Звездный десант (сборник) - Роберт Хайнлайн

Похоже, во всю мою жизнь не было мне так плохо.

Для горя у меня имелась еще и личная причина – моя мама была в Буэнос-Айресе, когда баги разрушили его.

Я узнал об этом, когда мы в очередной раз пришли на Санктори за капсулами и почтой – мне пришло письмо от тети Элеоноры. Она не указала, что письмо – на дальнее расстояние, и шло оно очень долго, будто своим ходом. Там было три строчки, и все – сплошные упреки. В общем, она обвиняла меня в смерти мамы. То ли я был виноват в том, что служу в армии и должен был предотвратить рейд багов, то ли она чувствовала, что мама поехала в путешествие из-за того, что меня не было дома, а я должен был быть, – понять было невозможно; и то и другое было в одной и той же фразе.

Я порвал письмо и постарался забыть о нем. Я решил, что оба родителя мертвы – ведь отец не отпустил бы маму одну в такую дальнюю поездку. Тетя Элеонора об отце не писала, но она не упомянула бы о нем в любом случае – ее привязанности были направлены исключительно на сестру. Я был почти прав: потом я узнал, что отец хотел ехать с мамой, но что-то его задержало, и он остался, с тем, чтобы вылететь следом через день. Но об этом мне тетя Элеонора не написала.

Через пару часов меня вызвал лейтенант и мягко спросил, не хочу ли я остаться на Санктори, пока корабль не вернется из очередного похода. Он сказал, что у меня накопилось довольно много выходных и я заодно могу использовать их. Не понимаю, откуда он узнал о моей потере, но он узнал все-таки. Я отказался и поблагодарил его, сказав, что предпочту подождать и использовать выходные вместе со всеми ребятами.

И я рад, что так поступил. Если бы я остался, то не был бы с лейтенантом, когда он погиб… а если так, то лучше бы мне и на свет не рождаться. Все произошло очень быстро и как раз перед возвращением. Парень из третьего отделения был ранен – не тяжело, но подняться не мог; ПКПВ пошел на помощь – и ему тоже досталось. Лейтенант, как обычно, тут же все заметил, наверное, проверил их состояние по своим приборам – теперь уже не узнать. Вначале он убедился, что ПКПВ еще жив, а затем подобрал обоих – по одному в каждой руке скафандра.

Он протащил их последние двадцать футов и передал в катер, остальные уже были на борту, оборона снята, и в него попали – насмерть.

Я нарочно не называю имен этих ребят – лейтенант пошел бы на помощь любому из нас или всем сразу – пока сам жив. Рядовым мог быть я – неважно. Какая разница, если нас покинул глава семьи… Глава семьи, носящей его имя, отец, сделавший нас теми, кто мы есть.

После того как лейтенант ушел от нас, капитан Деладрие предложила сержанту Джелалу перейти обедать в столовую на носу, вместе с другим начальством. Но он извинился и отказался. Видели вы когда-нибудь вдову, содержащую семейство так, будто глава семьи просто ненадолго ушел и сейчас вернется? Таков был и Джелли. Он только стал строже с нами, а его обычное «лейтенанту это не понравится» было большим, чем может выдержать человек. Джелли и говорил это нечасто.

Боевой распорядок он почти не менял. Вместо того чтобы повышать всех вокруг, он продвинул помкомандира второго полувзвода на пост сержанта взвода (временного), оставив командиров полувзводов, которых трудно было кем-либо заменить, на месте, а меня повысил до помощника командира отделения, то есть, значит, в капралы. Сам он вел себя так, будто лейтенант ненадолго отлучился, а он, как обычно, только выполняет его приказы.

Это и спасло нас.

Глава 11

Я не могу предложить ничего, кроме крови, труда, пота и слез.

Когда мы вернулись на корабль из набега на тощих, в котором потеряли Диззи Флореса, и сержант Джелал впервые исполнял обязанности комвзвода в бою, один из артиллеристов, встречавших катер, спросил:

– Ну как оно там?

– Как обычно, – ответил я коротко. Наверное, замечание его было дружеским, но я чувствовал себя очень противоречиво и не в настроении был болтать – тоска по Диззи, гордость, что я все-таки разыскал и доставил его на катер, и горечь оттого, что все это было напрасно, все это мешалось с опустошенностью, но и радостью оттого, что я снова на корабле и можно осмотреть свои руки-ноги и убедиться, что они на своих местах. И кроме того, как можно говорить о броске с человеком, который никогда не ходил в десант?

– Как обычно, говоришь? – переспросил он. – Весело вам живется… Месяц валяете дурака – полчаса работаете. Мы вот стоим вахту через две, и только успевай поворачивайся.

– Да, похоже на то, – согласился я и пошел к себе. – Некоторые из нас вообще исключительно везучие.

– Эй, служба, не заводись по пустякам, – сказал он вслед.

В чем-то артиллерист был прав. Мы, десантники, вроде авиаторов механизированных войн старого времени – их долгая и нелегкая военная карьера состояла лишь из нескольких часов полетов-боев лицом к лицу с врагом, все остальное – тренировки, подготовки, вылет, возвращение, чистка, подготовка к следующему вылету, а в промежутках – практика, практика и практика. В следующий бросок мы пойдем не раньше чем через три недели, и это будет другая планета другой звезды – еще одна колония багов. И возможно такое только благодаря тяге Черенкова – от одной звезды до другой далековато.

В то время я получил капральские лычки, сержант Джелли назначил меня капралом, а за отсутствием нашего собственного командира утвердила назначение капитан Деладрие. Теоретически я считался временно исполняющим обязанности, пока в МП не откроется вакансия и назначение не утвердят в штабе, но это ничего не значило – люди гибли так часто, что вакансий было куда больше, чем тех, кто должен их заполнять. Я стал капралом тогда, когда Джелли сказал, что я капрал, а все остальное – канцелярщина.

Но насчет «валять дурака» тот артиллерист загнул. Пятьдесят три скафандра нужно проверять, обслуживать и чинить перед каждым броском, не считая еще оружия и спецэкипировки. Иногда Мигелаччо списывал скафандр, Джелли утверждал списание, а корабельный инженер-оружейник, лейтенант Фарли, решал, что починить скафандр можно лишь на базе, и тогда со склада вытаскивали новый, который требовалось «размораживать», а процесс этот не из простых, не считая того, что парень, которому скафандр достанется, будет еще обкатывать его.

Так что мы были жутко заняты.

Однако и развлекаться успевали. Для этого была масса способов – от игры в «чет-нечет» до соревнования за право именоваться лучшим отделением. И еще у нас был лучший джаз-банд на несколько кубических световых лет (возможно, другого джаз-банда в этом пространстве не было вовсе), с сержантом Джонсом и его трубой. Он мягко вел партию в гимнах, а когда надо, дудел так, что из стальных переборок вылетали заклепки. А после того как наша капитан Деладрие без всяких расчетов траектории вышла в точку рандеву, чтобы забрать нас, наш взводный металлист, рядовой первого класса Арчи Кемпбелл, изготовил для нее модель «Роджера Янга», и все мы расписались, а Арчи выгравировал наши подписи на металлической подставке под надписью: «Превосходнейшему пилоту Иветте Деладрие с благодарностью от Дикобразов Расжака». Потом мы пригласили ее обедать с нами, и весь обед играл наш Дикобраз-Даунбит-Комбо, а потом самый младший из нас преподнес ей модель. Она прослезилась и поцеловала его – а потом и Джелли, отчего тот побагровел, как свекла.

Раз я получил капральские шевроны, следовало разобраться с Эйсом, ведь Джелли хотел, чтобы я был ПКПВ взвода. Это, конечно, не так уж хорошо – ступенек лучше не пропускать. Мне бы стать сперва командиром отделения, а не прыгать через головы сразу в ПКПВ. И Джелли это знал прекрасно, но я тоже прекрасно знал, что он не хочет слишком уж менять тот порядок, какой был при лейтенанте. Командиров отделений и полувзводов для этого следовало оставить на местах.

Тут для меня возникала такая не шибко приятная проблема: все три капрала, которые как командиры расчетов должны подчиняться мне, на самом деле были старше – и все-таки, если сержант Джонсон найдет свои метр на два в следующем десанте, это не только лишит нас отличного повара, это еще и поднимет меня до командира отделения. А раз так, то не должно быть никаких загвоздок с теми приказами, которые я буду отдавать, и, во всяком случае, в бою не время с ними разбираться. Значит, следует разъяснить обстановку сейчас, до следующего броска.

Проблему представлял из себя Эйс. Он был не только старшим из трех – он был капралом-профессионалом и намного старше меня. Если со мной смирится Эйс, с остальными двумя не будет проблем.

На корабле между нами никаких трений не было. После того как мы вместе выручали Флореса, он стал ко мне достаточно терпимым. С другой стороны, нам и не из-за чего было спорить – корабельные обязанности нас не сталкивали, разве что несение охраны да еще поверка, но тут уж собираются все вместе. Однако это можно было почувствовать. Он не считал меня за командира.