От Анны де Боже до Мари Туше - Бретон Ги

Дело казалось простым, а претензии Луизы Савойской вполне обоснованными. Франциск I поблагодарил мать за то, что она ознакомила его с деталями и пообещал немедленно наложить запрет на все имущество коннетабля.

— А после этого мы начнем судебный процесс, — сказал он.

Это было как раз то, чего больше всего желала м-м Ангулемская. Страшно довольная таким оборотом дела, она удалилась «в свои покои, где дворцовый стражник, с некоторых пор заменявший, и вполне успешно, коннетабля де Бурбона, тут же последовал за ней».

Король, уверенный в своем праве, немедленно отдал приказ наложить арест на замки, принадлежащие Карлу Бурбонскому, после чего отправился к м-м де Шатобриан, размышляя о том, как, оказывается, иногда легко округлить государственные владения…

Бедняга не подозревал, что мать сообщила ему лишь часть правды; он не знал, что хотя статья брачного контракта, позволившая Луизе затеять судебный процесс, и существовала в указе Карла VI, позже она была упразднена Карлом VIII, а затем и Людовиком XII.

Вследствие этого завещание Сюзанны де Бурбон имеет абсолютно законную силу.

Наложение запрета на имущество коннетабля Франции вызвало всеобщее беспокойство. В очередной раз европейские королевские дома обвинили Луизу Савойскую в том, что она так низко мстит любовнику за его отказ.

— Это совершенно недостойно матери короля Франции, — говорили они.

При французском дворе, однако, немедленной реакции не было. Это объяснялось тем, что как раз в тот момент придворные увлеченно обсуждали любопытную историю, приключившуюся с м-м де Круасси-Вален во время одного из выездов короля.

Эта дама, состоявшая в свите королевы, была особой довольно отчаянной и из-за своего характера множество раз попадала в весьма непристойные ситуации.

Король и сопровождавший его в путешествии двор устроили привал, чтобы позавтракать на траве. Придворные расселись вокруг Франциска I, который обожал эти пикники на поляне, предшествовавшие галантным вечеринкам в густых зарослях папоротника.

Из повозок были извлечены вышитые скатерти. Золоченая посуда, кувшины, наполненные туреньским вином, холодные цыплята, жаркое, бисквиты, виноград, ч вся компания во главе с молодым монархом и м-м де Шатобриан уселась завтракать (королева, как всегда беременная, осталась в замке).

По примеру Франциска I молодые сеньоры и очаровательные дамы его двора чувствовали себя легко и непринужденно. Многие, развалившись на траве, расточали друг другу нежности и ласки, уместные разве что в перерывах между сменой блюд, да и то не каждый день…

В какой-то момент эти невинные забавы всем надоели и, не дожидаясь десерта, несколько парочек удалились под сень деревьев с рассеянным выражением лиц, вполне определенно говоривших об их тайных намерениях.

Вот тогда-то друг короля граф Дормель решительно увлек м-м де Круасси-Вален, чье платье уже было в большом беспорядке, в ближайшие кусты. К сожалению, любовники увидели, что место, облюбованное ими для взаимного обмена горячими чувствами, было занято. Их опередили другие гости. Тогда они направились к невысокому деревцу, чьи густые ветви свисали до земли, образуя подобие шалаша. Но и отсюда им пришлось стыдливо удалиться.

В конце концов м-м де Круасси-Валел и ее воздыхатель, отчаявшись найти укромный уголок, вышли на дорогу, где стояли повозки.

— Давайте устроимся под одной из повозок, — предложил граф Дормель.

М-м де Круасси-Вален, задрав юбку, тут же на четвереньках вползла под карету. Еще через две минуты влюбленные уже отплясывали между осями и травой самый древний в мире танец. Но вот беда, вокруг была такая тишина, что м-м де Круасси-Вален совершенно забыла, что находится не у себя в комнате с закрытой дверью. Поэтому, когда граф Дормель искусно завершил свой труд, она выразила свое удовлетворение громким возгласом, который напугал лошадей. Не представляя, что происходит под повозкой, в которую они впряжены, животные решили, что им грозит опасность, и понеслись галопом, оставив нашу парочку на виду у всех в довольно прихотливой позе. Все придворные повскакали со своих мест, услышав ржание лошадей. Король долго веселился, вспоминая эту историю, а его приближенным развлечения хватило на многие недели.

Вот почему все на некоторое время забыли о судебном процессе коннетабля де Бурбона.

* * *

После одиннадцати месяцев этого в высшей степени несправедливого процесса Карл, преследуемый Луизой Савойской, чья ненависть все не ослабевала, лишился всего своего имущества.

Разоренный, гонимый, изгнанный из всех своих замков, под угрозой ареста коннетабль де Бурбон нашел для себя только один выход: перейти на сторону врага. В конце декабря 1523 года коннетабль верхом на своем лучшем скакуне покинул Францию и направился туда, где стояла армия Карла Пятого. Именно Луиза Савойская была виновата в том, что позже было названо «изменой коннетабля де Бурбона».

Да, это была ее вина. Вот что об этом писал Соваль: «Любовь графини Ангулемской к коннетаблю де Бурбону и обида за то, что он отверг ее чувства толкнули ее на такие крайности, что принц, стремясь избавиться от преследований, был вынужден броситься в объятия испанцев» <Соваль. Галантные похождения французских королей, 1738 г.>.

Радуясь тому, что на его стороне будет сражаться один из героев Мариньяна, Карл Пятый назначил Карла Бурбонского генералиссимусом своей армии.

Четырнадцать месяцев спустя бывший коннетабль Франции находился уже в Павии, в стане противников Франциска I. По всеобщему мнению, де Бурбон считался в то время самым способным генералом в Европе. И именно под его командованием была буквально смята армия французского короля, хотя у того и были такие знаменитые военачальники, как Тремуйль, Бониве и достославный Ла Палисс.

В жестоком сражении, где, по словам очевидца, «можно было видеть взлетающие в воздух руки, головы, ноги», Франциск I, неожиданно окруженный испанскими всадниками, был взят и отведен к Карлу Бурбонскому, который с подчеркнутой почтительностью разоружил его.

Чудом вышедший из боя живым и невредимым, адмирал Бониве был вне себя от отчаяния, видя, что его дорогой король попал в плен.

— Ах! — сказал он стоявшему рядом слуге, — никогда мне не пережить такое поражение. Лучше уж пойти и погибнуть на поле боя.

Сказав так, он сорвал с головы шлем, дабы быть убитым наверняка, устремился в самую гущу сражавшихся, «подставляя себя под вражеские клинки», и тут же упал замертво. Еще через мгновение тело адмирала было растоптано конскими копытами.

В том сражении десять тысяч французских солдат остались лежать на поле. Там же нашли свою смерть лучшие военачальники королевства — Тремуйль, Луи д'Арс, Лескюр, бастард Савойский, адмирал, а король Франции попал в плен.

Вот и выходит, что нарушение эндокринной системы у Луизы Савойской стало причиной такого военного поражения, какого Франция не знала со времен битвы при Пуатье.

ФРАНЦИСК I ОБЯЗАН СВОИМ ОСВОБОЖДЕНИЕМ ЛЮБВИ ЭЛЕОНОРЫ

Если бы не сестра Карла Пятого, Франциск I, возможно, окончил бы свои дни в мадридской тюрьме.

В палатке Карла Бурбонского, куда он с исключительной учтивостью был препровожден, Франциску I перевязали раны. После чего он подсел к маленькому походному столику и написал матери, но не ту знаменитую фразу: «Мадам, все потеряно, кроме чести», которая была сочинена в XVIII веке, а очень нежное и смиренное письмо:

«Мадам!

Чтобы Вы знали, как обошлась со мной судьба, сообщаю, что из всего, чем я обладал, у меня остались лишь честь и сладостная жизнь, а чтобы Вас немного успокоить, я попросил разрешения написать Вам. Эта милость была мне оказана, и я прошу, чтобы Вы, решаясь даже на самые крайние шаги, соблюдали присущую Вам осторожность, потому что я все-таки надеюсь, что Бог не покинет меня совсем. Поручая Вам судьбу Ваших внуков и моих детей, я заклинаю Вас обеспечить падежный проезд в Испанию и обратно гонцу, который отправится к императору, чтобы узнать, как он собирается со мной поступить. И с этим я смиренно препоручаю себя Вашей милости.

Ваш покорный и послушный сын, Франциск».