Сборник рассказов - Р. Лафферти

— Говори „Ха, сэр“, когда обращаешься ко мне. Знаешь ли ты место в горах под названием Содом?

— Знаю. Образовалось в результате падения крупного метеорита.

— Оно образовалось в результате применения вот этого, — сказало маленькое существо и протянуло руки, показывая что-то размером с песчинку. — Там был еще один ваш город, пучеглазые бестии, — продолжал маленький держиморда. — Вы не знаете о нем. Он существовал несколько веков назад. Мы решили, что он расположен слишком близко к нам. А сейчас я решил, что слишком близко вы.

— Эта крошечная фиговина не расколет даже орех, — сказал Маршал.

— Ты, мямлящий хлыщ, она сравняет твой город с землей.

— Если она сравняет город, что случится с тобой?

— Ничего. Я даже не моргну.

— Как ты приводишь ее в действие?

— У меня нет времени объяснять тебе, что да как, пустоголовый тупица. Мне нужно в Вашингтон.

Возможно, Маршал думал, что происходящее — сон. Он явно не воспринял угрозу всерьез. Он оставался по-прежнему спокойным, когда человечек привел оружие в действие.

По завершении всех подсчетов Хай-Плейнс потерял самый высокий показатель прироста по стране. Фактически, он продемонстрировал убыль большую, нежели любой другой город, — с 7313 душ до нуля. Предполагали, что Хай-Плейнс был разрушен гигантским метеоритом. Однако восемь-девять человек знали точно, что произошло в действительности, но они не расскажут.

Сначала на этом месте собирались организовать лесной заповедник, но там не росло деревьев, достойных такого громкого названия. Теперь предлагается создать Национальный парк „Содом и Гоморра“ на месте двух загадочных разрушений, разделенных семью милями.

Это место интересно как самый малозаселенный регион, какой только можно отыскать. Рекомендуется для посещения людям, повидавшим все на свете.

Перевод С. Гонтарева

Сердитый человек

К человеку привязался жизнерадостный щенок — серия истеричных повизгиваний и виляющий хвост, которые порадовали бы сердце кого угодно. Трогательное ожидание и безграничная любовь в сияющих глазах и шерстистый крестец, — было на что полюбоваться. Весь мир обожает таких щенков.

Джордж Гневни мощным пинком отправил щенка высоко в воздух. Врезавшись в стену, разбитое существо издало душераздирающий визг, который расколол бы сердце каменной жабе.

Гневни почувствовал отвращение к себе.

— Всего на десять метров. А должен был послать на двенадцать. В следующий раз прибью блохастую шавку. Сегодня все идет наперекосяк.

* * *

Щенок был ненастоящий; он был лучше настоящего. В поведении настоящего щенка, в том, как он выражает радость или визжит от боли, есть что-то притворное. Но фиглярство этого щенка выглядело совершенно искренним. Устройство было сработано компетентным исполнителем, и сработано на совесть.

В любой момент щенок был готов повторить ту же самую сцену.

К Джорджу подошла старая разбитая параличом дама, трясущаяся от беспомощности. Ее лицо, еще хранящее признаки былой красоты, отражало спокойную уверенность в том, что боль никогда не покинет ее.

— Доброго вам утра, мил человек, — сказала она Гневни.

Он выбил из-под нее костыли.

— О, я уверена, это был несчастный случай, сэр, — задыхаясь, произнесла она после того, как пошатнулась и чуть не упала. — Не будете ли так добры подать мне костыли? Я совершенно беспомощна без них.

Гневни ударом сбил ее с ног. Потом он попрыгал на ее теле. После сильного удара обеими ногами в живот он оставил ее корчится на тротуаре.

И снова Гневни почувствовал отвращение к себе.

— Похоже, сегодня не мой день, — сказал он, — Не понимаю, что со мной творится.

Дама была настоящая. Мы опасаемся защитников собак, но не боимся защитников людей. Их очень мало. Поэтому женщина была не искусственная. Она состояла из настоящей плоти и крови, — минимального количества того и другого. Тем не менее, она не была ни калекой, ни старухой, она была женщиной атлетического сложения. И еще эффектной девушкой — до того, как нашла свое истинное призвание. Еще она была одаренной молодой актрисой и старательно играла роль старой дамы, разбитой параличом.

Гневни направился на работу в Институт кортикоидов,[7] прозванный в народе «Молочной фермой».

— Тащи мои вещи, глупая ворона, — проворчал он симпатичной помощнице. — Вижу, крысы снова копались в твоих волосах. Ты деформирована от рождения или поддерживаешь такую осанку с какой-то целью? Знаешь, существует предел, после которого неряшливая внешность перестает быть достоинством.

Юная помощница расплакалась, но не очень убедительно. Она ушла за вещами Гневни. Но она принесет только часть из них и не совсем то, что нужно.

— Старина Джордж с утра сам не свой, — заметил унтер-доктор Котрел.

— И верно, — согласился унтер-доктор Девон. — Придется что-нибудь придумать, чтобы разозлить его. Непозволительно оставлять его в таком настроении.

* * *

Необходимый пара-нексус оказалось невозможно синтезировать. Они опробовали множество субстанций и признали все их неудовлетворительными. Препарат требовался для претенциозного функционирования «запрограммированных», причем, нужен был препарат высшего качества. Существовал только один вариант наладить бесперебойные поставки.

Некоторое время назад они выделили из него компоненты кортин и адреналин и пробовали синтезировать по упрощенной формуле. Позже они выделили десяток других компонентов, а потом сотню. В конце концов они признали его таким, каков он был, — слишком сложным, чтобы синтезировать, слишком важным для «запрограммированных», чтобы пренебречь им, и слишком ценным в его наиболее эффективном варианте, чтобы получать из случайных образцов. Его можно было взять только у людей, а высококачественный — только у людей особого сорта. Очень сложная субстанция, но в институте ее прозвали «собачьим маслом».

«Peredacha» была приятным небольшим приспособлением — «сомнительным механизмом», или «женщиной» вида, который когда-то называли homo canventus или робот, а теперь — «запрограммированный человек».

Она имела систему распознавания звуков, намек на развивающуюся оригинальность, потенциал для роста и аккуратность механизма и облика. Она могла выполнять тончайшую работу, сопряженную с высоким риском. Она была одной их тех, в ком добавленная искра не пропадала зря.

Они всегда старались использовать все то лучшее, что было в обоих видах.

«Запрограммированные люди» во многих отношениях превосходили древних бекензионовых людей (или просто людей). Их отличало лучшее эмоциональное равновесие, большее усердие, отличная приспособляемость, более обширная память и превосходная способность к запоминанию, — соответственно, более быстрый поиск решений. Но была одна вещь, которой не имели даже наиболее способные из «запрограммированных» и которую часто можно было найти у самых посредственных из людей. Вещь, для которой трудно придумать название.