Прекрасное отчаяние - Рэйвен Вуд

— Нет, не загладишь, — перебиваю я, прежде чем он успевает ответить.

Филипп снова бросает взгляд между нами.

— Я…

Бросив на меня испепеляющий взгляд, Оливия ободряюще улыбается ему.

— Я буду на связи.

— Нет, не будешь, — повторяю я.

Ярость пылает на ее лице, но прежде, чем она успевает что-то предпринять, я хватаю ее за локоть и оттаскиваю от стола. Она едва успевает подхватить свои книги и сумку, как я уже тащу ее по ближайшему проходу в сторону приватных комнат, которые, как я знаю, находятся дальше.

— Отпусти меня, — рычит она и пытается вырвать свою руку из моей хватки.

Я лишь крепче сжимаю ее и продолжаю тащить за собой.

— Мой час уже начался, а значит, ты не имеешь права протестовать.

— Ты настоящий ублюдок, ты это знаешь?

— Следи за языком.

Мы доходим до первой комнаты, и я распахиваю дверь. Трое студентов, сидевших за столом внутри, удивленно вскакивают со своих мест, когда я втаскиваю Оливию в комнату. Она немного спотыкается, но потом снова выпрямляется.

— Убирайтесь, — рявкаю я на трех глазеющих студентов.

Бумаги шуршат, а книги захлопываются, когда они спотыкаются о себя, спеша выполнить мой приказ.

— Сейчас же, — огрызаюсь я.

Они практически выбегают за дверь. Я захлопываю ее за ними, как только они оказываются за ней, и поворачиваюсь лицом к Оливии. Это довольно маленькое помещение. Бледный деревянный стол и четыре стула вокруг него были поставлены в самом центре комнаты, и они составляют всю мебель в ней. Окон нет, поэтому круглый светильник на потолке — единственный источник освещения.

Я еще раз обвожу комнату взглядом, прежде чем встречаюсь глазами с назойливой девчонкой, стоящей перед столом.

Она кладет свои вещи на столешницу и смотрит на меня с яростью, способной испепелить весь мир.

— Ты больше не будешь заниматься с этим парнем, — объявляю я, мой голос пульсирует властью. — Вообще-то, ты больше не будешь ни с кем заниматься.

— Нет, я буду. — Она смотрит на меня такими же жесткими глазами. — Ты можешь распоряжаться часом моего времени каждый день, но с остальным я буду поступать по своему усмотрению.

— Это не обсуждается.

— Согласна, не обсуждается. Я буду продолжать обучать Филипа или любого другого, кого выберу, те двадцать три часа дня, которые тебя не принадлежат.

Я надвигаюсь на нее. Она поднимает подбородок и стоит на своем, а я крадусь к ней, пока нас не разделяют всего два небольших шага. Гнев накатывает на меня, а заодно и на нее, пока мы смотрим друг на друга.

— Нет, — наконец отвечаю я, мой голос низкий и мрачный. — Ты не сделаешь этого.

— Да, я сделаю это! — Она вскидывает руки. — Мне нужны деньги, чтобы платить за комнату в общежитии и за еду. И в отличие от тебя, привилегированного придурка, мне приходится работать.

Из моей груди вырывается раздраженный вздох. Потянувшись в карман, я достаю свой черный кожаный бумажник.

— Сколько ты зарабатываешь?

Она просто смотрит на меня в ответ в упрямом молчании.

— Сто баксов? — Я поднимаю брови. — Двести?

В ответ лишь сердитое молчание.

Я достаю из бумажника две стодолларовые купюры и бросаю их на пол между нами.

— Вот.

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что зарабатываешь больше двухсот баксов на одном занятии репетиторства?

— Дело не в этом!

В моем голосе проскальзывает смертельная нотка, когда я указываю рукой на лежащие на полу деньги.

— Подними их.

— Нет. — Она качает головой, а упрямство пульсирует во всем ее существе. — Я не беру вещи просто так. Я их зарабатываю.

Я издаю смех, наполовину издевательский, наполовину раздраженный.

— Отлично. Если ты хочешь их заработать, тогда встань на колени и поработай.

— Я не проститутка!

Сделав шаг вперед, я прижимаю ее к краю стола.

— А разве нет? — Я провожу рукой по ее челюсти. — Ты продаешь себя мне каждый день.

Она отбрасывает мою руку.

— За безопасность! За обещание, что меня не убьет во сне сумасшедший маньяк!

— Безопасность… Деньги… Разве это имеет значение? Ты все равно принадлежишь мне.

— Да пошел ты!

Моя сдержанность срывается. Обхватив рукой ее шею, я притягиваю ее упрямый рот к своему.

21

ОЛИВИЯ

Наши губы сталкиваются в яростном поцелуе. В нем нет ничего чувственного или романтичного. Только гнев и сдерживаемое разочарование.

Я сцепляю пальцы на его шее и сильнее притягиваю его к себе, впиваясь в его рот. Наш поцелуй похож на битву. Война, в которой нужно победить, чтобы решить, кому принадлежит власть между нами.

Он скользит руками по моим бокам, а затем запускает их под рубашку. Не прекращая вырывать дыхание из моих легких, он проводит ладонями по моей обнаженной коже, посылая по ней молнии.

Меня пронзает дрожь, когда он касается нижней части моих грудей. Затем он резко отстраняется и стягивает мою рубашку через голову. Я едва успеваю перевести дыхание, как его губы снова оказываются на моих.

Я тяну руки к пиджаку, но не успеваю дотянуться до первой пуговицы, как он уже расстегивает мой бюстгальтер. Он сдвигает его в сторону умелыми движениями, и бретельки скользят по моим плечам.

Прохладный воздух обдувает мою обнаженную кожу, и соски затвердевают от этого.

Пока я пытаюсь расстегнуть пуговицы на его пиджаке, он проводит пальцами по моему животу. По моему телу пробегает приятная дрожь.

Ловкими пальцами он расстегивает пуговицы на моих джинсах и тянет вниз молнию, пока я успеваю расстегнуть только одну пуговицу на его пиджаке. Его теплые руки скользят по моим бедрам и проникают под ткань моих брюк и нижнего белья, когда он спускает их вниз.

Его губы неистово впиваются в мои, пока он стаскивает мои джинсы и трусики с задницы и спускает по бедрам. Я задыхаюсь в его губах, расстегивая последнюю пуговицу на его пиджаке. Расставаясь, мы заканчиваем последний этап сами. Пока я выхожу из одежды, сбившейся вокруг моих коленей, он снимает пиджак.

Меня обдает жаром, когда я выпрямляюсь и понимаю, что стою совершенно голая, в то время как он все еще более или менее полностью одет. Но прежде, чем я успеваю что-то предпринять, он снова сокращает расстояние между нами и проводит руками по моим бокам. По коже пробегает электричество, и с моих губ срывается стон.

Он хватает меня за бедра и поднимает на стол, а я снова обхватываю его за шею. Холодная деревянная поверхность посылает толчок по моему телу, когда моя задница соприкасается со столешницей.

Но Александр не останавливается.

Осыпая поцелуями мое