нью-Йорке. Он блондин, яркий блондин, и как раз примерно вашего роста, комплекции и возраста.

Бледно-голубые глаза Драгомилова пристально и долго изучали посетителя. Наконец он произнес:

— Я родился недалеко от Валенко. А где родился ваш человек?

— Тоже неподалеку от Валенко.

Драгомилов испытующе, в упор посмотрел на собеседника:

— Я готов поверить, что вы имеете в виду меня.

Холл недвусмысленно кивнул.

— Вот так история! — начал Драгомилов. — Вы меня озадачили. Откровенно, я даже не могу понять, зачем вам моя жизнь. Мы с вами никогда не встречались и совершенно не знаем друг друга. Ума не приложу, каковы могут быть мотивы. Во всяком случае, для приведения в действие приказа о казни мне необходимы обоснования ее справедливости.

— Я готов их вам дать, — был ответ.

— Но вы должны меня убедить.

— Я к вашим услугам. Мысль обратиться к вам с таким предложением пришла мне в голову именно потому, что я угадал в вас, выражаясь вашими словами, фанатика этики. И совершенно убежден: докажи я справедливость вашей смерти, вы приведете решение в исполнение. Разве не так?

— Так... — Драгомилов смолк, но вскоре лицо его озарилось улыбкой. — Только тогда это было бы самоубийством, а у нас, как вы знаете, Бюро убийств.

— Вы, естественно, отдали бы соответствующий приказ одному из ваших подчиненных. Насколько я вас понял, под угрозой лишиться собственной жизни он вынужден выполнить приказ.

Драгомилов взглянул на Холла, явно польщенный.

— Совершенно верно. Из этого видно, насколько совершенна созданная мною машина. Она сработает в любом, даже в этом, самом невероятном случае, предложенном вами. Что ж, вы меня заинтриговали. У вас есть воображение, фантазия. Прошу вас представить этические обоснования моего устранения из этого мира.

— Не убий, — начал Холл.

— Простите, — прервали его. — Прежде мы должны определить предмет нашего спора, боюсь, очень скоро он может стать чисто теоретическим. Ваша задача доказать мне, что я принес столько вреда, что моя смерть справедлива. А я буду судьей. Кто из лиц неповинных несправедливо уничтожен по моему приказу? В чем я преступил собственные нормы поведения, даже бессознательно или по неведению?

— Я понял и меняю ход своих рассуждений. Разрешите узнать, вами ли дано указание на уничтожение Джона Моссмана?

Драгомилов кивнул.

— Он был моим другом. Я знал его с детства. Он не причинил никому зла, никого не обидел.

Холл говорил убежденно, но поднятая рука и довольная улыбка собеседника заставили его умолкнуть.

— Приблизительно лет семь назад Джон Моссман построил Дом лояльности. Где он взял деньги? Мелкий банкир, он в этот период неожиданно вовлекается в ряд крупных предприятии. Помните ли вы, какое он оставил состояние? Откуда оно у него?

Холл собрался было заговорить, но Драгомилов дал знак, что еще не закончил.

— Вспомните-ка, незадолго до постройки Дома лояльности трест Комбайна пошел в наступление на Каролинскую стальную компанию, вызвав ее банкротство, а потом за бесценок проглотил остатки. Президент Каролинской компании покончил с собой...

— Чтобы избежать каторжной тюрьмы, — вставил Холл.

— Его вынудили к этому шантажом.

Утвердительно кивнув, Холл сказал:

— Я вспомнил. Это все подстроил агент Комбайна.

— Этим агентом был Джон Моссман.

Холл слушал с недоверием. Драгомилов продолжал:

— Уверяю вас, это можно доказать, и я докажу. Но пока, сделайте милость, примите на веру то, что я сообщаю. Вам могут быть представлены исчерпывающие доказательства.

Холл перебрал в памяти все известные ему убийства и нашел еще один случай.

— Джеймс и Хардман — президент и секретарь Юго-западной Федерации горняков...

— Уничтожены нами, — прервал Драгомилов. — А разве это было несправедливо? Разве это принесло вред?

— Но вы же гуманист. Дело трудящихся, как и всего народа, должно быть близко ващему сердцу. А для организации трудящихся смерть двух лидеров — тяжелая утрата.

— Напротив, — возразил Драгомилов. — Они были убиты в 1904 году. За шесть лет, предшествовавших этому, Федерация не только не одержала ни одной победы, но потерпела поражения в трех изнурительных стачках. А в первые же полгода, как эти лидеры были убраны, Федерация выиграла большую забастовку 1905 года и с тех пор успешно добивается существенных уступок.

— Что вы этим хотите сказать? — спросил Холл.

— Хочу сказать, что заказ на убийство сделала не Лига шахтовладельцев. Джеймс и Хардман тайно и неплохо оплачивались ею. Сами горняки представили факты предательства своих лидеров и выплатили сумму, потребованную за услугу. Мы выполнили поручение за двадцать пять тысяч долларов.

Винтер Холл явно растерялся, и прошла минута, прежде чем он заговорил.

— Разумеется, я не могу не поверить вам, господин Драгомилов. Завтра или послезавтра я хотел бы ознакомиться с доказательствами. Возможно, это формальность, но соблюсти ее необходимо. А между тем мне следует поискать какой-то другой путь вас убедить. Этот список убийств довольно длинен.

— Длиннее, чем вы думаете.

— И я не сомневаюсь, что для всех жертв у вас имелись аналогичные оправдания. Но учтите, сам я не считаю справедливым ни одно из этих убийств, хотя верю, что, с вашей точки зрения, они справедливы. Кстати, ваши опасения, что спор может стать теоретическим, оказались основательны. Только таким путем, видимо, я могу вас одолеть. Если мы отложим спор до завтра... Вы не хотели бы пообедать со мной? И где вы предпочитаете встретиться?